Звонок прозвенел ещё раз, выдергивая Миру из размышлений.
За дверью стояла девушка в плаще с глухим капюшоном, из-под которого были видны только половина лица и выбивающиеся волосы.
— Мирослава? — строго спросила девушка.
Мира поняла, что сейчас её попросят либо присоединиться к тайной организации, либо пройти какую-нибудь процедуру стирания памяти.
— Мне порекомендовали обратиться к вам. Понимаете, у меня есть небольшая проблемка. Вы ведь занимаетесь подобным?
Девушка открыла рот.
Мира задумчиво посмотрела на аномально длинные клыки.
Юлия Рубинштейн. Птенчик
— Земельный участок площадью ноль целых шесть сотых гектара, кадастровый… — судья перечислила всю цифирь и все находившиеся на даче постройки, включая сортир системы «дырка», — а также автомобиль марки «Джили-Гранд», госномер… — ни разу не сбившись, перечислила и госномер, — признаётся собственностью бывшего супруга Табашкина Платона Рэмовича. Квартира же, кадастровый номер, адрес Губернаторская, шестнадцать… — мерный голос судьи отбубнил ещё какие-то цифры, — и автомобиль марки «Ниссан-Кашкай» признаётся собственностью бывшей супруги Мальдред Аделины Вальтеровны. Настоящее решение вступает в силу, если в течение четырнадцати календарных дней…
— Протестую! Ходатайствую! — вскочила с места дама со следами былой красоты на лице. Пергидрольные пряди взметнулись струями метели. — Где перечисление драгоценных предметов? Не совместно приобреталось, пасхальное яйцо прабабушкино!
— По закону я должна удалить вас из зала за нарушение порядка, — невозмутимо отозвалась судья и поправила мантию. На секунду в вырезе мелькнула белая шаль-паутинка из козьего пуха. — Но за вами сохраняется право обжалования.
Она величественно повернулась и исчезла — одним плавным, но быстрым движением.
— Аделина Вальтеровна! — вскочила и поверенная гражданки Мальдред. Руки её двигались цифровым способом: только что так — уже эдак, без промежуточных положений. — Подаём апелляцию! Проект готов, идёмте, подпишем!
Бывший супруг Табашкин уже перехватил дверь, не давая ей захлопнуться за судьёй. Следом поспевал его адвокат Медоедов, щуплый чернявый вислоусый субъект.
— В область, немедленно, зарегистрироваться сегодняшним, — почти напевал он.
«Джили», ведомый Табашкиным, неторопливо взял с места. За ним — медоедовская «Ауди». А за ними рванул «Ниссан» — за рулём сидела Аделина, но рядом проделывала семафорные пассы защитница. В роли штурмана. И если «Джили» с «Ауди» прямолинейно устремились на областное шоссе, то «Ниссан» взял курс на задворки города. В объезд промзоны, по деревням, по стройке дачных и коттеджных посёлков. Эта дорога была хуже, но короче километров на сорок.
— Не отдам, хоть он тресни, хоть он лопни, хоть он в клочья разорвись! — приговаривала мадам Мальдред почти стихами, подпрыгивая на каждом ухабе.
«Джили» влетел на площадь перед облсудом, он же облпрокуратура, он же бывший обком, по самой расцентральной улице, составлявшей продолжение шоссе. Лихо, на жёлтый. «Ниссан» — по переулку, со стороны спальных окраин. Мимо Аделины просвистел бок «Джили», и она несмиренно — подрезать! — вдавила педаль до отказа.
— Ну, тут спасать уже некого, — сказал один гибэдэдэшник другому, когда полицейская машина протолкалась через хаос из гудящих и верещащих железных коробочек, людей и носилок. Посередине этого мешева валялись обломки «Джили», «Ниссана» и то, что осталось от истицы, ответчика и адвокатши.
— А зачем? — спрашивал молодой, но усталый следователь Подшивалов. У всех. У судьи и секретаря райсуда. У Медоедова. У молодой особы, добившейся приёма по собственному почину.
— Вы Подшивалов? Павел Андреевич? Моя фамилия Мальдред. Да, дочь. И да, не сомневаюсь, что следствие заинтересуется фактами, которые.
— Вы хотите сказать, у второго участника столкновения были причины желать её устранения? — светлые брови следователя в сомнении приподнялись. Девушка кивнула.
— Неприязнь? Конфликты?
— Бабой-ягой обзывал. И скажите, пожалуйста, вы уже распорядились обыскать квартиру покойной?
— А почему вас это интересует, — пожал Подшивалов квадратными плечами. — Следствие действует на основании доказанных фактов, а не… Изложите, пожалуйста, письменно.
Приняв от молодой Мальдред убористо исписанный лист бумаги, он сказал:
— Вы свободны, когда будет нужно, вас вызовут.
Заполнил пропуск. Апатично сунул писанину в стол. Каких только психов не водится.
Медоедов рыл быстрее и прямее. Пока гибэдэдэшники и спасатели делали своё дело, он отбил заверенную телеграмму. Табашкину Олегу Платоновичу. Теперь оставалось ждать, пока туча байт вездесущего Инета достигнет адресата, вызреет в среде его мозгов до решения, потом, вновь в Инете, сгустится в авиа или ж/д-билет, по которому, наконец, неспешно в сравнении с электронной мельтешнёй прибудет физическое тело. Считалось, что детей у супругов нет. Общих — таки да, не было. Признавались ли они друг другу в безумствах молодости, адвокат не знал.
Непредусмотренная ходом следствия свидетельница усвистала в неизвестном направлении.
То есть в понятном. Убедившись, что органы правопорядка не интересуются квартирой матери, дочь вернулась на Губернаторскую, шестнадцать, и позвонила у калитки. Открыл консьерж.
— А-а, мадмуазель Элеонора. Говорят, разбились матушка-то… соболезную…
— Дядя Ника! В квартире… у мамы дома… никого нет?
— Никого, мадмуазель.
— А последний был… кто?
— Кто, кто. Матушка ваши. Как отказали законному-то, так всё одна. И что, пустить вас?
Решилась. Кивнула.
Поднялась на лифте, вошла, повозилась, вышла, так же кивком поблагодарила консьержа — не каждый раз хозяева снисходят до такого, цени, старый пень! — и растворилась в неизвестности.
Материализовалась вновь в приёмной облсуда. Из-за приоткрытых дверей в кабинет судьи доносился певучий говорок:
— Я адвокат погибшего и вношу ходатайство о наложении ареста на спорное имущество. Вот апелляция на решение райсуда, подписанная моим доверителем.
— Согласно комментарию к статье… быр-быр-быр… гэ-пэ-ка… Как вы, вероятно, знаете… Если супруг и супруга погибли в одном и том же инциденте, то она считается пережившей его, в результате чего наследниками по закону остаются её ближайшие родственники, если не оформлено завещание. Её, а не его.
— Протестую! — взвилось оперным речитативом. — У меня на руках заключение медэкспертизы, гибель была не мгновенной, что влечёт вступление в силу других статей!
В белокурой головке Элеоноры защёлкал калькулятор. Найти годного к делу адвоката. Пусть проверит, не оставила ли мамаша завещания. Оформит нужные бумаги. Пройдёт всех этих нотариусов, экспертов и прочих стряпчих. Дверь в приёмную отворилась, вошёл Павел Андреевич.
— А-а. Очень кстати. Гражданка Мальдред. Прошу пройти со мной в кабинет и дать некоторые объяснения.
— Спрашивайте, отвечу, — недовольно бросила Элеонора.
— В письменном виде.
— Вот ещё.
— С вами разговаривает следователь, — голос следователя профессионально потяжелел.
— А мне с вами недосуг разговаривать, всего хорошего! — и было повернулась уйти, но Подшивалов в два длинных шага пересёк приёмную и нажал кнопку под столом секретаря. В кабинет следователя младшую Мальдред под белы руки привели охранники.
— Чего вы добивались, заявив о мотивах гражданина Табашкина? Вашими руками написанное, — следователь тряс давешним листом, — даёт мне достаточно оснований привлечь вас к ответственности за клевету. Вот, смотрите, — на свет божий явились ещё листы, — экспертиза, проведённая ГИБДД, однозначно утверждает, что виновник происшествия — водитель автомобиля «Ниссан-Кашкай». А мы с вами оба знаем, кто был за рулём!
На разные лады, и час, и другой, и полдня. И допрашиваемая упала в обморок. Тихо сползла на пол. Впрочем, не совсем тихо. Со слышным стуком некрупного твёрдого предмета.
«Переборщил!» — отчеканилось внутри у Подшивалова. Первую помощь оказывать он был обучен. Обморок — это не страшно. Полежит, очухается. Покрытие на полу ковровое, мягко, не холодно. Приподнял свидетельницу под мышки, уложил поудобнее — и тут из складок одежды выкатилось блестящее золотым блеском. На вид — ювелирное изделие, пасхальное яйцо.
Взял в руки. И тут же ощутил мелкий и чёткий стук внутри.
Искоса глянул на лицо свидетельницы. Бледное, обыкновенно бледное, без синевы. Ну и пусть отдыхает. Если носила с собой такой вещдок — это интереснее любых показаний.
Цок, цок, цок — стучало и стучало в пальцах.
Яйцо по форме как куриное, более тупой конец и более острый. Только раза в три побольше. Тяжёлое. Бегло осмотрел — пробы не видно. Экспертиза нужна, золото или что. Гравировка — незнакомые колючие символы двумя поясками. Стук идёт как будто в одну точку, в тупой конец. Точно внутри сидит острый боёк и цок, цок, цок с частотой примерно сто двадцать в минуту.
Положил на стол. Тук! — слышно, твёрдо. И тут свидетельница зашевелилась. Обернулся — лицо уже не белое, глаза открыты, опирается рукой, встаёт. Помог.
— В карман залезли? — и довольно проворно протянула руку к яйцу. Опередил, взял сам. Цок, цок, цок — в ладонь. Всё сильнее. Охватил поплотней. Цок, цок, цок. Дама что-то говорила — уже не слушал. Снова вызвал охрану, отвели в пустой кабинет и заперли, предварительно отнеся туда чай с бутербродами. Ладно уж. Не задержана пока официально. Что ж за штуку-то с собой таскала, каких экспертов… По ювелирке? Взрывников? Поймал себя на том, что за окном вечер, а он так и не отпускает яйцо от себя, то вертит в руках, то кладёт в карман.
Эксперт-взрывник явился быстро. Но ничего не прояснил. Устройство не собрано слесарным способом — такова был предварительная его оценка. Корпус отштампован целиком. И заключает в себе неизвестный механизм. Эксперт-материаловед спилил немножко металла, подтвердил — высокопробное золото, но неизвестна технология обработки, очень прочный сплав, поддаётся только алмазному инструменту, и то с трудом. Эксперт-ювелир не счёл изделие антикварным, но и не назвал фирму-изготовителя. Эксперт-археолог уверенно определил алфавит надписи — старонорвежские руны. Правда, прочесть не смог. Задержание гражданки Мальдред официально — где-то между этим. Наука-то люди основательные, дня три вокруг да около. Созвонился с федеральным округом, эксперт по высоким технологиям сказал: