– Вы хотите сказать: она живет вместе с ним?
– Отнюдь нет. Поместье принадлежало ее последнему мужу, сэру Джеймсу. У Норбертона нет на него никаких прав. А у леди Беатрис пожизненное право на поместье, после ее смерти оно перейдет к брату сэра Джеймса. До тех пор она получает ежегодную ренту.
– А братец Роберт, полагаю, тратит деньги на свои нужды?
– Скорее всего да. В жизни он сущий дьявол; ей, должно быть, с ним нелегко. Однако я слышал, она очень привязана к брату. А что там у них в Шоскомбе произошло? Почему вы заинтересовались этим местом?
– Хотел бы я знать это сам. А вот и человек, который все нам расскажет.
Дверь отворилась, и в проеме обозначилась фигура высокого, чисто выбритого мужчины с суровым и властным выражением лица, какое бывает у людей, которые держат в повиновении лошадей или мальчишек. Мистер Джон Мэйсон имел в достаточной мере дело и с теми и с другими и, судя по всему, вполне соответствовал возложенной на него задаче.
Он холодно поклонился нам обоим и сел на стул, указанный ему Холмсом.
– Вы получили мою записку, мистер Холмс?
– Да, но она ничего не объясняет.
– Дело слишком деликатное, чтобы доверить его бумаге. И слишком запутанное. Мне проще рассказать о нем с глазу на глаз.
– Ну что ж, мы полностью в вашем распоряжении.
– Ну, во-первых, мистер Холмс, я полагаю, что мой хозяин, сэр Роберт, сошел с ума.
Холмс приподнял брови.
– У нас здесь Бейкер-стрит, а не Харли[171], – сказал он. – Но что навело вас на эту мысль?
– Сэр, когда человек совершает один странный поступок, ну пусть два, это еще ничего не значит, но, когда он совершает только странные поступки, вы задаетесь вопросом: а в здравом ли он уме? По-моему, его свели с ума Шоскомбский Принц и предстоящее дерби[172].
– Шоскомбский Принц – жеребец, которого вы тренируете?
– Лучший в Англии, мистер Холмс. Уж я-то знаю. Я буду с вами откровенен, поскольку вы человек чести и никому не расскажете о нашем разговоре. Сэр Роберт намерен выиграть дерби. Он увяз в долгах, и это его последний шанс. Все, что он собрал и занял, поставил на эту лошадь, а ставки очень высоки! Сейчас ставки на Принца принимаются из расчета один к сорока. Но когда он начинал выступать на нем, они были чуть ли не один к ста.
– Отчего же, если конь так хорош?
– Публика не знает его истинных возможностей. Сэр Роберт перехитрил «жучков»[173] – до сих пор он выставлял на скачках единокровного брата Принца. Они так похожи, что их не отличить, даже если поставить рядом. Но в галопе Принц за двести метров обойдет своего брата на два корпуса. Сэр Роберт забыл обо всем на свете, кроме этой лошади и скачек. Он поставил на них свою жизнь. Уговорил ростовщиков отсрочить выплату кредита до дня скачек. Если Принц проиграет дерби, сэр Роберт пропал.
– Похоже, он отчаянный малый, но при чем тут сумасшествие?
– Ну, для начала достаточно посмотреть на него. По-моему, он вообще перестал спать по ночам. Все дни напролет проводит в конюшне. Глаза дикие. Может быть, у него сдали нервы, не знаю. А как он переменился к леди Беатрис!
– Да? И в чем это выражается?
– Всю жизнь они были лучшими друзьями. У них совершенно одинаковые вкусы: она любит лошадей не меньше, чем он. Каждый день в один и тот же час леди Беатрис подъезжала взглянуть на них – и, конечно же, отдавала предпочтение Принцу. Он узнавал скрип колес ее ландо на гравийной дорожке и выходил к ней навстречу, чтобы получить свой кусок сахара. Но сейчас все это в прошлом.
– Отчего же?
– По-моему, она напрочь утратила интерес к лошадям. Вот уж с неделю, как она проезжает мимо конюшен, даже не бросив нам «доброе утро».
– Полагаете, дело в ссоре?
– В жесточайшей, глубокой, грозящей разрывом! Иначе как сэр Роберт отдал бы в чужие руки ее спаниеля, которого она любила, как родное дитя? Он отдал его несколько дней назад старому Барнсу – владельцу «Зеленого дракона», что в трех милях от Крендалла.
– Вот это уже действительно странно.
– Но это еще не все. Из-за водянки и слабого сердца леди Беатрис не могла участвовать во всех занятиях брата, но каждый вечер он обязательно навещал ее и проводил с ней не меньше двух часов. Сэр Роберт мог делать все, что хотел, – она всегда оставалась для него самым верным и преданным другом. Но сейчас все в прошлом. Он больше не заходит к ней. А леди Беатрис переживает – все время ходит грустная, понурая и пьет, мистер Холмс, пьет как сапожник.
– А раньше она пила?
– Ну, иногда выпивала стаканчик, но сейчас может выпить целую бутылку за вечер! Так мне сказал Стивенс, дворецкий. Все изменилось, мистер Холмс, и я чувствую здесь дьявольски подлую интригу. И вот еще – чем занимается хозяин по ночам в старом склепе при церкви? И с кем там встречается?
Холмс потер руки.
– Продолжайте, мистер Мэйсон. Ваш рассказ становится все более интересным.
– Дворецкий говорит, что видел, как он ходил туда, хотя было двенадцать часов ночи и шел сильный дождь. На следующую ночь я сам остался в доме, и хозяин снова куда-то ушел. Мы со Стивенсом решили проследить за ним. Это было нелегкое дело: нам приходилось двигаться короткими перебежками, чтобы он не заметил нас. Хозяин ужасен и, что хуже всего, сразу пускает в ход свои огромные кулаки. Тем не менее, хоть мы и боялись подбираться к нему слишком близко, из виду все же не упускали. Как мы и ожидали, он прямиком направился в склеп с привидениями, и там его ждал человек.
– О каких привидениях вы говорите?
– В парке у нас есть старая разрушенная часовня – такая старая, что никто не помнит, когда ее построили. А под ней находится склеп, который пользуется у нас дурной славой. Там сыро, темно и страшно даже днем, а уж ночью приблизиться к нему рискнут разве что первые смельчаки в графстве. Но хозяин никогда ничего не боялся. И все равно: что ему там понадобилось, да еще ночью?
– Секунду! – воскликнул Холмс. – Вы сказали, что там был другой человек. Должно быть, это кто-то из ваших конюхов или домашних слуг. Вы же могли подойти к нему потом и обо всем расспросить?
– Я не знаю этого человека.
– Вы уверены?
– Я же видел его, мистер Холмс. Когда сэр Роберт пошел обратно, мы затаились в кустах, дрожа от страха, словно кролики, – в ту ночь светила луна. Через некоторое время мы услышали, как мимо нас прошел второй человек. Поскольку сэр Роберт уже отдалился на значительное расстояние, мы выскочили из кустов и сделали вид, будто прогуливаемся, любуясь ночным парком, – того, второго, мы не боялись. Потихоньку нагнав его, мы окликнули его с самым невинным видом: «Здорово, приятель! Кто ты такой?» Должно быть, он не слышал наших шагов: когда он обернулся, на лице его отразился такой ужас, словно сам дьявол выскочил перед ним из преисподней. Он издал жуткий вопль и как оглашенный помчался от нас по темному парку. Ну, я вам скажу, он и бегает! Через минуту его уже не было видно и слышно, и кто он такой, мы так и не узнали.
– Но вы хорошо разглядели его в лунном свете?
– Да, клянусь, что узнаю злобную физиономию этого труса. И что его связывает с сэром Робертом?
Некоторое время Холмс сидел в задумчивости.
– У леди Беатрис Фолдер есть компаньонка? – спросил он наконец.
– Да, ее повсюду сопровождает горничная Кэрри Эванс. Она работает у нее последние пять лет.
– И без сомнения, очень предана ей?
Мистер Мэйсон неловко заерзал на стуле.
– Она в общем-то предана, – нехотя ответил он. – Вот только не знаю кому.
– Ах вот как!
– Мне бы не хотелось пересказывать сплетни.
– Я все понял, мистер Мэйсон. Ситуация ясная. Со слов доктора Уотсона я уже составил себе портрет сэра Роберта и догадываюсь, что под его напором не устоит ни одна женщина. А вы не думаете, что причина ссоры между братом и сестрой в Кэрри Эванс?
– Об их скандальной связи известно давно.
– Однако леди Беатрис, возможно, не замечала ее. Так часто бывает. Предположим, что она неожиданно узнала правду и решила избавиться от этой женщины. Брат не позволил ей уволить горничную. Бедная больная женщина, к тому же не способная самостоятельно передвигаться, не сумела настоять на своем, и ненавистная горничная осталась при ней. Леди Беатрис отказывается разговаривать, страдает и начинает пить. Сэр Роберт в ярости отдает в чужие руки ее любимого спаниеля. Вам не кажется логичной цепочка моих рассуждений?
– Лишь до какой-то степени.
– Совершенно верно! Лишь до какой-то степени. В эту цепочку не укладываются ночные визиты в старый склеп.
– Да, сэр, есть еще и другие обстоятельства, которых я не могу объяснить. Зачем сэру Роберту понадобилось откапывать мертвеца? – Холмс резко выпрямился. – Мы обнаружили это только вчера, уже после того, как я написал вам. Вчера сэр Роберт уехал в Лондон, и мы со Стивенсом отправились в склеп. Там все было как всегда, сэр, кроме одного – в углу лежали останки человеческого тела.
– Вы проинформировали полицию?
Наш посетитель хмуро улыбнулся:
– Вряд ли это заинтересует их, сэр. Там были только голова и несколько костей от мумии. Ей, может, уже тысяча лет. Но раньше ее там не было. В этом я готов поклясться, и Стивенс тоже. Кости сложены в углу и накрыты доской, но раньше там было пусто.
– И что вы сделали с ними?
– Ничего. Мы их не трогали.
– Разумно. Вы говорите, сэр Роберт вчера уехал. А когда он вернется?
– Мы ожидаем его сегодня.
– Когда сэр Роберт отдал собаку сестры?
– Сегодня ровно неделя. Спаниель начал выть возле старого колодца, а сэр Роберт был в то утро не в духе. Он поймал его, и я даже побаивался, что убьет. Но он отдал его Сэнди Бэйну, жокею, и велел отвезти собаку старому Барнсу в «Зеленый дракон». Сказал, что больше не желает видеть это создание.
Холмс сидел молча и размышлял. Потом раскурил самую старую, давно не чищенную трубку.