так как она певица
и скоро поедет в Милан учиться)
она демонстрирует
усвоенные в гимназии изысканные манеры
на остановке в станционном буфете
каждый из артиллеристов
покупает ей по пирожному или конфете
все смотрят на нее и думают: вот невеста
будет
в вагоны заходят люди
становится все интереснее
и все меньше места
вечером
вдруг делает вид, что пойдет в туалет
сама же выходит в тамбур
смотрит в окно
вдоль путей передвигается цыганский табор
загорается свет в домах
и наступает тьма
она смотрит на пролетающие в сумерках
скирды
дворы
дома
на затянутые прозрачным дымом сельские виды
полтретьего ночи
дежурный врач в возбуждении звонит домой:
ты не поверишь —
о, Боже мой —
старушка в коме
поет
в полный голос
какую-то арию
кажется, из Аиды
Бедная Дженни
Корищенко первый раз поехал на отдых
один
на жену денег не хватило
растрата обусловлена воспалением легких
врач сказал нужно где-то прогреться
необходим теплый, насыщенный йодом воздух
но в ближних странах все дорого теперь
пришлось выбирать из далеких
на пляже смотрит:
толстая шестнадцатилетняя Дженни
купается с папой и мамой на надувном матрасе
над рыхлой попою у нее
временная кельтская татуировка
плывет поперек матраса
неловко
передвигая белыми
большими ногами
Корищенко думает:
спаси
Господь
всех неуклюжих
сделай из них людей великодушных
сделай их такими
чтобы лучше этих всех загорелых
стройных
думает:
если так уж
все это необходимо
чтобы она такая
пусть эта Дженни
выйдет замуж
за хорошего какого-нибудь умного мужа
хоть за моего младшего брата
Диму
он кандидат наук и доцент, биолог
или за двоюродного Женю
он вообще пишет книги и уважаемый в научном
сообществе археолог
муж будет ценить вот эти толстые ее движения
ведь она же
не виновата
пусть у них родятся красивые дети
женского пола
и позже еще ребята
даже позвонил жене
рассказал про все это
она заплакала
говорит: Сережа, у тебя нету брата
Димы
нету никакого Жени
у тебя вообще родственников нету
10 лет как никого не осталось
я же говорила
вот этого я и боялась
это опять обострение
у всех обычно весной
а у тебя
почему-то летом
сейчас же начинай пить лекарство
и в середине дня вообще не выходи из тени
Корищенко отвечает:
конечно
не беспокойся
и думает:
ни Димы тебе
ни Жени
бедная Дженни
бедная
наша
Дженни
Чай с покойником
Татьяна Петровна
говорит по вечерам:
вот Михаил Николаевич
на кого же ты меня и зачем оставил
после
обычно тихо
сумерки
никто ей конечно не отвечает
а тут вдруг он ей говорит ниоткуда:
давай что ли выпьем чаю
трясущимися руками она ставит чайник
потом трясущимися наливает
а он тогда говорит ей:
ты ничего не тоскуй не бойся
Творец наш всех определенно спасает
всех нас вверху и внизу надежно объединяет
и ничего нас Татьяна Петровна не разъединяет
кроме конечно
пока что
смерти
Бегство с Кавказа
кажется, это было в 92-м
я по некоторым причинам
оставил дом
и бежал
за пределы Кавказа
знакомый из соседней страны меня пригласил
переждать
и я торопился
что было силц
ехал не поездом
а нанимал такси
всего оставалось километров 100
попросил
остановиться
вышел, чтоб облегчиться
стою
передо мной
волнами
идет трава
все шумит
и мыши бегут в глубине
на дне
бабочки вьются
над сухими стеблями
высовывается моя голова
вдали
в шевелящемся воздухе
в тишине
тетки движутся в сторону моря
их догоняет мужик с ведром
(он в трусах в горошек)
слева – тяжелое облако
из него раздается гром
справа – медленно
поднимается дым
начинается ветер
мимо проносится вырванный пляжный зонтик
пенятся акации
на горизонте
сам себе говорю: это место мне кажется каким-то
застывшим
придуманным мной самим
т. е. хорошим
по моей ноге
пробегает мышь
говорю себе:
тут
все такое
как будто спишь
но сейчас уже должен проснуться
или, допустим, умер
но еще не можешь в это поверить
и в машине
еще говорю:
когда будет возможность
нужно сюда вернуться
чтобы еще раз проверить
а потом
у берега начинается жизнь
как она есть:
железнодорожная станция
пыль
жара
магазин
бензин
помойки
обколупанные постройки
ржавая жесть
на земле – арбузы
и стая каких-то псов
желтый
пожарный пруд
в котором
местные дети
все коричневые
орут
и купаются без трусов
Весна на Петроградской
в середине весны
от пули преступника
на Петроградской истекает
кровью милиционер
кашляет и икает
среди сверкающих
отражающих
небо луж
вспоминает детство
каким он был:
баскетболист, пионер
а потом стал
офицер и муж
думает:
вот и пронеслась моя жизнь
как какие-то смутные сны
в голубые глаза
попадает свет
пред
закатного солнца
наклоняется медсестра
ему кажется, что она беззвучно открывает рот
а на самом деле она
говорит понятому: вроде, такой урод
на первый взгляд
а какие глаза
жизнь продолжается
мимо проходят сумки, ботинки и туфли
свистят тормоза
и в его голове слышны
какие-то тихие голоса:
– он бил людей
детей
даже бил
и дома никто не расстроится
что он не вернется
– да, но у него еще девять с половиной минут
ты рано обрадовался
пускай еще слуги твои
подождут
вдруг
сейчас раскается
и спасется
Жена космонавта
тетя в голубом лифчике
в апреле на пляже
холодный ветер
на гальке перелистываются журналы
она загорает
думает: бедный мой бедный
а муж ее – космонавт
никто об этом не помнит
не знает
совершенно один
на помойной орбите
от дома – 36 000 с небольшим километров
мертвый
с открытым глазами
летает
летает
глаза у него голубые
Виталий
Святой
Дима Зеленин
однозначно уже человек святой
так говорят воробьи
каждый день на Петроградской сидит в Макдональдсе
кофе пьет
и каждому воробью хоть что-нибудь
но дает
средоточие птичей любви
даже картошку специально берет для птиц
хотя по виду и человек