збран всем народом на пост военачальника из-за невероятных способностей: он не проиграл ни одной из двенадцати битв. Битва при Бадоне считается крупнейшей и самой значимой. Ненний жил в IX веке, то есть это наиболее близкий по времени хронист, который вообще упоминает Артура. Римляне уже не могли ничего о нем сообщить, потому что решением мятежного самопровозглашенного императора Магна Максима римские легионы были выведены из Британии в конце IV века, таким образом, валлийцы получили самоуправление, но лишились хронистов. Затем на протяжении четырех веков шла активная христианизация населения островов и, само собой, неугодные фигуры мятежных вождей в это время не освещались. Вот почему имя Артура всплывает только у Ненния, жившего гораздо позже этих разборок.
После Ненния об Артуре пишет в своей «Истории бриттов» Гальфрид Монмутский (XII век). Уж тут Артур становится королем, и ему дается порядочная родословная, и скрупулезно описываются его подвиги. Но к реальному Артуру это описание вряд ли имеет какое-то отношение.
Информацию о жизни Артура, конечно легендарного, наш Кретьен до Труа мог получить из современной ему книги Вэйса об истории бриттов. Но наибольший интерес у него, конечно, вызывали мифы. Из этих чудесных мифов и мог родиться столь богатый и яркий мир, какой мы видим в его «Персивале, или Повести о Граале». В этих мифах Кретьен мог найти и волшебный меч, и волшебное копье, и волшебную чашу.
Чаша Кретьена де Труа явно родилась от чаши из мабиноги «Бранвен, дочь Лира». Эта история рассказывает о знатной девушке Бранвен, которую король решил отдать в жены заморскому (ирландскому) королю Матолху. Брат Бранвен и этот момент отсутствовал, так что он вернулся только после состоявшейся свадьбы. А поскольку брат был человеком завистливым и вздорным, то, увидев прекрасных коней Матолха, он их обезобразил. Матолх оскорбился и поднялся на свой корабль. «И дошел слух до Бендигейда Врана (короля), — говорит миф, — что Матолх покинул дворец, не по-прощавшись. И он отправил послов узнать, в чем дело. Вот их имена: Иддик, сын Анарауда, и Хэфайдд Хир. И они пришли к Матолху и спросили, по какой причине он хочет их покинуть. «По правде, — сказал он, — я не настроен покидать вас, ибо нигде я не встречал лучшего приема. Но одно меня удивило». — «Что же это?» — спросили они. «Вы вручили мне Бранвен, третью по знатности даму острова и дочь короля, и выдали ее за меня, и после этого оскорбили меня. И я удивлен этим оскорблением, ибо оно не уживается с таким даром, как она». — «Поистине, господин, — сказали они, — не волею кого-либо из старших дворца, ни кого-либо из совета тебе нанесена эта обида. И если ты чувствуешь себя оскорбленным, то Бендигейд Вран оскорблен и разгневан ничуть не менее». — «Я верю этому, — сказал он, — однако это не может стереть моего оскорбления».
И они вернулись с таким ответом водворен, где пребывал Бендигенд Вран, и рассказали ему то, что говорил Матолх. «Нельзя, — сказал он, — допустить, чтобы он отплыл в столь недружественном настроении, и мы этого пс допустим». — «Да, господин, — сказали они, — надо сейчас же послать к нему послов». — «Я пошлю их, — сказал он, — встаньте, Манавидан, сын Ллира, и Хэфайдд Хир, и Иник Глеу Исгвидд, и идите к нему, и передайте, что он получит лучшую лошадь за каждую из испорченных. И, кроме того, в возмещение он получит слиток серебра размером с него и серебряную пластину шириной с его лицо. И скажите, что за человек это сделал, и что сделано это против моей воли, и что это сделал мой брат по матери, которого мне трудно казнить или изгнать. И пригласите его навестить меня, — сказал он, — и мы заключим мир на условиях, которые он предложит».
Послы отправились к Матолху и передали ему все сказанное в дружелюбном тоне, и он, выслушав это, сказал: «Нам нужно посоветоваться». Он созвал совет, и на совете решили, что, если они отвергнут предложение короля, они не избавятся от бесчестья и вдобавок не получат возмещения. И он согласился с этим и отпустил послов с миром по дворец.
Потом для них разбили шатер, и они стали пировать и сели так, как они сидели в начале празднества. и Матолх заговорил с Бендигейдом Враном. И он был мрачен и немногословен из-за нанесенной ему обиды, хотя ранее всегда казался веселым. И Бендигейд Вран подумал, что его опечалила малость возмещения. «Друг мой, — сказал Бендигейд Вран, — ты не так разговорчив сегодня, как прошедшей ночью. Если это из-за малости возмещения, я увеличу его по твоему хотению, и ты завтра же получишь причитающихся лошадей», — «О господин, — сказал тот, — Бог вознаградит тебя». — «И я еще увеличу возмещение, — сказал Бепдигейд Вран, — я дам тебе котел, и свойство этого котла таково, что если погрузить в него сегодня убитого человека, то назавтра он будет так же жив, как раньше, кроме того что не сможет говорить». И Матолх поблагодарил его за это и весьма развеселился. И на другое утро они дали Матолху всех лошадей, что у них были. И оттуда они двинулись с ним в другую общину и там дали ему лучших жеребят, и поэтому та община стала называться Талеболион.
И они сидели вместе вторую ночь. «Господин, — спросил Матолх, — откуда ты взял котел, который дал мне?» — «Он попал ко мне, — ответил тот, — от человека из твоей страны, и я не знаю, где он его взял». — «Кто это был?» — спросит он. «Лласар Ллесгиуневид, — ответил тот, — и он пришел из Ирландии со своей женой Кимидей Кимейнфолл. Они спаслись из Железного Дома в Ирландии, где для них был разожжен костер, и бежали сюда. Я удивлен, что ты ничего не знаешь об этом». — «Я знаю нечто, господин, — сказал Матолх, — и все, что я знаю, я расскажу тебе. Однажды я охотился в Ирландии на холме над озером, что называлось Озером Котла. И я увидел высокого рыжеволосого мужчину, идущего от озера с котлом на спине. Он имел свирепый и отталкивающий вид, и с ним была женщина. И хотя он был высок, она была выше его вдвое. И они подошли ко мне и приветствовали меня. «Что вы тут делаете?»— спросил я у них. «Вот, господин, наше дело, — ответил он, — эта женщина вскоре должна зачать, и я хочу, чтобы ее ребенок стал самым защищенным из воинов». Я предложит им свое покровительство, и они прожили у меня год. И этот год я щедро содержал их, но неприязнь к ним росла, и к концу четвертого месяца они стали ненавидимы всеми в моей стране, ибо угнетали и оскорбляли придворных и народ. И наконец мои люди потребовали, чтобы я выбирал между ними и этими пришельцами. Я попросил совета, что с ними делать, ибо их не удавалось ни упросить, ни заставить уйти из-за их силы и воинственности. И мне дали совет изготовить дом из железа. И когда он был готов, собрались все кузнецы Ирландии, кто имел клещи и молот. И они обложили дом древесным углем, когда пришельцы собрались там. И мужчины, женщины и дети принесли им еду и питье, и, когда они захмелели, кузнецы принялись разжигать уголь и раздувать мехи, пока дом не раскалился добела. Тогда пришельцы собрались в середине дома, пока жар не стал невыносимым, потом же он нажал на стену плечом и вырвался наружу. И то же сделала его жена, но, кроме них, оттуда никто не спасся. После этого, я думаю, господин, — сказал Матолх Бендигейду Врану, — они и бежали к тебе». — «Да, — сказал тот, — они пришли и отдали мне котел». — «И что же, господин, ты сделал с ними?» — спросил он. «Я поселил их в своих владениях, и их число умножилось, и они преуспевали и снабжали области, где они жили, лучшими воинами».
В эту ночь они беседовали до тех пор, пока могли, и пили, и пели; когда же они увидели, что им лучше лечь спать, чем продолжать беседу, они отправились спать. И потом пир продолжался, а по окончании его Матолх отплыл в Ирландию вместе с Бранвен, и их тринадцать кораблей отплыли из Абер-Менуи, и они прибыли в Ирландию. И там была великая радость по этому случаю. И все люди Ирландии, мужи и жены, навестили Бранвен, и всем она дарила браслеты, или кольца, или королевские драгоценности: все, на что падал их взгляд. И так она провела счастливо год в большой славе, в почете и уважении».
Бранвен родила прекрасного сына, и все было хорошо, но внезапно ирландский король вспомнил об обиде, которую ему нанесли на родине Бранвен. А саму Бранвен завистники и недоброжелатели выгнали жить на улицу. Тогда она не растерялась и вырастила ручного скворца, а потом послала птицу за море с потаенным письмом, в котором все о своей беде рассказала. Король стад собирать войска для войны с Ирландией. И во главе войска встал брат бедной Бранвен, который решил таким образом завоевать трон Ирландии. Прибыв в Ирландию, он этого и потребовал. А еще он попросил, чтобы привели к нему его малолетнего племянника, сына Бранвен. И когда ребенка привели, он схватил его за ноги и швырнул в огонь камина. Мальчик умер. Бранвен обезумела от горя: «И когда Бранвен увидела своего сына и огне, она пыталась кинуться в печь с места, где она сидела между двумя своими братьями. Но Бендигейд Вран сдержал ее одной рукой, а другой поднял свой щит. Тогда все в доме вскочили, и началось величайшее смятение, и каждый схватился за оружие. И Мордуидтилион вскричал: «Отомстим за Гверна!» И когда они все обнажили оружие, Бендигейд Вран прикрыл Бранвен своим щитом.
И тогда ирландцы разожгли огонь под котлом оживления и принялись бросать туда мертвые тела, пока котел не наполнился, и на следующее утро мертвые воины стали такими же, как раньше, кроме того что не могли говорить. И когда Эвниссиэн увидел, что мертвые Острова Могущества не оживают, он сказал себе: «Боже! это я послужил причиной гибели людей Острова Могущества. Горе мне, если я не исправлю этого». И он спрятался среди мертвых воинов, и два дюжих ирландца взяли его и бросили в котел, приняв за одного из своих. И он ударился о дно котла и расколол его на четыре куска. но при этом разбилось и его сердце.
И в битве победили люди Острова Могущества, но после этой победы в живых остались лишь семь человек, и Бендигейд Вран был ранен в ногу отравленным дротиком. Вот те семеро, что остались живы: Придери, Манавидан, Гливиэу Айл Таран, Талиесин, Инаук, Гридиэн, сын Мириэла, и Хейлинн, сын гвинна Хена. И Бендигейд Вран приказал им отрезать его голову. «Возьмите мою голову, — велел он, — и отнесите ее на Белый Холм в Лондоне, и похороните там лицом к стране франков. И вы должны долгое время провести в дороге. В Харлехе вы будете пировать семь лет, и птицы Рианнон будут