Мит отозвался сразу.
— Ничего нового? — спросил Дан.
— Что касается воды, ничего. Но мы угодили в любопытное место. Как я понимаю, это заброшенный космодром. А в ангаре стоят даже два корабля.
— А это не самолеты часом? — усомнился Дан.
— По-моему, нет. Слишком велики. Да ты включи монитор, я тебе передам.
— Монитор? — переспросил Дан. Ему было лень двигаться, но он постеснялся признаться в этом Миту и вообще призвал себя к порядку… к тому же обнаружил, что может видеть экран, не вставая, а только перевернувшись на другой бок. — Давай, — сказал он, нащупывая пульт, который благоразумно положил рядом.
С четырехметрового расстояния разглядеть на небольшом экране детали было трудно, но сам корабль… Конечно, это был не самолет, стеклянная или пластиковая, во всяком случае, прозрачная крыша ангара беспрепятственно пропускала солнечный свет… Дан покосился на сумерки за стеной дома, но понял, что Мит показывает ему кадры, заснятые пару часов назад… и было отлично видно поблескивавшее темно-серое тело в виде приплюснутого полушария. Почти «летающее блюдце»! Хотя сам он назвал бы это скорее летающим тазом. Перевернутым тазом.
— Здорово! — сказал он искренне. — А вблизи ты снимал?
— Снимал. Внутрь, правда, не попал.
— Ничего, еще успеем.
— Ага.
Отключившись, Дан связался и с Сантой и выяснил, что новостей нет, ни хороших, ни плохих, поскольку второй флайер до места назначения еще не добрался.
— А Маран там? — спросил Санта.
— Нет. А что такое?
— Понимаешь, мы недавно прошли над городом, которого нет на карте. Наверно, его построили позже. Тут одни «термосы». Мои спутники предлагают заночевать там, куда мы летим, а утром осмотреть и этот, необозначенный.
— Так и сделайте, — сказал Дан.
— Но Маран…
— Это же разумно. Маран не станет возражать против разумных действий. Разве не так?
— Так, — согласился Санта. — Но ты не забудешь его предупредить?
— Не забуду, не забуду…
Дан выключил связь и посмотрел на хронометр. Марана с Патриком не было уже больше двух часов. Что можно два часа делать в… в подобной ситуации? Он даже покраснел, представив себе эту ситуацию. Потом рассердился на себя. Нет, он решительно неисправим и никогда полноценным разведчиком не станет!.. И все равно его удивляло, как Маран туда пошел… Правда, эти их школы… Все равно! Когда, вернувшись из своего очередного рейса и передав флайер Санте, он вошел в дом, Маран и Патрик оживленно что-то обсуждали. Увидев его, Патрик выпалил:
— Я предлагаю бросить жребий, Дан, но Маран утверждает, что ты уступишь мне без всякой жеребьевки.
— Что уступлю? — спросил Дан.
— Понимаешь, они пригласили нас на свою оргию…
— Как?!
Увидев выражение лица Дана, Патрик захохотал. Улыбнулся и Маран.
— Не участвовать, — сказал он. — Только посмотреть.
— Хотя обычно, — вставил Патрик, переставая смеяться, однако с насмешкой в голосе, — они приглашают участвовать.
— Кого? — пробормотал Дан растерянно. — Что значит «обычно»?
— Нет, я не могу! Маран, ты только посмотри на него!
— Успокойся, Патрик! Видишь ли, Дан, как мы с Патриком, обменявшись наблюдениями, поняли, отношение к этой стороне жизни у них совершенно иное. Неизмеримо далекое не только от нашего, но и от вашего. Если вы не обходите ее молчанием, как мы, то все же как-то отделяете от прочих тем. Ну по крайней мере, за завтраком с деловым партнером не обсуждаете позы, которые принимали ночью.
— А они обсуждают? — спросил Дан.
— Обсуждают. В том же тоне, как женщины на Земле толкуют о платьях и прическах, а мужчины о спортивных соревнованиях. Более того. Они не прячут сам этот процесс. Если к тебе в дом во время обеда придет случайный гость, как ты поступишь?
— Предложу сесть за стол и поесть с нами.
— Ну вот. Они поступают точно так же, если гость придет во время… ну того, что Патрик называет оргией.
— Откуда ты знаешь?
— Видишь ли, я зашел сегодня днем по делу к Лируе… это заместитель Кнеуфи по вопросам промышленного производства, если использовать земную терминологию… и попал прямо… — Маран слегка смутился.
— То есть как? Ты просто вошел?
— Не просто. Я постучал. Мне открыли.
— Ну и?
— Ну и… Он мне сказал буквально следующее: «Извини, что я не приглашаю тебя присоединиться, но я не уверен, что это получится»… Он не кривил душой, это и в самом деле вряд ли получилось бы, чисто анатомически, ты ведь помнишь результаты томографии…
Дан кивнул. Да, полученные с помощью пополнивших год с небольшим назад арсенал Разведки дистанционных томографов данные об анатомии глеллов показывали ряд различий, в том числе…
— И что дальше? — спросил он.
— Дальше я позволил себе завести разговор на эту тему с Кнеуфи. И в итоге получил приглашение посмотреть, как все происходит. Ничего экстраординарного в подобном приглашении нет, у них это принято, часть повседневного общения, так сказать. Конечно, эта открытость не подразумевает инопланетян, но учитывая то, что мы для них сделали и делаем… Он даже предложил мне привести с собой еще кого-то, но только одного, лишние люди могут помешать. Ну ты ведь понимаешь, это что-то вроде трезвого в пьяной компании, по мне, так и одного многовато, но он решил проявить гостеприимство…
— И ты пойдешь на это смотреть?!
— Нет, Дан, ты просто уникален, — сказал Патрик.
Маран жестом остановил его.
— Иначе мы никогда не поймем их, — сказал он спокойно. — Это важная часть их цивилизации. Как, впрочем, и любой другой. Воспроизводство это фундамент. А разумное существо неизбежно создает вокруг него ритуалы.
— Которые нередко приобретают значение большее, чем воспроизводство, — заметил Патрик.
— Да. Вынь эти ритуалы и все, что с ними связано, из земной культуры. Что там останется?
Дан промолчал.
— Ну что? — спросил Патрик. — Бросим жребий?
— Не надо, — проворчал Дан, — я удовольствуюсь пересказом. Собственно, можно все заснять…
— Нельзя, — покачал головой Маран. — Я обещал ему этого не делать. Когда я спросил насчет съемок, он всполошился, сами они давным-давно потеряли подобные навыки…
— Зря, выходит, спрашивал.
— Интересно у тебя получается с этическими нормами. Смотреть, значит, неприлично, а тайком снимать можно? — уронил Маран, чрезвычайно смутив Дана своим замечанием.
Они ушли, а Дан вспомнил Перицену. Как они с Поэтом сидели у костра и болтали о высоких материях, пока Маран вел наблюдения за дикарями, их малоэстетичными повадками, пожиранием трупов, первобытным сексом, а потом в два счета «расколол» Ат, что тогда показалось Дану чудом, лишь позднее он понял, что это результат не только работы ума, но и просто работы, черной работы разведчика, от которой сам он старался увильнуть. Вот и теперь. Хотелось Марану смотреть на подобные вещи или нет, это была его работа, и он ее делал… Конечно, расскажи об этом на Земле, многие не поймут, что в этой работе такого неприятного, еще и заметят, что им повезло, такое зрелище… Да уж, зрелище то еще, особенно, в период вынужденного воздержания…
Незаметно для себя он задремал и не слышал, как вошел Маран, открыл глаза тогда, когда тот уже принял «душ», как они иронически называли очищавшее кожу и волосы излучение глеллов, и разбирал постель, собираясь лечь спать.
— А где Патрик? — спросил Дан.
— Трудится.
— Ночью?
— Он же целый день спал.
— Ах да!.. Но флайеры ведь заняты.
— Флайер ему ни к чему. Пара местных ребят попросила его объяснить им, как управляться с компьютером.
— Вот как? — сказал приятно удивленный Дан. — Мертвецы восстают из гроба?
— Как будто. Может, еще не все потеряно.
— Интересно, с чего это?
— Ты когда-нибудь видел, как заставляют забиться остановившееся сердце?
— Пропускают ток?
— Да. Мы можем оказаться тем импульсом, который снова пробудит их к жизни. Вернув тем самым наш долг им. Или часть его.
— Долг? Ты имеешь в виду Эдуру?
— Не только.
— А что еще?
— Позже, Дан. Я пока не уверен, что не ошибаюсь. — Он улегся, как всегда, на спину, заложив руки за голову. — Спокойной ночи.
— Погоди! — возмутился Дан. — Ты мне ничего не рассказал.
— О чем?
— Как о чем? Где ты только что был?
— А-а… Что ты хочешь знать?
— Все.
— В подробностях или, так сказать, резюме?
— Да, наверно, резюме, — ответил Дан, подумав.
— Помнишь картину, которую вы с Наи обсуждали? Речь шла о том, что это может быть или красиво, или естественно.
— Формулировку, по-моему, предложил ты.
— Неважно. Так вот, это красиво. Похоже на пантомиму или даже балет. Один из участников… не Кнеуфи, он, оказывается, первое лицо в городе, но не в постели… один из участников выполняет как бы функцию постановщика. То есть говорит, кто, с кем, как. Это не так просто, поскольку, как справедливо заметил Патрик, никто не должен быть вне игры. Ну и… Ну и с нашей точки зрения, все это совершенно неестественно.
— Почему?
— Да потому что… В общем, как я понял, есть фундаментальное физиологическое отличие. Они получают удовольствие от всех этих движений, перемещений, рокировок, всяких ласк, словом, от процесса. Масса эстетики. Эдакая изящная любовная игра. И полное отсутствие финального аккорда. Не знаю, всегда ли его не было, или это следствие общего угасания, но сейчас его нет. Ни у кого. У нас такое случается у женщин. Холодных, а вернее, неразбуженных… Ну что, представил себе?
— Представил. — Дан задумался. Наверно, это похоже на кино, только не порнографическое, а эротическое, все эти красивые фильмы с пейзажиками, дизайном, роскошными нарядами и без лишних подробностей. — А музыка была, нет? — спросил он.
— Нет. Хотя вполне можно было бы представить какой-то аккомпанемент. Впрочем, я не уверен в том, что у них вообще есть или сохранилась музыка.
— Ага. — Дан уже думал о другом. — Ты сказал, у нас. В Бакнии тоже есть неразбуженные, как ты говоришь, женщины?