Любимая ураганом промчалась мимо и через десять минут стояла у дверей с сумкой, в полной боеготовности.
Шопинг превзошел все ожидания.
Если бы не несчастный вид Грозовского, тащившего многочисленные пакеты, Надежда была бы счастлива.
Она скупила все, что мечтала купить с начала семейной жизни, – шкатулочки, салфеточки, статуэтки, кашпо, подставки, подсветки, милые картинки, колокольчики от злых духов… и еще что-то, забыла, как называется, для привлечения удачи. Потрешь «это», и удача гарантирована.
Да, и вазу она наконец купила.
Розовую, с орнаментом.
У Грозовского было такое выражение лица, будто он выпил литр касторки.
Он умудрялся тащить пакеты с таким видом, словно он не имеет к ним никакого отношения. То есть он сам по себе – изысканный и холеный, а этот хлам – сам по себе. Ну и что, что он у него в руках? Неудачный монтаж. Ошибка зрения.
Они уже почти вышли из магазина, когда Надежда увидела ЕГО. Размером с настольную лампу, с канделябрами, цвета старого золота…
Надя потрясенно замерла перед прилавком. Она еще не успела потереть «это», а удача уже ей улыбнулась. Такой подсвечник она видела в книге про английскую королеву…
Или про французского короля…
– Димочка, – простонала она и его молчание поняла как согласие.
– По-моему, речь шла всего-навсего о вазочке, – проворчал Грозовский, запихивая коробки и пакеты в багажник.
– Так мы ж и вазочку купили, – улыбнулась Надя, словно он не помнил этой розовой жути с цветным узором.
Кажется, этот узор состоял из бабочек, а может, птичек. В общем, при виде такой жути его высокохудожественный вкус взбунтовался, вызвав приступ тошноты и желудочных колик.
– А это что? – ткнул он пальцем в пакеты. – Вот это все зачем?
– Димочка, это все нужные и полезные вещи. – Для убедительности Надя взяла его за рукав. – Очень нужные! И очень полезные!
– Да ну тебя. – Он с легким раздражением стряхнул ее руку и выудил из чудовищной кучи возмутительно безвкусный подсвечник. – И это полезная вещь?! – Он потряс подсвечником перед Надеждой. – Очень нужная и полезная?!
– А как же! Вот, например, свет отключат, а мы сюда свечек понатыкаем, и пожалуйста… Светло будет.
Грозовский посмотрел в ее зеленые искренние глаза, сунул подсвечник обратно в багажник, вздохнул и пошел за руль.
Да уж, будет ваза – будут букеты. А заодно свечи, колокольчики, кружевные салфеточки, картинки с котятами, слоники на комоде…
Дима завел двигатель, искоса глянул на Надежду, вспомнил вкус ее губ, аромат рыжих волос и решил – хрен с ними, и с орнаментом, и с канделябрами, глядишь, и правда отключат свет, а он свечи зажжет и… закатит роскошный романтический ужин. У него же – выдержка и железное самообладание. Он дождется, пока Надьке самой станет не до ужина – ни до чего – и она запутает его в рыжем неводе, из которого у него не будет ни сил, ни желания вырваться.
– Димочка, я еще ароматические масла забыла купить, – тут же воспользовалась его потеплевшим взглядом Надя.
Не успела Ольга переступить порог «Солнечного ветра», как едва не упала, наткнувшись на гору строительного мусора.
Надя предупреждала, что в агентстве ремонт, но чтобы вот так, с порога… Кучи мусора, грязь под ногами…
Ольга схватилась за стену и огляделась. Масштабы катастрофы ее впечатлили. А главное – рабочие беззаботно курили у окна, сплевывая на пол.
– Девочки! Ольга приехала! – закричала Алина из креативного отдела, заметив Ольгу, гневно смотревшую на рабочих.
– Ой, как здорово! – выскочили из кабинетов Вера, Катя и Олеся.
Они налетели на Ольгу, начали щупать, обнимать, целовать и едва не уронили ее в мусор.
– Как здорово, что ты появилась! Мы соскучились! А у нас тут пожар во время наводнения.
– Я вижу, – засмеялась Ольга, забыв о своем решении сделать рабочим выговор.
Она перебралась через завал штукатурки и досок и направилась по коридору к кабинету Грозовского.
Ольга шла стремительно, улыбаясь и весело бросая налево-направо попадающимся навстречу сотрудникам «Здрасьте, здрасьте»… Несмотря на ремонт и полную неразбериху, ей приятно было ощущать немного подзабытую за время декретного отпуска атмосферу «Солнечного ветра».
Вот надо же, офис сменили, а запах остался тот же, и даже ремонт не перебил его – запах свежесваренного кофе, типографской краски, легкого сигаретного дыма и дорогих духов.
– Здрасьте, здрасьте, – кивала Ольга и улыбалась.
Как здорово, когда тебе все так рады…
Она вдруг наткнулась на колючий взгляд Дарьи. Та стояла у двери своего кабинета и курила. Красивая, как всегда, и еще более изысканная, чем прежде, – тонкая рука с сигаретой на отлете, гордый поворот головы, чуть вздернутый подбородок – так и хочется схватить карандаш и поймать эту позу в графике.
– Привет! – Ольга остановилась и улыбнулась Даше радушнее, чем остальным.
Нет, показалось. Не было колючего взгляда. Взгляд был просто усталым. От одиночества, от неудовлетворенности.
– Привет! – Дарья чмокнула Ольгу в щеку, почти не прикоснувшись губами, чтобы не оставить следа помады. Дверь за ее спиной открылась, выглянул Тимур с отчего-то всклокоченными волосами.
– О! Тяжелая артиллерия прибыла! Враг будет разбит, победа будет за нами!
Он еще добавил на своей голове творческого беспорядка и подмигнул Ольге.
– Давай, давай, показывай карту сражения! – подбодрила его она, и они втроем двинулись к кабинету Грозовского.
Как же приятно ощущать себя капитаном этого большого белого корабля под названием «Солнечный ветер»!
Эскизы и правда никуда не годились. С бумаги на Ольгу смотрела расчлененная рыбья плоть со всеми анатомическими подробностями.
– Ну, ребята, ну вы даете… – Она перебирала страницы с таким видом, будто боялась испачкаться этой рыбой. – Что это такое? Отрезанная рыбья голова разговаривает! Это же фильм ужасов какой-то! Кому такое в голову пришло? – Ольга отбросила эскизы на пол и в упор посмотрела на Тимура. – Подозреваю, тебе, живодер! А это?! – Она выдернула из стопки на столе другой набросок. – Золотая рыбка из сказки плавно перекочевывает в консервную банку! Она же положительная рыбка! Ее же есть жалко! Это бред какой-то, причем беспомощный!
Грозовский вошел в кабинет неслышно, когда все уже были в сборе. И теперь ему становилось все веселее и веселее. Как она… изящно их распекает. И Тимур вовсе не бесится, а преданно заглядывает Ольге в глаза – мол, как скажешь, живодер так живодер, переделаем, чего уж там…
И Дарья… Впрочем, по Дарье ничего не поймешь. Сидит в своем кресле как искушенная зрительница, а на лице – немного отрешенности, немного усталости, немного любопытства и в меру косметики. Мол, мы и сами с усами, но все равно – как скажешь, раз ты тут у нас гений.
…Эскизы один за другим летели на пол. Когда не осталось ни одного, Ольга придвинула к себе чистый лист бумаги, выхватила из подставки карандаш и быстрыми точными движениями набросала что-то – Дима даже и не видел что, но знал – это единственно верный и правильный эскиз.
– Вот, вот и вот! А здесь слоган. А вот тут что-то вроде маленького герба… или нет, лучше виньетка. Вот такая изящненькая штучка.
По летящему движению карандаша Грозовский понял, что «штучка» очень изящненькая и клиенту точно понравится.
«Ну, раз ты тут у нас штатный гений…» – прочитал он опять в глазах Дарьи, хотя она даже не взглянула на рисунок.
– А ты, Даша, тоже подошла бы и посмотрела, – весело посоветовала Ольга, и Дарья медленно встала, нехотя приблизилась, бросила быстрый взгляд на эскиз и кивнула.
– Ну вот в основном как идея… – отодвинула Ольга листок и, вскинув глаза, только сейчас заметила Диму. – Ой, господи! – Она засмеялась звонко, словно это бог весть какое веселье – застать Грозовского в его же кабинете. – Димка! Как ты подобрался неслышно!
– Привет! – Он поцеловал ее в щеку и взял в руки эскиз.
Никакой расчлененки. В тонких линиях угадывался пейзаж – лес, горы, облака, в отдалении костер, силуэты с гитарой вокруг огня, палатки… Не буквально и в лоб, а намеком – туристическая романтика, куда ж тут без кильки в томате, без сардин в масле и скумбрии в собственном соку.
– Ну что ж… по-моему, недурно, – пробормотал Дима. – Очень даже недурно.
– А по-моему, гениально! – заглянул ему через плечо Тимур.
– Ты бы так на мои замечания реагировал, ценитель, – усмехнулся Дима и обратился к Ольге: – Кофе попьем?
– Только очень недолго. У меня мало времени. Да и я теперь только чай пью, – она улыбнулась немного смущенно, как бы извиняясь, какой кофе, я же кормлю, неужели не понимаешь…
– Нет, точно гениально! – Тимур выхватил у Грозовского эскиз.
– Зашибись! – насмешливо сказала Дарья и вышла.
– Ее Борис бросил, – словно извиняясь, зачем-то объяснил Ольге Дима.
Та понимающе покачала головой. Значит, она права – и тщательно скрываемое раздражение, и лед в глазах – все от одиночества.
Как же я вас всех ненавижу!
Эта мысль стала привычной, как утренняя чашка кофе, как сигарета, зажатая в пальцах, как каблуки, в которых она разве что не спала. Эта мысль перестала пугать и даже стала придавать ей сил.
Из окна своего кабинета Дарья видела, как Грозовский проводил Громову до ее «Лексуса», как она села за руль, сверкнув ослепительной белозубой улыбкой и мелькнув подолом замшевой юбки от «Gucci».
Вернее, теперь она не Громова, конечно, а Барышева. От слова «барыши»…
«Лексус» мягко тронулся с места. Грозовский, как кумушка на перроне, помахал ему рукой. Переобщался с фабричными девчонками… «Лексус» в ответ посигналил и прибавил ходу. Грозовский не уходил, глядя на автомобильный поток.
Дарья вытряхнула из пачки длинную тонкую сигарету, взяла зажигалку, но в кабинете решила не курить. Здесь все раздражало – даже собственное отражение в изящном зеркале на стене. Зеркало говорило, что она злая, о