– Не вижу особой разницы, – Джуффин решительно положил конец моим размышлениям. – Собственно говоря, Мелифаро должен прыгать до потолка. Такой шанс по уши залезть в настоящие чудеса раз в тысячу лет выпадает. В отличие от тебя, парень отлично понимает, что без хорошей практики лет через сто он сможет претендовать разве что на место генерала Бубуты, который к тому моменту, я надеюсь, наконец-то подаст в отставку. Но я сомневаюсь, что наш сэр Мелифаро действительно планирует провести остаток своей единственной и неповторимой жизни в кресле Начальника Городской Полиции. На мой вкус, лучше уж навсегда застрять в Лабиринте Мёнина, все не так паскудно.
– Стоит четверть часа с вами поговорить, и все переворачивается с ног на голову, – улыбнулся я. – Одного не могу понять – то ли вы такой умный, то ли я такой глупый?
– Не могу назвать эти тезисы взаимоисключающими, – подмигнул шеф. – Ладно, какое-никакое, а решение принято. И то хлеб. Сейчас вызову Мелифаро и поедем в Замок Рулх. Такое развлечение надолго откладывать нельзя.
– Нельзя так нельзя, – вздохнул я.
Налил себе немного камры (не то чтобы мне действительно хотелось пить, но когда еще доведется), уткнулся носом в чашку и предался мрачным раздумьям.
Признаться, мне было здорово не по себе. Не страшно, скорее, просто грустно. Перед внутренним взором маячил список запланированных на завтра дел, незначительных, но приятных. Возвращение домой на рассвете, несколько торопливых поцелуев в полумраке коридора, прогулка с собакой по узким переулочкам Старого Города, неторопливый завтрак у ворчуна Мохи в обществе стопки свежих газет и двойной порции его изумительных блинчиков по-мурийски, пара-тройка блаженных часов под одеялом, а вечером еще одна долгая прогулка по городу, на сей раз не с Друппи, а в обществе Меламори, которая наверняка не откажется заглянуть на очередной поэтический вечер в «Трехрогую Луну», благо завтра как раз новолуние. Все эти планы я теперь мог записать на бумаге, а список тщательно скатать в трубочку и аккуратно засунуть в собственную задницу. Им не суждено было осуществиться.
Джуффин заметил прискорбную перемену в моем настроении, адресовал мне вполне сочувственный взгляд и негромко сказал:
– Макс, ты не обязан идти в Лабиринт Мёнина. Я с самого начала ясно дал тебе это понять.
– Я помню, – вздохнул я. – Но вы же сами знаете, что я все равно пойду. И я это знаю. Так что не будем толочь воду в ступе, ладно? А то у меня в сердце снимает угол один малодушный паренек, живучая такая сволочь. В отличие от меня, он просто обожает такие разговоры.
– Понимаю, – серьезно кивнул Джуффин. – Что ж, не буду лишний раз искушать твоего приятеля. Решено – значит решено.
Мы замолчали. Я молчал обреченно, шеф – сочувственно.
Настроение у нас было настолько лирическое, что явление сэра Мелифаро, злого, невыспавшегося и, как следствие, ехидного до изжоги, показалось мне настоящим подарком судьбы. К тому же на сей раз к его ярко-алому лоохи прилагались зеленые сапоги, лиловая скаба и желтый тюрбан. Сие ужасающее зрелище здорово подняло мне настроение, совсем как праздничный фейерверк.
– Ага, сейчас выяснится, что это чудовище боится оставаться одно в темноте, и поэтому я должен всю ночь сидеть рядом с ним и держать его за ручку, ибо вы уже устали его успокаивать, – сварливо сказал он Джуффину прямо с порога, не утруждая себя формальным вежливым сообщением о высоком качестве нынешней ночи.
Под «чудовищем», естественно, разумелся я, кто же еще.
– Что-то в этом роде, – спокойно согласился Джуффин. – Скажем так, сэр Макс боится оставаться один в темноте, которая окутывает коридоры Лабиринта Мёнина. Поэтому было бы неплохо, если бы рядом с ним был парень вроде тебя, способный одним только видом своего наряда отвлечь его от тревожных предчувствий и прочих глупостей. Ты ведь у нас специалист по управлению оттенками его драгоценного настроения?
– Подождите-ка, – Мелифаро озабоченно нахмурился. – Я что-то со сна никак не соображу, где заканчивается шутка и начинается служебная инструкция.
– Шутка – это всего лишь часть служебной инструкции, – строго сказал шеф.
– Да, я так и подумал.
Он растерянно моргал, силясь проснуться. На «автопилоте» вполне можно проделать путь от улицы Хмурых Туч до улицы Медных Горшков и брякнуть дежурную остроту слабого посола, но для того чтобы поддерживать осмысленную беседу с сэром Джуффином Халли, все-таки следует прийти в сознание.
– Так вы говорите, что темнота окутывает коридоры Лабиринта Мёнина? – переспросил Мелифаро. – Впервые слышу это словосочетание. Слово «лабиринт» знаю, о Короле Мёнине, сами понимаете, тоже наслышан, но о том, что у него был какой-то личный лабиринт…
– Почему же – «был»? – насмешливо прищурился Джуффин. – Он есть. И в этом грешном лабиринте заплутал наш бездетный монарх, что, сам понимаешь, чревато большими внутриполитическими осложнениями. Признаться, мне бы очень хотелось сохранить династию Гуригов. Все-таки Соединенному Королевству это семейство приносит исключительно пользу. К тому же в их жилах кровь людей, эльфов и крэйев смешалась в очень хорошей пропорции. Где еще найдешь таких психически уравновешенных монархов?
– Так, – ошарашенно сказал Мелифаро, опускаясь в кресло. – Рассказывайте все по порядку. Я уже проснулся.
Мне пришлось еще раз выслушать историю исчезновения Его Величества Гурига Восьмого и не слишком оптимистическую версию Джуффина касательно природы Лабиринта Мёнина. Мелифаро был на высоте: он и глазом не моргнул.
– Ясно, – просто сказал он, когда шеф умолк. – Мы прямо сейчас должны отправляться? Тогда поехали – чего мы ждем? Макс, это ведь ты рассказывал мне анекдот про обезьяну и полицейского? Ну, когда обезьяна не смогла достать лакомство с верхушки столба и села подумать, а полицейский сказал: «Чего тут думать, прыгать надо!» Так вот, я считаю, он был совершенно прав. Пришло время как следует попрыгать.
Я невольно улыбнулся, восхищаясь его деловитым оптимизмом. Джуффин исподтишка скорчил мне лукавую рожу. Подразумевалось: «Ну что, съел, сэр Макс?» Я был с ним совершенно согласен. Съел.
– Это здесь, – лаконично сообщил Джуффин, когда мы миновали добрую дюжину дворцовых коридоров, несколько огромных, роскошно обставленных комнат и наконец оказались в сравнительно небольшом захламленном помещении.
Чего здесь только не было. На мебельных баррикадах толпились забавные игрушечные зверьки, сшитые из лоскутов меха и кожи; парадные портреты словно бы в наказание были повернуты лицом к стене, а рулоны ковров преграждали нам путь, превращали наше паломничество из угла в угол в увлекательную спортивную игру.
– Уж не знаю, как выглядит Лабиринт Мёнина, но это помещение больше похоже на обыкновенную кладовую, – презрительно фыркнул Мелифаро.
– А это и есть кладовая, – согласился шеф. – Здесь хранятся вещи, которые в свое время стояли в детской Его Величества. Надо думать, у Гурига случился приступ сентиментальности, с ним это бывает. Наверняка он пришел сюда за любимой меховой собакой или решил разыскать картину, которая висела над его постелью. Слоняясь среди воскресших воспоминаний о детстве, он случайно – если, конечно, хоть что-то в этом Мире происходит случайно – задел гобелен, который и без того держался на одном честном слове. Гобелен упал – видите, до сих пор валяется на полу. И тут Гуриг обнаружил нечто такое, мимо чего просто не смог пройти. Любопытство – скорее достоинство, чем порок, но иногда весьма опасное достоинство. Идите-ка сюда, мальчики, я вам кое-что покажу. Вот он, вход в Лабиринт.
Джуффин указывал на неглубокую нишу в стене. Там скрывалась низенькая дверь, украшенная резьбой и кусочками драгоценного светлого металла. Она больше смахивала на дверцу одежного шкафа, чем на вход в неведомое, поэтому я недоверчиво покосился на шефа.
– Не веришь – проверь! – лукаво подмигнул он.
– Да уж придется, – в тон ему усмехнулся я.
– Пошли, – нетерпеливо сказал Мелифаро. Осекся и вопросительно посмотрел на Джуффина: – Или у вас есть какие-то инструкции, сэр?
– Какие уж тут инструкции, – тот с досадой пожал плечами. – На сей раз я знаю о предстоящих вам неприятностях ничуть не больше, чем вы сами. Я, видишь ли, никогда не бывал в Лабиринте Мёнина. Ничего удивительного, до сегодняшнего дня его вообще считали одной из самых завиральных страшилок минувшей эпохи.
– Ничего, зато вы будете первым, кому мы расскажем все, не утаив ни единой подробности, – утешил шефа сердобольный Мелифаро. И, повернувшись ко мне, бодро осведомился: – Ну что, пошли, чудовище?
– Сейчас, – деревянным голосом сказал я, поскольку уже несколько секунд пребывал в глубоком шоке. – Поглядите-ка сюда.
Я только что заметил глубокие, старательно прорезанные царапины в самом центре таинственной дверцы, ведущей в неизвестность. Там было вырезано не что-нибудь, а одиозное слово из трех букв, которое так любят писать на стенах общественных сортиров моей далекой родины (впрочем, заборы, стены, лифты, подъезды и гаражи обычно тоже редко остаются обделены вниманием анонимных каллиграфов).
Мои коллеги отнеслись к наскальной надписи без особого энтузиазма, поскольку ничего не поняли. В лексиконе жителей этого прекрасного Мира нет нецензурных ругательств. Как они выкручиваются – вообразить не могу. Я, конечно, периодически провожу среди них просветительскую работу, но, увы, нерегулярно, так что сейчас, когда дело дошло до полевой практики, ребята не смогли опознать самое короткое из известных мне неприличных слов.
Даже всеведущий сэр Джуффин Халли довольно растерянно взирал то на меня, то на скандальную надпись, очевидно, пытаясь вспомнить, где и при каких обстоятельствах он мог слышать это загадочное слово. А мой единственный прилежный ученик, сэр Шурф Лонли-Локли, не поленившийся записать и выучить наизусть все, что я сумел припомнить, был далеко.
– Это что? Руны Короля Мёнина? – озабоченно поинтересовался Мелифаро. И сам себя перебил: – Нет, на руны не очень похоже. Тогда что? Заклинание?