– Такие же, как ты сама? – лукаво прищурился Гелиос.
– Угадал, черномазый, – согласилась Геката. – Я сразу почувствовала, что мы с ними похожи. До сих пор нам не доводилось встречаться, они – дети совсем другой ночи. Но они не собирались предлагать мне дружбу. Им нужны моя жизнь и моя сила. Я не прочь сразиться с кем-нибудь из них один на один, чтобы узнать, чья тьма гуще. Но их было не меньше дюжины, и они не собирались церемониться.
– Так ты пришла сюда искать защиту?
Я-то думал, что Зевс готов лопнуть от злости, но вместо этого он звучно расхохотался.
– Как это на тебя похоже, Геката! Явиться к нам за помощью и затеять ссору. Узнаю дочку Астерии! – Он смеялся так неудержимо, что и я не сдержал улыбку.
К моему удивлению, Геката тоже улыбнулась и неожиданно превратилась в невысокую хрупкую женщину. Теперь у нее было всего одно лицо, а на плечи ниспадали густые кудрявые волосы – гадюки исчезли вместе с ее угрожающим обликом.
– Ну да, я пришла к вам искать защиту, – призналась она. – Можешь ликовать, сын Кроноса. Сегодня у тебя великий день: Геката просит тебя о помощи.
– Тоже мне событие, – фыркнула Афина.
Брови Марлона Брандо больше не хмурились от гнева. Афина говорила насмешливо, но вполне добродушно. Зевс улыбнулся еще шире. Остальные Олимпийцы тоже расслабились. Можно было подумать, это не они только что были готовы наброситься на незваную гостью. Даже Гелиос больше не угрожал Гекате своими испепеляющими объятиями, а посторонился, давая ей подойти поближе.
– Ты удивлен, Один? – шепотом спросил он. – Ничего странного. Есть две Гекаты, которые сменяют друг друга, и они не слишком похожи, хотя каждая сохраняет память о том, что случилось с другой. Мы враждуем с Хтонией, но не с Уранией. Та трехликая, которая вышла из тьмы, нам ненавистна. Но ее здесь больше нет. Геката Урания, конечно, тоже не подарок, но с ней вполне можно иметь дело.
– Ясно, – кивнул я.
Наивность Олимпийцев изрядно меня удивила. Облик – это всего лишь облик. Кем бы ты ни казался, какие бы перемены ни происходили с твоим лицом и нравом, ты – это всегда только ты сам.
Но я решил оставить свою мудрость при себе и поглядеть, что будет.
– И все-таки кто за тобой гнался? – спросила Афина.
Я-то мог биться об заклад, что ответ мне уже известен.
– Дивные, непостижимые существа. Могущественные, словно они принадлежат не умирающему, а новорожденному миру, – в голосе Гекаты звучали мечтательные интонации влюбленной девчонки. – Мертвые, как сама вечность, безжалостные, как время, и жадные до чужой силы, как пересохшая глотка. Мне жаль, что я не одна из них. Если бы мне было суждено родиться заново… Но тут уж ничего не поделаешь!
– Среди них была уродливая женщина с веретенами в волосах, да? – спросил я. – И некто в шлеме, похожем на сказочную птицу, и еще один – безголовый…
– С дверцами в груди, да, – кивнула она. – Их скрип и стук способны свести с ума даже меня! О, этим тварям подвластны такие силы, о существовании которых я только смутно догадываюсь. Впервые в жизни я узнала, что такое настоящий страх.
– И как тебе это понравилось? – мрачно спросила Афина.
– Даже и не знаю. У страха есть свое непреодолимое очарование. Он завораживает – во всяком случае, когда это происходит впервые.
– Смотри-ка, тебе даже пришлось по вкусу это приключение, – хмыкнула Афина.
– Что ж, во всяком случае, у нас с тобой общие враги, – заключил я. – Выходит, они просто охотятся на всех подряд, кто подвернется.
– Надеюсь, они не доберутся до Посейдона, – вздохнул Арес. – Как-никак, а все-таки его скрывает морская пучина…
– Думаешь, эти твари не умеют плавать? – усомнился я. – Пожалуй, надо бы мне наведаться и к Посейдону, если еще не поздно. Хорошо, что ты о нем вспомнил.
– Не «вспомнил», а «вспомнила», – кокетливо поправила меня белокурая красотка. – Проявляй хоть какое-то уважение к моему новому облику, Один!
– Рядом враги, Отец битв! – голос Гёндуль звучал встревоженно. До сих пор мои валькирии были образцом спокойствия. Но и они оказались подвластны разрушительным переменам!
– Их много? – спросил я.
– Не больше, чем твоих друзей. Но нас пугает их могущество. Мы не сможем их остановить. Может быть, твои руны смогут?
– Это те же самые, да? Те, от кого вы охраняли дома Олимпийцев в последние дни?
Валькирия кивнула.
– Ну наконец-то мы увидим их лицом к лицу, – я обернулся к Олимпийцам. – В том нет беды, они не смогут приблизиться к тем, у кого есть моя руна.
– Но ее пока нет ни у меня, ни у Аида. Да и у Зевса нет твоей руны, – встревожился Гефест.
Я всегда догадывался, что воитель из этого мастера никудышный. Так уж повелось – одни руки умело куют мечи, и совсем другие с радостью достают их из ножен.
– Это поправимо, – сказал я. – Мы окружим вас тесным кольцом, так что убийцы не смогут приблизиться.
– Неужели ты думаешь, что я стану прятаться от врагов за вашими спинами? – нахмурился Зевс.
– А почему нет? Все лучше, чем умереть. И потом, я же не сказал, что мы должны топтаться на месте и покорно ждать, пока они уйдут. Посмотрим, что они из себя представляют, а потом попробуем дать им бой. Ты вполне можешь метать молнии, стоя в центре круга.
– Не спорь с ним, Юпитер. Сейчас его время, – сказала отцу Афина.
Зевс озадаченно покосился на свою любимицу и неохотно кивнул.
Олимпийцы тем временем уже окружили его тесным кольцом. Гефест поспешно протиснулся внутрь, за ним неохотно последовала Геката. Мне пришлось чуть ли не силой поднимать с места Аида. Если бы не я, он бы и не подумал о себе позаботиться.
Даже если бы мои валькирии не принесли нам весть о приближении врагов, я бы вскоре узнал, что они рядом. От их причудливых тел исходил сильный запах – странная смесь звериной вони и пронзительной свежести, сопровождающей сильную грозу. Их близость заставляла разум умолкнуть, а сердце – суматошно забиться, словно оно было сердцем обыкновенного человека, которому ведом страх.
Я старался сохранять выдержку, вести себя так, словно несокрушимое спокойствие бессмертного все еще в моем распоряжении. Это сработало. Когда очень хорошо притворяешься, можно убедить кого угодно, даже себя самого.
– Их запах порождает страх, – шепнула мне Афина. – Эти твари нашли очень простой способ управлять нашими чувствами. Хорошо бы и нам так научиться.
– Да, неплохо… Неужели и правда дело только в запахе?
– Когда это я понапрасну молола языком? – обиделась Афина.
«Сказать по правде, случалось с тобой и такое», – подумал я, но вслух говорить не стал.
Темнота ночи растаяла, как снег у очага. Можно было подумать, что вокруг нас вспыхнули костры, зажженные великанами. Наши таинственные преследователи были совсем рядом, и мы наконец могли взглянуть на них.
Сейчас они совсем не походили на причудливых уродцев, о которых рассказывали валькирии. Мне казалось, что они сотканы из разноцветного пламени, их очертания дрожали и менялись, и я поневоле залюбовался этим зрелищем. Потом пестрый свет, исходящий от их тел, погас так же внезапно, как вспыхнул. Причудливые силуэты еще несколько секунд потоптались на краю амбы и слились с темнотой.
Они уходили. Это удивило меня бесконечно. До сих пор я твердо знал, что когда встречаются враги, битва неизбежна. Но незнакомцы руководствовались совсем иной логикой. Они посмотрели на нас, увидели, что легкая добыча им не светит, и решили удалиться.
При этом мне в голову не пришло бы называть их трусами. Трус убегает, спасая свою шкуру, а незнакомцы были спокойны и равнодушны. Они не испытывали к нам враждебных чувств; мне показалось, что чувства, в том числе и враждебные, им вовсе неведомы. Уверен, убивая Олимпийцев, они просто брали их жизни, как хозяин дома берет ломоть хлеба со своего стола. Они пришли сюда не воевать, а просто пообедать, взять по куску хлеба и разойтись по своим делам. Никто не испытывает ненависти к горбушке, в которую вонзаются его зубы.
Мне было ясно – они уходят только потому, что не хотят терять с нами время. Долгая возня с моими рунами не входила в их планы. Я понимал и другое – они могут вернуться в любой момент, как только придумают, каким образом можно получить еще несколько жизней, не затрачивая особых усилий.
И еще я твердо знал, что должен отправиться за ними, хотя не слишком рассчитывал на легкую победу.
Слейпнир появился рядом со мной мгновением раньше, чем я собрался его позвать.
– Не размыкайте круг, пока я не вернусь, – велел я Олимпийцам.
Они обратили ко мне вопросительные взоры, но я не собирался пускаться в объяснения. «Ничего, пусть привыкают просто делать, что я говорю, без лишних расспросов, – думал я. – Давно пора».
Миг спустя они остались далеко внизу, вместе со своими незаданными вопросами, а я слился с темнотой и ветром, одержимый веселой яростью погони, и был по-настоящему счастлив, совсем как в старые добрые времена. Валькирии последовали за мной, не дожидаясь приказа. Им и без того все было ясно.
Поначалу удача мне сопутствовала, расстояние между мной и добычей быстро сокращалось. Я даже заподозрил было, что незнакомцы нарочно медлят, чтобы увлечь меня за собой. Впрочем, я их больше не опасался – на моей груди сияла защитная руна Эйваз, в силу которой я теперь верил больше, чем в собственное могущество. Я привстал на стременах, упиваясь близостью битвы, мне уже мерещился вкус крови этих чужаков, сладкий и губительный, как мед Браги.
И вдруг я понял, что впереди уже давно никого нет. Враги исчезли, не оставив следов. Можно было подумать, что я с самого начала гнался за ветром – больше здесь некого было догонять. Даже память решила сыграть со мной недобрую шутку: я не мог вспомнить, зачем вообще куда-то помчался. Вроде бы собирался держать совет с Олимпийцами, договориться с ними о нападении на мертвую армию нашего врага – и на тебе!