в голубых глазах, и почти трогательная ямочка на подбородке.
– А меня зовут Ронхул. – Я слегка опустил голову – при желании это могло сойти за поклон. – Или Ронхул Маггот, как тебе больше нравится. А он теперь всегда будет так стоять? – с любопытством спросил я, кивая в сторону окаменевшего Таонкрахта.
– К сожалению, нет. Но дней десять простоит, это точно. У меня хороший удар! – самодовольно усмехнулся Эбенгальф. Обнаружилось, что у него и на щеках ямочки имеются, так что улыбка превращала его в совершеннейшего симпатягу. – Зови своего друга, выпьем за такое дело! А потом поедем ко мне в замок. Ты хочешь покинуть этот Мир, я правильно понял? Сделаем! Я, собственно, за этим сюда и приехал. Мне повезло: тебя, оказывается, не надо уговаривать. Да и его, – он кивнул на оцепеневшего Рандана, – теперь тоже уговаривать не придется.
– Ты за этим сюда приехал?! – изумился я. – Как это может быть?
– Наш Ванд узнал, что Таонкрахт призвал демона – то есть тебя – и велел мне приехать сюда, разнюхать, что и как, попробовать договориться с Ранданом и, если получится, отправить тебя обратно. Кроме меня, считай, некому. Мы с этим красавцем, – он снова ткнул пальцем в сторону Таонкрахта, – последние хранители древних знаний, прочие уже давно ни на что не годятся.
– А какое дело вашему Ванду до меня? – удивился я. – Что, законы Земли Нао защищают права заблудившихся демонов?
– Да нет, нашему молодому Ванду вообще все до одного места, кроме разве что баб, – ухмыльнулся Эбенгальф. – Но ему Сох кровь портят. Урги велели им навести порядок в Альгане, а убивать тебя запретили. Так что их начальство, Зиг-Злики, пришли к Ванду, целых шесть штук сразу. Сидят у него безвылазно, канючат, чтобы он разобрался со своим альганским Ранданом.
– Говоришь, Урги меня убивать не велели? Так мило с их стороны! – усмехнулся я.
Вот уж не ожидал, что ребята решат меня подстраховать.
– Пошли выпьем! – Эбенгальф, не дожидаясь меня, направился к столу. – Дело, считай, сделано. Йох! Унлах!
– Ничего себе! – изумленно сказал Хэхэльф. Он замер на пороге и немигающим взглядом смотрел на Таонкрахта, застывшего в совершенно неестественной позе. – Сколько слышал про Лопату Эстёра, а в деле никогда не видел.
– Это твой друг? – спросил меня Эбенгальф.
– Самый лучший! – твердо сказал я.
– Тогда возьмем его с собой, если он не против.
– Куда это вы меня возьмете? – подозрительно осведомился Хэхэльф.
– В гости к Эстёру Эбенгальфу, – объяснил я. – Он говорит, что знает нужное заклинание, представляешь? И готов отправить меня домой. Ему Ванд велел.
– Ну вот все и утряслось, – удовлетворенно заключил Хэхэльф. – За такое дело грех не выпить!
– И я о том же, – добродушно проворчал Эбенгальф. – А твой дружок Маггот все тормозит.
– Ронхул недавно курмды обожрался, – ехидно сказал Хэхэльф. – С тех пор и тормозит, когда надо и когда не надо.
Они дружно заржали, как старые приятели, а я уселся в опустевшее кресло Таонкрахта, положил голову на руки и уставился в темноту под своими прикрытыми веками. Сейчас, когда я уже почти стоял на пороге утраченного дома, у меня не осталось сил, чтобы этому обрадоваться. Я мог только молчать и улыбаться. Хорошо хоть без слез обошлось.
– Эй, Маггот, пора ехать! – настойчиво сказал Эбенгальф какое-то время спустя. – Путь неблизкий, даже по Быстрой Тропе. Да и что мы тут забыли? Выпивка у меня в замке тоже есть. И, между прочим, не такая дрянная, как у этого скряги Конма.
– Да, конечно, идем. – Я поднял голову, кое-как разлепил глаза, но не мог заставить себя покинуть кресло: оно было мягким и уютным, а мое тело ныло так, словно меня весь день били не слишком злые, но трудолюбивые крестьяне.
– Поднимайся, Ронхул! – Хэхэльф нетерпеливо дергал меня за рукав. Потом он что-то вспомнил, оскалился до ушей – видели бы его сейчас друзья бунаба! – и ехидно добавил: – Или ты хочешь дождаться Боэсду-Бэтэну? Она еще в замке, во всяком случае, со двора никто не уезжал. Небось караулит тебя у выхода.
– Ох, спасибо, что напомнил! Пошли, ребята. – Я стремительно вскочил с кресла, откуда только силы взялись.
По коридорам замка я летел, как стрела, выпущенная из лука. Заливистое ржание Хэхэльфа и нашего нового приятеля Эбенгальфа сопровождало меня всю дорогу. «Ничего, – думал я, – пусть смеются, лишь бы не подпустили ко мне эту двухголовую девчонку в случае чего. Я же визжать буду, если она… они… полезут ко мне с поцелуями!»
К счастью, ни любвеобильная Боэсда-Бэтэна, ни ее угрюмый двухголовый отец не повстречались на нашем пути. Только многочисленные слуги Таонкрахта, да и те поспешно разбегались от нас по сумрачным коридорам, совсем как тараканы после того, как на кухне включили свет.
Мы вышли во двор, освещенный только светом последней заходящей луны.
– Поедете на хухтах моих оруженосцев. А ребята пойдут пешком. Ничего, к вечеру доберутся, они у меня шустрые, – решил Эбенгальф, когда мы подошли к невысокому навесу, под которым были привязаны верховые животные, смутно напоминающие лам. Я вспомнил, что на таком же разъезжала по своим владениям моя подружка Альвианта.
Я не стал вопить, что никогда не ездил верхом. Честно говоря, я был совершенно уверен, что справлюсь. В конце концов, в последнее время мне постоянно приходилось делать вещи, которых я никогда прежде не умел. Поэтому я просто внимательно посмотрел, как ловко забираются в седла мои спутники, а потом постарался воспроизвести их действия. Разумеется, у меня все получилось, иначе и быть не могло.
Оказалось, что шаг у хухта на удивление ровный, нрав – флегматичный и добродушный. Именно то, что требуется начинающему наезднику.
– Через пару часов приедем в замок, гульнем немного, потом отдохнем, – деловито говорил Эбенгальф, – а ночью я открою тебе Врата. – У него был тон человека, диктующего секретарю свой бизнес-план. – Только смотри, не передумай, а то Ванд мне голову оторвет, если выяснится, что я и Рандана Лопатой по голове съездил, и тебя не спровадил, – добавил он. – В таком деле надо, чтобы хоть что-то было в порядке.
– Я не передумаю, – пообещал я.
Знал бы он, как я ждал этого дня, еще бы и плату с меня потребовал.
– Он не передумает, – лукаво подтвердил Хэхэльф. – Что ему здесь светит, кроме объятий Боэсды-Бэтэны?
– Отвяжись, – фыркнул я, – уже не смешно!
– Это тебе уже не смешно, а мне еще смешно, – безмятежно парировал он. – Мне теперь до глубокой старости смешно будет. В конце каждой сказки герой должен получить красавицу. Вот ты и получил.
– Боэсда-Бэтэна – хорошая девушка, – неожиданно вмешался Эбенгальф. – Богатая невеста из знатного рода, и в сражении одна из первых. Я бы для своего сына другой невесты не пожелал. А две головы… Что ж, по крайней мере это лучше, чем две задницы, поверьте мне на слово, ребята. Так что зря вы над ней смеетесь.
– Лично я смеюсь не над ней, а над Ронхулом, – выкрутился Хэхэльф.
– А мне вообще не до смеха, – вздохнул я. – Ну не привык я к двухголовым женщинам, и делайте со мной что хотите.
– Пожил бы у нас в Альгане, привык бы, – флегматично заметил Эбенгальф. – Ну да ладно, теперь уже поздно локти кусать!
Вскоре мы выехали на Быструю Тропу, а еще через час перед нами распахнулись тяжелые ворота фамильного замка Ахамстольфа Эбенгальфа. На сей раз у меня была отличная возможность оценить альганскую архитектуру: в бледных лучах восходящего солнца замок был необыкновенно красив, а на фоне экзотической растительности Мурбангона, к которой я до сих пор не успел как следует привыкнуть, элементы мавританского стиля, неожиданно проявившиеся в облике этого великолепного сооружения, казались необыкновенно уместными.
В центре мощеного двора стояло несколько повозок, вокруг сновали сонные слуги и топтались меланхоличные хухты. От одной из телег ощутимо пахло дерьмом. Я поморщился, а потом невольно улыбнулся, вспоминая план Хэхэльфа касательно искоренения местных дерьмоедов. Можно было подумать, что он уже начал действовать и теперь несчастные обитатели Земли Нао вынуждены возить свое дерьмо за собой в ожидании лучших времен.
– Ох, как не вовремя! – с досадой простонал Эбенгальф, хватаясь руками за голову. – Ну да ладно, чего уж теперь. Не гнать же хорошего человека.
– Что – «не вовремя»? – насторожился я.
– Да вот видишь, дружок мой приехал, Нидольгаль Наоргаль, – Эбенгальф уже повеселел и даже соизволил дружески мне подмигнуть. – Дерьмо свое привез. Понимаешь, Маггот, у меня дома с давних времен хранится одна волшебная вещь. Кувшин, который превращает в хорошее вино все что угодно: хоть воду, хоть жижу болотную, хоть дорожную пыль. А мой приятель пристрастился превращать в вино собственное дерьмо. Говорит, что это – самое великое чудо из всех, каким он когда-либо был свидетелем. А поскольку я свой кувшин никому не одалживаю, приходится ему свое дерьмо ко мне возить – издалека, между прочим. Веселый он мужик! За день может дюжину бочонков вина выпить – вот ни капли не привираю! Теперь тут такая гульба пойдет… Одно из двух, Маггот: или я открою тебе Врата дня через два, или… Или дня через три. Раньше не просохнем, а на пьяную голову такие дела вершить не следует! – заключил он.
Я хотел было возмутиться, но Эбенгальф уже отвернулся от меня, чтобы стиснуть в своих богатырских объятиях невысокого толстяка в зеленом дорожном плаще с просторным капюшоном, из-под которого грозно сверкал музейного вида шлем.
– Ну вот, – мрачно сказал я Хэхэльфу. – Опять все наперекосяк! Ну и местечко этот Альган! Колдуны – сплошные алкоголики, превращают дерьмо в вино, этим чудотворством и довольствуются; красавицы – непременно с двумя головами; предприниматели делают бизнес исключительно на торговле дерьмоедами, разбойники – идиоты, к тому же еще и беспомощные, как младенцы; замки… Нет, замки очень даже ничего – захочешь, не придерешься.
– Не вешай нос, Ронхул, – беззаботно сказал Хэхэльф. – В любом случае твои странствия, считай, завершились. Днем раньше, днем позже – какая тебе разница? Так даже лучше, еще и развлечешься напоследок. До конца года еще целых двадцать дней, так что все в порядке.