— Ты тоже спал? — опросил он.
— Ты тоже спал, — повторил сумасшедший.
Раненый поднялся и сказал:
— Пойдем!
Повторив приказание, сумасшедший покорно поплелся за ним.
И они снова начали свое бесконечное и бесцельное путешествие. Но к пыткам раненого прибавилось новое мучение. Он чувствовал непреодолимую слабость. Ноги отказывались двигаться. Он остановился и прислонился к стене.
— О, как я голоден! — простонал он, чувствуя сильную боль в желудке. Безумный повторил его восклицание.
Искры опять запрыгали перед глазами раненого.
«Я заперт здесь, — думал он в каком-то исступлении, — я могу умереть с голоду, прежде чем придет помощь, если…»
Мозг отказывался продолжать мысль, но пустой желудок, корчившийся в судорогах, докончил ее:
«Живое мясо у тебя под рукой. Бери и ешь».
Он пошатнулся, точно его ударили. Как только ужасная мысль встала перед ним, он почувствовал отвращение к самому себе. Он проклинал тьму, окружавшую его, проклинал свою судьбу.
И вдруг что-то острое, как когти, впилось в его плечо. Он вздрогнул, хотел отпустить руку сумасшедшего, но с ужасом заметил, что сам был его пленником.
Тогда он замахнулся свободной рукой и стал бить наудачу, по чем попало. Удары были метки, и скоро он почувствовал, что свободен, и бросился бежать прочь от своего спутника. Он слышал за собой его хриплое дыхание и шаги и мчался все дальше, натыкаясь на стены и сворачивая в боковые проходы. Наконец, он остановился, едва переводя дух.
Но как только он остановился, что-то тяжелое пролетело мимо него и упало на пол. Он нагнулся, чтобы посмотреть, что это было. В это время другой тяжелый предмет ударился об стену возле него. Раненый узнал звук разбивающегося обломка каменного угля. Он понял, что сумасшедший был недалеко. Он замер, прижавшись к самой стене и затаив дыхание.
Через несколько времени бросание прекратилось, и послышались удалявшиеся шаги.
Но с этой минуты несчастный, запертый в этой огромной могиле, обращал всю остроту своих чувств и всю изворотливость своего ума на то, чтобы скрываться от своего недавнего спутника.
Едва только поблизости раздавались шлепающие шаги, как ум напрягался и начиналось новое бегство.
В запутанных ходах рудника было одинаково легко встретить человека и потерять его. Борьба с сумасшедшим не давала несчастному ни отдыха, ни покоя.
Однажды, стоя с большим куском угля в руке, он услышал недалеко от себя шум осыпавшихся осколков. Он сразу насторожился. Сумасшедший был недалеко. Раненый размахнулся и пустил камень в темноту.
Послышался звук удара об стену, посыпались осколки, эхо несколько раз повторило все эти звуки, потом опять все стало тихо.
Раненый понемногу очнулся от волнения, и какое-то новое ощущение привело его в недоумение. Под ногами у него было мокро, а дышать становилось тяжело от дыма, в горле першило, глаза резало.
«Вода… Что такое?! Откуда могла появиться вода? Был только огонь, везде огонь, почему же теперь под ногами у него была вода?».
Но он так ослаб от волнения, что почувствовал вдруг тошноту, в ушах зазвенело, и несчастный без чувств повалился на землю.
В то же мгновение на грудь его опустились тяжелые колени сумасшедшего, а горло сдавили судорожные цепкие руки…
Над устьем колодца шахты на поверхности земли стояло крепкое здание, все из металла. В нем, с огромной высоты копра[8], спускались вниз, в шахту, блестящие проволочные канаты под'емника. Вокруг здания в полумраке, молча, ходили люди. Жуткая тишина. Напряжение. Тягость бессильного ожидания…
К зданию подошли двое новых людей, инженер и приезжий, представитель акционерной компании.
— Сколько их было там, вы говорите?
— 294 здоровых человека, и у всех их было такое же право на жизнь, как у нас с вами.
— Почему же не делают ничего для их спасения?
— Только потому, что это выше человеческих сил.
— И думают, что они умерли там… все?
— По крайней мере, надеются… ради них самих.
— Так этого не знают наверное?
— Нет, ничего не знают.
— Вот поэтому-то я и считаю, — сказал взволнованно акционер, — что необходимо как можно скорее принять какие-нибудь меры. Если ничего не знают, именно и нужно испытать все…
— Несчастье нужно предвидеть, — ответил ему серьезно и печально его спутник, — предвидеть и предупредить. Вот все, что можно сделать… Для будущего.
— Так почему же этого не было?
— Гм…
Они отошли от шахты и пошли по дороге к конторе.
Когда они проходили мимо толпы рабочих, стоявших в стороне от конторы, из толпы вдруг донесся резкий свист. Свист был такой вызывающий, что приезжий невольно вздрогнул и оглянулся.
Но не желая показаться испуганным, он спокойно и твердо спросил инженера:
— Расскажите мне, по крайней мере, что было сделано заводоуправлением?
— Все, что было возможно… Лучше бы они год назад столько сделали! Через полчаса после второго взрыва три человека спустились в шахту на разведки.
— Вы были, наверное, в их числе?
— Это была моя обязанность. И я молод и не женат… В двадцати шагах от главной галлереи был огонь. Пришлось ползти по земле. Мы спасли мальчика: он был весь в ожогах и оглушен. Все остальные были отделены от нас непроницаемой стеной огня. У них не было возможности пробраться к шахте. Мы принуждены были поспешно вернуться наверх. Один из нас троих потерял сознание, потому что пошел слишком далеко… У него там остались отец и брат…
— И ничего нельзя больше сделать?
— Ничего. Самое ужасное то, что взрыв произошел так близко от шахты, что он прервал всякое сообщение между рудником и внешним миром. Если бы несчастье произошло в одном из дальних забоев… Но что говорить об этом! Вы все равно не можете себе составить понятие о катастрофе. Никто не может… Мы знаем только одно: там было 294 человека…
Они дошли до конторы, и инженер пропустил своего спутника в помещение, где сидел целый отряд полицейских.
Присутствие их поразило приезжего, и он вопросительно оглянулся на инженера. Тот понял его.
— Теперь они успокоились, — об'яснил он, — но если бы вы видели их вчера. Они узнали о взрыве почти одновременно с нами. Через десять минут толпа в несколько сот человек ломилась к входу шахты. Табельщик у под'емника был буквально затоптан, — он пытался их остановить. Он тяжко пострадал. Сторожу тоже досталось. В одно мгновение вся толпа была у под'емника.
Они все были, как безумные. Человек двадцать требовали, чтобы под'емник спустили, они хотели отправиться вниз сами. Человек двести, таких же безумных, отговаривали их. Дрались и толкали друг друга в двух шагах от пропасти. Это было какое-то повальное безумие.
Мы пытались с ними говорить. Но у них там были мужья, отцы, сыновья. Одна из женщин, которая прибежала с новорожденным ребенком, хотела сбросить его в шахту, ее едва остановили. Она жива, но, говорят, сошла с ума.
Крик был ужасный. Люди ревели, как израненные звери. Сначала их было человек двести, вскоре их стала тысяча: мужчины, женщины, дети… Назвать это паникой — слишком слабо. Случилось то, чего они все время боялись и ждали. Упал Дамоклов меч, постоянно висевший над головами рудокопов…
Наконец, к нам подошла помощь — инженеры и конторский персонал. Но для того, чтобы пробраться к нам, им пришлось разобрать часть крыши. Благодаря им, нескольким надзирателям и десятку рабочих, сохранивших присутствие духа, нам удалось оттеснить толпу от шахты. Говорить с ними было невозможно. Они требовали, чтобы им вернули тех, кто был внизу. На одном из надзирателей всю одежду разорвали в клочья. Отчего они набросились на этого именно надзирателя, непонятно, — он пользовался их общим расположением. За что они мстили ему вчера, они вряд ли знают сегодня. И в то же время между ними стоял инженер, которого они всегда ненавидели и боялись. Его тут несколько раз били по ночам; двое сидят из-за него в тюрьме, и все же на него они не набросились. А других… Я сам по происхождению рабочий, а вот даже и меня побили… Мы силой оттеснили толпу от шахты. Они отступали с криком, с проклятиями, били стекла в здании под'емника, бросали камни…
И вдруг весь этот шум утих. Инженер, о котором я вам говорил, влез на крышу и встал во весь рост. Вся тысячная толпа разинула рот от удивления, не понимая, что это значило. Инженер коротко и ясно сказал им, что немедленно будут сделаны попытки к спасению оставшихся в руднике, и просил их успокоиться.
Послышались крики одобрения и благодарности. Когда им были названы имена тех, кто должен был спуститься вниз, они плакали от умиления, и каждый просил нас спасти сына, мужа, жениха.
Мне казалось, что эта ужасная сцена длилась несколько часов. Меня убедили потом, что это было всего пять минут…
— Пока мы боролись с толпой, — закончил инженер, — из конторы вызвали по телефону отряд полиции, а сегодня ждут к двенадцати часам отряд пехоты. На всякий случай…
Через несколько времени телеграф принес известие о том, что на место катастрофы выехал с одного из заграничных рудников спасательный отряд, желавший оказать посильную помощь своим братьям.
Поспешность, с которой спасательный отряд, как только он прибыл, пронесся на место катастрофы, подействовала на толпу, которой стало казаться, что теперь для спасения углекопов будет сделано именно то, что давно следовало сделать.
Полицейские разгоняли кучки собиравшихся людей, убеждая их, что через два часа все будет об'явлено.
Автомобили в'ехали за ограду, куда не пускали толпу. Она стояла огромной черной массой около входа и читала все то же, утрачивавшее постепенно свою свежесть, извещение о прибытии иностранного спасательного отряда. Сумерки сгущались, незаметно надвигалась ночь. В толпе слышался сдержанный говор.