Очень скоро все кролики оказались выгнанными на просеку, где принялись беспокойно носиться взад и вперед, все время шевеля своими длинныии ушами. Те из них, что были посмелее, даже подбежали шагов на сорок к хижине и с любопытством уставились на долговязого Джексона.
Вдруг из-за хижины, легко ступая, высоко подняв голову и подозрительно обнюхивая воздух раздутыми ноздрями, вышли две молоденькие лани и круто остановились, переводя глаза с Джексона на медведей и с медведей опять на Джексона. Поколебавшись с секунду, они, очевидно, решили, что Джексон менее опасен, и подошли к человеку на несколько шагов ближе, робко поглядывая на Браннигана.
— У нас здесь не Северная Долина, Договязый, а Барнумский зверинец, — сказал Бранниган тихо, чтобы не вспугнуть ланей.
— А вот и еще один незванный гость, Том! — сказал Джексон, когда кролики опять в ужасе рассыпались по просеке, а из густого кустарника, который уже начала окружать вода, появилась большая рысь.
Слишком испуганная подступавшей водой, чтобы обращать внимание на кроликов, рысь оглянулась кругом своими круглыми, светлыми, злобными глазами. Увидев Джексона, она ощетинилась, вскарабкалась на ближайшее дерево и притаилась за веткой.
Бранниган даже не взглянул на перепуганную рысь, так как был всецело занят двумя ланями, покорившими его сердце своей доверчивостью. Сейчас же за дверью, так близко от него, что он мог достать до нее рукой, висела полка, на которой стояла жестяная тарелка с несколькими холодными гречневыми оладьями, оставшимися от завтрака. Он взял пару оладий и бросил их ланям.
Как ни осторожно было его движение, нервные животные отскочили назад, недоверчиво фыркнув. Однако через несколько минут, убедившись, что в движении рук Браннигана не заключалось ничего для них враждебного, они нерешительно подвинулись вперед и принялись обнюхивать оладьи. Сперва они обнюхивали с самым пренебрежительным видом. Но вот одна из них решилась попробовать кусочек.
Прошло минуты две, и обе оладьи были с жадностыо съедены. Затем лани подошли еще немного ближе, и их большие кроткие глаза ясно говорили, что они хотят получить еще кусочек. Бранниган достал третью оладью, чтобы разделитъ и ее между обеими ланями.
Солнце закрылось облаком, и в воздухе сразу резко похолодело. Долговязый Джексон оттащил Браннигана от дверей и бесцеремонно захлопнул их. Но так как Бранниган решительио запротестовал против того, чтобы его опять уложли на ларь, Джексон соорудил для него из скамеек и ящиков грубую постель за столом, где он в первый раз мог пообедать сидя. После обеда солнце снова выглянуло, и Бранниган настоял на том, чтобы дверь опять была открыта.
— Ого! — воскликнул Джексон, распахнув дверь. — У нас здесь даже не зверинец, Том, это ноев ковчег, вот что!
Обе лани, дрожа от страха, жались к стенам хижины у самой двери, не спуская глаз с огромного тощего медведя, который сидел на задних лапах на бревне Джексона. Больше половины просеки было залито водой. Около бревна сидели еще пять медведей, смотря со страхом на воду и повизгивая. Совсем близко от них сидела рыжая лисица, окидывая всех своими проницательными глазами с видом высокомерного равнодушия.
По ту и другую сторону от медведей и лисицы, но стараясь держаться насколько возможно дальше от них, толпились двумя плотными массами кролики.
Еще дальше, по колена в воде, стояло с полдюжины оленей, не решавшихся приблизиться к медведям.
В ветвях одного из деревьев — раскидистого каменного клена, который только один уцелел около хижины, — притаились рысь и дикая кошка, подозрительно поглядывая и сторонясь друг от друга.
Один из медведей, очевидно, не мог усидеть на месте от беспокойства и, переменив свое положение, подошел поближе к хижине. Обе лани фыркнули при его приближении и попятились назад, прямо в дверь, прижав Джексона к косяку.
— Не обращайте на меня внимания, барышни, — сказал Джексон с легкой усмешкой. — Проходите себе мимо и присаживайтесь.
Испуганные лани, знавшие инстинктом диких животных, что надо бояться всяких тупиков, все же поверили ему на слово. Она топнули своими изящными копытцами, словно бросая робкий вызов медведям, и попятились в самую глубину хижины, где с любопытством оглянулись кругом и принялись щипать сено, которое было навалено на ларь и служило постелью.
— Я вовсе не желаю, чтобы они все обрушились на нас, — сказал решительно Джексон, — как не желаю и запирать дверей: я хочу видеть, что там происходит. Я построю баррикаду.
И он построил из скамеек и ящиков поперек двери загородку высотой до пояса, а затем постлал для Браннигана постель на столе, так что больной мог, лежа, смотреть поверх загородки.
— Не лучше ли подтащить лодку поближе к дверям, чтобы мы могли заодно и за ней приглядывать? — предложил Бранниган.
— Твоя правда, — согласился Джексон. — Если кто-нибудь из этих старых хитрых медведей заметит лодку, он пустит ее на воду, и уплывет в ней, а нам придется потом расхлебывать кашу.
Он перешагнул своими длинными ногами через баррикаду и хладнокровно прошел между животными.
Дикая кошка и рысь, сидевшие в ветвях над его головой, навострили уши и оскалили зубы, злобно ворча. Кролики еще теснее стали жаться друг к другу, и вся масса их то поднималась, то опускалась, так как каждый силился забиться за своего соседа. Медведи угрюмо подвинулись к самой воде, а медведь, сидевший на бревне, проворно спрыгнул с него вниз и присоединился к остальным товарищам с громким протестующим «уф!». Только лисица не тронулась с места, продолжая сохранять прежний равнодушный вид. Ее природное чутье подсказало ей, что этот человек не обращает на них внимания. Олени тоже, повидимому, не были особенно встревожены появлением Джексона и только зашевелили своими длинными ушами, вопросительно поглядывая на него. Джексон втащил лодку, опрокинул ее вверх дном и положил перед дверью.
К середине второй половины дня стало ясно, что вода перестала подниматься. Очевидно, она где-то нашла себе сток, и теперь можно было не опасаться, что хижину снесет водой.
Утомленный возбуждением, Бранниган заснул. Джексон — с характерной способностью колонистов ничего не делать, когда нечего было делать, сидел час за часом за своей баррикадой и курил.
И час за часом ничего не случалось. Когда спустилась ночь, он запер дверь и особенно тщательно укрепил ее.
Бранниган, проснувшись утром, чувствовал себя настолько лучше, что не только мог теперь сидеть, но даже сам без посторонней помощи добрался до двери.
Когда колонисты открыли дверь, оказалось, что все животные собрались перед самой хижиной, ища себе приюта на ночь. Пространство под опрокинутой лодкой было битком набито кроликами. Но настроение более крупных животных, за исключением оленей, заметно изменилось.
С тех пор, как вода перестала подниматься, хищные животные забыли свой страх и вспомнили, что они голодны.
Зоркие глаза Джексона заметили, что лисица уже успела проявить себя. Она смирнехонько сидела на задних лапках у самой воды и облизывалась. Но ее выдавала красноречивая куча костей и окровавленного меха.
Пользуясь темнотой, она пробралась к кроликам, бесшумно схватила одного из них за горло и утащила с собой, прежде чем кто-нибудь из остальных заметил это. Теперь она могла преспокойно ждать, пока спадет вода.
Рысь спустилась со своего дерева и притаилась около ствола, бросив взгляд сперва на медведей, а потом на кроликов. Затем она повернула свои свирепые желтые глаза к Джексону, стоявшему в дверях, и беззвучно оскалила зубы. В следующий момент она устремилась вперед, припав животом к земле, и прыгнула на ближайшего кролика. Кролик громко завизжал, а плотная масса его товарищей вся зашевелилась, топча друг друга.
Сердито ворча, рысь прыгнула со своей добычей обратно к дереву, взбежала по стволу и присела в развилине ветки, чтобы пообедать, все время бросая при этом злобные, подозрительные взгляды на дикую кошку, сидевшую на соседней ветке.
Поощренный ее примером, один из медведей тоже бросился на несчастных кроликов. Ловким ударом лапы он сразу сшиб двоих, оттащил их в сторону, подальше от Джексона, и затем удобно улегся, чтобы съесть свою добычу.
После второго нападения кролики как будто опомнились. Двое или трое бросились к двери. Они вспрыгнули на опрокинутую лодку, с минуту испуганно смотрели на Джексона, затем пронеслись мимо него через баррикаду, ища себе убежища в дальнем углу под ларем. Согласно своему прежнему намерению, Джексон сделал попытку задержать их; но попытка была очень вялая, он, в конце концов, только покачал головой.
— Этим глупым маленькнм короткохвостикам совсем неполезно сидеть рядом с медведями и дикими кошками, — сказал он, оправдываясь.
Конечно, Джексон при случае готов был и сам подстрелить кролика, но сегодня его сердце было растрогано при виде беспомощных созданий, преследуемых и лисой, и медведями, и рысью.
Только что успел Джексон замолчать, как остальные медведи тоже зашевелились — и огромные, черные, угрожающие — отправились на добычу. Тогда кролики в отчаянии устремились беспорядочным потоком через лодку и баррикаду прямо в хижину. Джексон схватил ружье и опять встал в дверях, небрежно отодвигая ногой в сторону вливавшийся поток пушистых быстрых фигурок, но уже не делая попыток выгнать их.
Медведи настигли задний ряд беглецов, схватили каждый по кролику и поспешно отступили назад, все еще опасаясь молчаливой серой фигуры стоявшего в дверях Джексона. Через две минуты кролики были уже внутри хижины, покрыв собой весь пол и прыгая друг через друга.
Рассерженные этим неожиданным вторжением, лани фыркнули и начали отбиваться от кроликов своими острыми изящными копытцами. Они успели убить несколько штук, прежде чем остальные догадались убраться с дороги. Какой-то предприимчивый кролик прыгнул прямо в нижний ларь, а за ним сейчас же последовали другие, пока весь ларь не оказался битком набитым кроликами.
— Приятно тебе будет сегодня спать между ними, Том? — спросил насмешливо Джексон.