Энкину Д. (Москва), Сергееву А. С. (Омск) и др.: морские рассказы помещаются почти в каждом номере «Следопыта». Если уделить им еще больше места — это будет в ущерб рассказам на другие темы.
Андрееву А. (Череповец), Нееману (Сызрань): книгу Густава Эриксона «Бродячая Америка» можно выписать из Акц. Изд. О-ва. «Земля и Фабрика» (Москва, Варварка, Псковский пер., д. № 7/9 — новый адрес изд-ва). Цена книги 1 руб. 25 коп.
Можно выслать марками.
Там, где борются за свободу
Очерки китайской жизни Н. Константинова.
Шанхай
Происходящие сейчас в Китае события имеют не только решающее значение для самого Китая, но представляют крупнейший факт международной современной жизни. То, что происходит теперь в Китае, и в частности, в долине реки Ян-цзы-цзян (Голубой реки), является в буквальном смысле слова мировым событием.
Четырехсотмиллионный китайский народ, составляющий почти четверть всего человечества, стремится к национальной самостоятельности, хочет перестроить свою жизнь на новых началах. Но это стремление встречает противодействие не только со стороны китайцев-реакционеров, приверженцев старины и рутины. Ему противятся и «просвещенные» европейцы. Китай давно уже является добычей мировых хищников, высасывающих из китайского народа сотни миллионов рублей.
Мировой капитал, — в, лице крупных английских, французских, американских и японских капиталистов-банкиров, — прочно обосновался в разных уголках Китая и, в особенности, в Шанхае. Китай был уже близок к полнейшему закабалению иностранцами, но в китайском народе проснулось национальное самосознание, и он под руководством своего революционного вождя Сун-Ят-Сена, предпринял великую освободительную борьбу за национальную самостоятельность.
В настоящее время эта борьба сосредоточилась в самом сердце Китая — в долине великой Голубой реки или Ян-цзы, которая является китайской Волгой и протекает через наиболее населенную часть Китая.
В устье этой реки, близ впадения Ян-цзы в море, раскинулся центр промышленной жизни современного Китая и в то же время опорный пункт иностранцев — город Шанхай.
Шанхай, насчитывающий более двух миллионов жителей, является самым крупным городом Китая. Выгодное положение близ моря и крупное экономическое значение города для Китая справедливо позволяют назвать его «китайским Нью-Йорком».
Шанхай, что по-китайски значит «у воды», находится, собственно говоря, не на самом берегу моря, а в нескольких километрах от побережья. Но морские суда свободно доходят до города по реке Ван-Пу.
Еще лет пятьдесят назад Шанхай был сравнительно незначительным китайским портом, открытым для иностранцев. Но за последние 30 лет. Шанхай быстро вырос и стал одним из крупнейших мировых торгово-промышленных центров.
Шанхай состоит из трех частей: международный квартал или сеттльмент[7], французский город и китайский город.
Международный квартал — это «парадные комнаты» Шанхая; сюда китайцев не пускают селиться. В этих кварталах даже на скамейках бульваров и парков имеются надписи: «китайцам садиться воспрещается»…
Международный квартал и французшая миссия застроены сплошь небоскребами, дворцами, роскошными зданиями банков, торговых контор; улицы залиты асфальтом, всюду электричество.
Роскошные магазины, бесчисленные рестораны, кафе, бары попадаются на каждом шагу. Из открытых окон льются звуки музыки, виднеются танцующие пары, и невольно забываешь, что находишься в сердце угнетенного Китая.
Впрочем, кое-что даже и на роскошных улицах европейской части Шанхая напоминает, что вы — в Китае. Вот по гладкому асфальту улицы, под знойными лучами палящего южного солнца бежит лампацо или рикша, «человек-лошадь», едва прикрытый лохмотьями, весь обливаясь потом. Он везет за собою двухколесный экипаж. Пассажир — гладко выбритый, сытый и упитанный «джентльмэн» — то и дело подталкивает «человека-лошадь» или ногой, или стэком…
Китайское население Шанхая ютится в туземных — прокопченных дымом многочисленных фабрик — кварталах города. Насколько блестящи и роскошны кварталы сеттльмента и французской концессии, настолько грязны и невзрачны рабочие кварталы Шанхая. Извилистые, узкие и сырые улицы… Множество лавчонок, похожих на погреба, грязные харчевни, откуда несется зловоние и чад, мастерские мелких ремесленников, тут же, на глазах у всех, вырабатывающих всевозможные изделия.
И в этих тесных и грязных уличках с утра до поздней ночи снует оборванная, грязная, потная и усталая толпа. Особенно много народу на птичьих базарах. Китайцы необычайные любители птиц, в особенности канареек и дроздов. Каждый китаец при первой же возможности покупает какую-нибудь птицу, а беднота, которая не может доставить себе такое удовольствие, целыми часами толчется на птичьих базарах, около клеток с канарейками и дроздами, и с наслаждением слушает громкую птичью разноголосицу, часто обмениваясь друг с другом словом «хао» (хорошо).
Вдоль берега реки Ван-Пу, притока Ян-цзы, расположены судостроительные верфи и доки. Здесь то и дело раздаются сотни разноголосых пароходных гудков, слышится лязг подъемных кранов, крики и шум. Там и сям высятся фабричные трубы, и в высоких корпусах фабрик и заводов работают десятки тысяч рабочих — мужчин, женщин и, в значительной мере, — детей.
Вся жизнь в рабочих кварталах регулируется фабричным гудком и железным законом машины. По гудку и машине живут тысячи рабочих и создают своим трудом колоссальные богатства, которые иностранцы вывозят к себе на родину.
Вечерний гудок дает сигнал, что трудовой день прошел. Рабочие и работницы толпами выходят из ворот фабрик, заводов и с пристаней. Они направляются «домой». Но «дом» или жилище китайского рабочего напоминает скорее свиной хлев, чем жилище человека. Десять-пятнадцать человек в одной комнате, вот обычная жилищная «норма» китайского рабочего. Даже семейные рабочие, и те живут нередко по две семьи в одной комнате.
Для спанья устроены нары в два яруса. Большинство обедает в харчевнях. Питаются плохо, и обычный обед рабочего — это горсть риса и чашка мутного, желтоватого чаю.
Усталые, изнуренные тяжелым трудом, беспросветной жизнью и вечной голодовкой, многие китайские рабочие курят опиум. Опиум — национальное бедствие Китая.
Хотя разведение мака и выработка из него опиума в Китае и запрещены законом, но англичане, американцы и японцы ввозят в Китай тысячи тонн опиума и отравляют им китайский народ.
Курение опиума, официально тоже запрещенное законом, приняло такие угрожающие размеры, что представляет большую и серьезную опасность для народа. Но так как на торговле опиумом иностранцы наживают огромные барыши, то иностранцы не думают прекращать ввоз его в Китай.
Полунищее рабочее население Китая, лишенное самых элементарных радостей в жизни, отдает последний грош за одну дурманящую, наводящую сладкие грезы затяжку опиума, чтобы на миг, только на миг, забыть всю безотрадность существования и заснуть потом каменным, мертвым сном… Но пробуждение бывает еще тяжелее, чем вчерашний день. Является потребность в новой затяжке. Рабочий втягивается в курение, порции опиума все увеличиваются, — и курильщик превращается в полутруп…
Чем дальше мы будем удаляться от центра, тем беднее будут кварталы Шанхая. Там, где ютится китайская беднота, нет и в помине никакого благоустройства. Ужасающие лохмотья, разъеденные грязью и болезнью лица, голые дети, играющие на кучах нечистот и отбросов… Все это — пасынки города-гиганта, отработанный материал, выброшенный из фабрик, торговых предприятий, пристаней и публичных домов.
«Отработанный кули», перенесший на своем веку не менее миллиона пудов груза, рабочий с оторванной рукой, иссохшая старуха-ткачиха — все они больше не нужны международному капиталу, высосавшему из них всю кровь. Теперь они живут отчасти нищенством, отчасти мелким воровством и случайным заработком…
Но заработки в Китае ничтожны. Дешевизна китайского труда приобрела мировую известность. Еще не так давно кули-бурлак, «в хорошие дни», зарабатывал 3–4 сента (6–8 копеек) в день. Женщина-прислуга нанималась за два-три доллара в год и за ситцевое платье.
Теперь, правда, цены на труд значительно повысились. Квалифицированные рабочие получают иногда до 50 рублей в месяц на русские деньги, но большинство рабочих зарабатывают не более 15–20 рублей в месяц; труд же чернорабочих, грузчиков и прислуги дешев в Китае и теперь. Между тем, за последние годы в Китае жизнь стала значительно дороже. Поэтому большинство китайских рабочих, как и прежде, живут впроголодь.
Тяжелые условия работы на фабриках, в большинстве принадлежащих иностранцам, естественно, порождают у китайского рабочего ненависть к чужеземному предпринимателю, и, за последние 15 лет в Китае и, в частности, в Шанхае, были нередки забастовки.
Забастовки в Китае носят бурный характер. Тысячи рабочих выходят на улицы. Телефоны быстро разносят по городу весть: «забастовка, забастовка!». В сеттльментах появляются усиленные наряды полиции. Реже мчатся по улицам автомобили, меньше встречается гуляющей разодетой публики. Магазины наглухо запираются. Тысячные толпы полуголодных рабочих китайцев проходят по улицам, распевая рабочие песни…
Вот перевод одной из них:
Иноземец пьет кровь наших детей.
Эй, кто услышит наш стон?!
Наш Китай — это только царство рабов.
Кто же поймет нашу печаль?..
Шанхай — промышленный центр Китая. Шанхай замыкает выход из величайшей водной артерии — Ян-Цзы-Цзян, — в бассейне которой живет половина всего населения Китая. Вместе с тем Шанхай — боевой форпост новых сил китайской общественности. Здесь находятся боевые органы китайской печати, отсюда тянутся нити революционных идей, которые должны обновить Китай.