Прошла еще неделя. Наступила весна. Могуче зыкали гуси, гудели в поднебесье едва видимые журавли, а деловитое кряканье уток заглушалось отупелым гоготаньем гусиных глоток. В стойбище жестокий голод сменило бешеное насыщение. Люди только и делали, что ели или спали. Инстинкт заставлял их запасаться жирами на время голодовки. Одним охотникам было не до сна, нельзя было терять драгоценного времени.
Чтобы охота была как можно удачнее, Льок не поленился выбить на священной скале целую группу уток, окруженных метательными камнями. Все стойбище в один голос кричало о великом колдуне Льоке и о добром Лесном Охотнике Боко. Никто не сомневался в силе выбиваемых Льоком рисунков. Только колдунья Лисий Хвост, боясь итти против всего стойбища, молча качала головой. Разве в прошлую весну было меньше дичи? Но каждому было приятно обмануть себя, все хотели верить в новое колдовство, и никто не обращал внимания на старуху.
Когда люди поотъелись, набрались сил, промысел принял более организованный характер. Если в начале мужчины старались не пропустить ни одной птицы, убивали даже гагар и жадно поедали их твердое как камень мясо, то теперь они охотились с разбором. Дичь уже отгуляла свой любимый период; самки обложились яйцами, а самцы в наказание за бурно проведенное время стали болеть и линять.
Охотники выслеживали крупную дичь, охотясь за самками лебедей и гусей. Оцепленная кольцом охотников дичь с оглушительными криками сбивалась в тесные кучи. Охотники били птиц остроумнейшим орудием — метательной дубинкой, заостренной на одном конце и сильно утолщенной на другом. Льок изобразил на священной скале это удивительное орудие (рис. 4) и гуся (рис. 5), раненного им в шею.
Ребятишки и подростки ползали по берегам озер, болот и речушек и собирали яйца; домой, правда, приносили не очень много — большая часть яиц исчезала в их раздутых животишках.
Женщинам тоже было по горло работы. Они сдирали с птиц кожу вместе с перьями. Маховые перья, добываемые из крыльев, шли на стрелы. Шкурки сшивались оленьими жилами; получалась легкая и теплая одежда. Чтобы шкурки не ссыхались и не становились ломкими, их слегка просушивали, затем смазывали жиром и осторожно перетирали в руках.
Лисий Хвост не могла примириться с тем, что мужчины стали верить в дружбу с Боко, Лесным Охотником. Матери с детьми на стойбище не подчинялись охотникам, подрастающая молодежь находилась всецело под влиянием женщин. Мужчины приходили на стойбище для совместной жизни с семьями лишь осенью, закончив рыбную ловлю, и оставались там до первого снега. Потом они переходили в свой охотничий лесной лагерь, находившийся неподалеку от стойбища. Власть же на стойбище принадлежала старым женщинам, так как от их заклинаний зависел успех промысла.
«Если охотники начнут верить в Боко, — думала колдунья, — то к чему тогда наши заклинания? Тогда с нами, старухами, будет то же, что и со стариками, которые в лесу умирают от голода или просят молодежь удавить их оленьими ремнями. Если не нужны будут наши заклинания, то кто станет нас кормить?..»
Лисий Хвост решила спасти себя и остальных старух от надвигавшейся на них гибели. Чтобы уронить Боко в глазах охотников, надо было поссорить их с Льоком и добиться его смерти.
Пока мужчины промышляли дичь, старуха обдумывала свою месть. Льок в это время жил на священном островке. Обычай требовал, чтобы каждый, кто почувствует себя колдуном, приводил целую луну (около месяца) вдали от людей. За это время он должен был обжиться с вошедшими в него духами.
Пользуясь отсутствием Льока, Лисий Хвост вела упорную и медленную борьбу против него. Все неудачи, обрушивавшиеся на сородичей, она приписывала влиянию Льока и его духов. Когда он приходил в стойбище за запасами пищи, женщины встречали его попреками и даже бранью. Однажды, когда он уходил к себе на остров, острый осколок кремня до крови оцарапал ему шею. Кто-то уже осмелился кинуть в него камнем из-за кустов. Льок понял, что еще несколько дней, и женщины, подстрекаемые колдуньей, не побоятся его убить.
Нужно было что-то предпринять. В ту же ночь он покинул священный остров и, обогнув стойбище, пошел по лесу. Через час он добрался до заболоченного озера, поросшего ржаво-красным мхом. Жители стойбища считали это болото окровавленным ртом земли, куда засасывались ступавшие на мох люди и животные. Сам Льок не верил этим россказням. Когда-то в детстве он морозной осенью прошел через болото на расположенный посреди него островок. Земля и не думала его глотать. А вдобавок на островке оказалось много дичи, и Льок вернулся с болота стойбище сытый и довольный.
Перебравшись на островок, колдун начал внимательно его осматривать. Нашел множество птичьих гнезд. Следов хищников не было заметно.
Льок двинулся в обратный путь. Приблизившись к стойбищу, он как дикий зверь залег в кусты и стал выжидать. К полудню зазвенели тонкие голоса, — это ребята отправились на промысел за яйцами. Льок бесшумно пополз по направлению к голосам. Вот хрустнул куст, и из-за него показалась девочка лет десяти. Притаившись за елью и не спуская глаз с девочки, Льок шептал:
— Иди ко мне! Иди ко мне!
Словно повинуясь его приказанию, девочка прошла мимо ели. Резким прыжком колдун кинулся сзади на нее, повалил в траву и окутал ей голову своей меховой рубашкой.
Как зверь полз Льок со своей добычей обратно к островку. По дороге он не раз останавливался, прислушиваясь к дыханию ребенка, от испуга потерявшего сознание. Добравшись до островка, он положил все еще бесчувственную девочку на траву, накрыл кусками мха, а сам, перейдя болото, скрылся в лесу.
Пропажа девочки обнаружилась лишь на третий день. Только тогда не досчиталась несчастная мать одного из своих ребят. В летнее время семьи распылялись. Дети кормились больше своим яичным промыслом, а спать обычно заваливались на стойбище где попало. Испуганная мать обратилась за советом к старухам, те колдовали, но ничего не могли узнать. Лисий Хвост тотчас же стала обвинять в пропаже и гибели ребенка Льока, сама не подозревая, как она близка к истине. Возмущение против Льока росло. Прошла неделя. Твердо веря, что ребенок погиб, Лисий Хвост теперь уже от имени своих духов объявила Льока виновником этой гибели.
— Разве не ясно, — говорила она, — что Льок убил девочку, чтобы накормить своих духов? Слаще ее мяса нет ничего на свете, а мужское колдовство кровожадно. Они как волки и лисы поедают своих детенышей.
В этих словах выявлялась разница между древним женским и более поздним мужским охотничьим колдовством.
До Льока ветер доносил яростные крики и угрозы женщин. Переждав еще несколько дней, он пришел в стойбище. Глухим ропотом встретили его женщины, но разрисованные по его телу кровью магические знаки делали его неприкосновенным.
— Зачем повторяете мое имя и сердите духов? Разве вы не боитесь их гнева? — заговорил он нараспев, шевеля раскрашенными мелом и кровью пальцами.
Все молчали.
— Зачем ты погубил мою девочку? — крикнула вдруг пострадавшая мать.
— А разве твоя девочка погублена?
— Ты ее убил! Она умерла! Мне мои духи сказали! — закричала Лисий Хвост.
Толпа загудела от ярости. Но Льок, подняв руки над головой, стал шевелить пальцами. Это было могучее средство напугать суеверную толпу.
— Вы слышали, матери? — загремел он. — Лисий Хвост говорит: «Мои духи сказали — она умерла»…
— Да, да, да! — хрипела колдунья. — Мои могучие духи это сказали.
В эти минуты она искренно верила своим словам.
— Мать, — обратился Льок к пострадавшей женщине, — Лисий Хвост говорит, что твоя девочка мертва. Мои духи знают, что она жива… Мать, кому из нас ты веришь?
Женщина колебалась: верить ли зловещим словам мудрой старухи или же колдуну, утверждающему, что ребенок жив?
— Моя душа не знает, кому верить… — шептала она растерянно.
— Если веришь, — тихо сказал Льок, — что твоя дочь жива, то вскоре будешь снова кормить ее яйцами.
— Верю! Верю! — закричала мать. — Верю, что моя дочь жива!
Льок облегченно вздохнул. Это была опасная минута, хотя он твердо надеялся, что мать не откажется от надежды увидеть своего ребенка живым.
— Матери! — снова загремел Льок. — Если не найдем ребенка — пусть придет на меня смерть! А коли ребенок окажется жив — то пусть придет смерть на Лисий Хвост!
После долгого молчания толпа, запуганная грозными словами колдуна, чуть слышно выдохнула:
— Слышим, пусть будет так!..
Этот возглас толпы дал словам Льока силу приговора.
Чтобы узнать, где находится ребенок, считалось необходимым прибегнуть к колдовству. Обыкновенно колдовали у священного костра, но Льок внезапно волчком завертелся вокруг своего врага. Это было необычно, а потому казалось страшным. Испугалась и сама колдунья. Стоя на месте, она завертелась вокруг своей оси, стараясь все время оставаться лицом к Льоку. Это было лучшее средство предохранить себя от порчи. Долго метался вокруг нее колдун. Наконец голова у старухи закружилась, она зашаталась и упала без чувств. Стойбище, затаив дыхание, следило за еще невиданным колдовством, и, когда наконец Льок сам упал, никто из толпы не двинулся с места, опасаясь малейшим движением навлечь на себя гнев вселившихся в колдуна духов.
Когда Льок поднялся на ноги и облитая водой старуха пришла в себя, он голосом старшего приказал колдунье итти с ним к речке, притоку Выга. Шатаясь и кряхтя, она побрела за юношей. Недалеко от устья речки стояла небольшая ладья. Льок прыгнул в нее и велел старухе сесть вместе с ним. Заплескались грубые весла, ладья тронулась против течения. Стойбище послушным стадом пошло за ними по берегу. Старуха сидела сгорбившись, обхватив голову тощими руками. Мысли ее перепутались, сердце щемила тупая тоска.
Через час ладья и следовавшая за ней толпа приблизились к кровавому болоту. Толпа тихо взвыла от страха. Льок грозно приказал женщинам итти к берегу. Ладья двинулась к островку, а на берегу глухо замерла толпа Когда ладья ткулась н