Франция: революционная модель прогресса
После окончания наполеоновских войн в Европе сложилась очень противоречивая ситуация. Франция, являвшаяся на протяжении четверти века символом революционных перемен, была разбита. Большая часть политической элиты стран-победительниц, мягко говоря, не испытывала симпатий к идеям французской революции. Не случайно сразу же после окончания войны на Венском конгрессе, занимавшемся вопросами послевоенного урегулирования, был создан Священный союз, стремившийся любой ценой не допустить в Европе повторения событий недавнего прошлого. Против идеи революционного преобразования мира выдвигался принцип легитимизма, исходивший из незыблемости утвержденного на конгрессе в Вене правопорядка.
Однако декларировать подобную идею было можно, реализовать ее на практике – гораздо сложнее. Удержать мир в статичном состоянии было невозможно. Следовательно, вопрос стоял по-другому: как будет осуществляться развитие западной цивилизации? Уже тогда начали вырисовываться контуры двух возможных моделей ее развития – революционная и эволюционная. Появились и страны, олицетворявшие собой эти варианты. Первый представляла Франция, где за 60 с небольшим лет, прошедших после окончания наполеоновских войн, произошло три революции. Почему же так получилось?
Ответ, по всей видимости, следует искать в тех действиях, которые были предприняты державами-победительницами во Франции после разгрома Империи. Их усилиями к власти были возвращены Бурбоны. В самом факте реставрации еще не было ничего такого, что детерминировало бы периодически повторявшиеся революционные всплески. Дело в тех условиях, на которых осуществлялась Реставрация, в том, как та модель социально-политического развития, которую Бурбоны попытались навязать Франции, коррелировала с реалиями общества. Старая аристократия, вернувшаяся на родину после разгрома Империи, лелеяла мечту восстановить дореволюционные порядки и совершенно игнорировала тот факт, что за четверть века, прошедшие с начала революции, французское общество стало совсем другим и втиснуть его в старые рамки было практически невозможно.
Свое возвращение к власти роялисты ознаменовали тем, что развернули широкомасштабную чистку государственного аппарата и армии. Суды были завалены политическими делами. Понимая, однако, что править по-старому невозможно, новый король и его окружение решили даровать народу Франции конституцию, вошедшую в историю под названием «Хартия 1814 года». В глазах большей части общества она выглядела весьма непривлекательно, особенно по сравнению с теми документами подобного рода, которые были в революционной и наполеоновской Франции. В стране устанавливался конституционно-монархический режим. Вся полнота исполнительной власти сосредотачивалась в руках короля. Ему же принадлежала законодательная инициатива. Оформлять же ее в виде закона должен был двухпалатный Законодательный корпус. Верхняя палата – Палата пэров – назначалась королем, и пэрство было наследственным. Нижняя – Палата депутатов – избиралась на основе очень высокого возрастного и имущественного ценза, в результате чего правом голоса обладало чуть более 70 тыс. человек.
У нового короля Людовика XVIII хватило ума для того, чтобы хотя бы декларировать гражданское равенство, неприкосновенность личности, свободу печати и совести. Однако это была лишь декларация. В стране развернулись массовые преследования инакомыслящих, католичество признавалось государственной религией. Однако ультрароялистам, группировавшимся вокруг брата короля, Карла д'Артуа, этого казалось мало. Они пользовались большим влиянием при дворе и настойчиво добивались усиления репрессивных мер против всех проявлений наследия революционной эпохи. Не удивительно, что по всей Франции стали возникать ячейки тайных обществ карбонариев, ставивших своей целью свержение Бурбонов. В начале 1822 г. они предприняли несколько неудачных попыток поднять восстание, которое, однако, было жестоко подавлено в самом зародыше. Таким образом, режим Реставрации изначально заложил основу серьезнейшего конфликта, развитие которого стало определять всю динамику французского общества.
Многое в дальнейшей судьбе Франции зависело от того, насколько сумеют наладить отношения между собой старая роялистская элита и новая, сложившаяся в период Директории, Консульства и Империи. Заявив о законности всех имущественных сделок, совершенных в этот период, Людовик XVIII заложил основу для альянса этих элит. Укрепление его создавало предпосылки для общественно-политической стабилизации, однако у этого курса было немало противников. Они особенно усилились после смерти Людовика XVIII, когда на престол под именем Карла X взошел его брат.
Он полагал, что ревностные роялисты должны доминировать в государстве и что они заслуживают более серьезной компенсации за потерянное ранее имущество. На эти цели предполагалось истратить огромную сумму – миллиард франков. По сути это была конфискационная мера по отношению к широким слоям населения и к новым собственникам, ибо аккумуляция необходимых средств происходила за счет повышения налогов и понижения процента по выплатам доходов по государственным займам. Стремясь защитить имущественные права старой аристократии, Карл X неизбежно вынужден был покушаться на собственность новой элиты, что, естественно, не способствовало укреплению консенсусных начал в обществе.
Еще одним источником, постоянно подпитывавшим конфликт в обществе, было отношение к религии. Французская революция, особенно на некоторых ее этапах, занимала воинственно атеистические позиции, не без основания видя в католической церкви верного союзника королевской власти. В свою очередь, Бурбоны, вернувшись к власти, видели в атеизме опасный рецидив революционных времен и всячески пытались укрепить позиции церкви. В апреле 1825 г. был принят закон о наказаниях за проступки против религии. И эта мера отнюдь не способствовала успокоению общества. Наоборот, она лишь еще больше углубила пропасть между атеистами и верующими, обострила их взаимоотношения. Резко расширил свою деятельность во Франции и орден иезуитов, вновь легализированный сразу же после Реставрации. Особенно большое внимание церковные организации уделяли системе образования, стремясь установить над ней свой полный контроль. Не случайно на протяжении всего XIX века вопрос о характере образования (светского или церковного) постоянно находился в центре острейшей политической борьбы, разделяя французское общество на жестко противоборствовавшие группировки.
Подобный политический курс объективно стимулировал нарастание конфронтационных настроений в обществе, неизбежно порождал нестабильность, вызывал частые политические кризисы. Даже в самой элите не было единого взгляда на общий вектор развития общества. Там шла острая идейная полемика относительно того, по какому пути следует идти Франции. Постоянные столкновения различных группировок внутри властвующей элиты вели к частой смене правительств. Если в стабильном обществе в смене кабинетов нет ничего опасного, то в условиях повышенной социальной напряженности в каждом подобном катаклизме таится угроза очень серьезных потрясений и выхода ситуации из-под контроля.
Так в итоге и произошло во Франции. Летом 1829 г. в результате очередного правительственного кризиса пало правительство, возглавляемое умеренным роялистом графом Мартиньяком. Его место занял, пожалуй, наиболее консервативный политик эпохи Реставрации – Полиньяк. Политика нового кабинета быстро привела к резкому столкновению с Палатой депутатов, которая в марте 1830 г. потребовала отставки Полиньяка. В окружении короля зрела мысль о том, что настал удобный момент для решительного наступления на всех инакомыслящих. В мае строптивая Палата депутатов была распущена и назначены новые выборы. Последующие события показали, что Карл X и его окружение абсолютно не представляли себе реального положения дел в обществе, царивших там настроений и действительного расклада сил. Выборы это прекрасно доказали: сторонники короля получили всего 145 мест, в то время как либеральная оппозиция – 270. Но и эти красноречивые результаты не вразумили короля – он делал все, чтобы приблизить взрыв. 26 июля 1830 г. были обнародованы правительственные ордонансы: избранная Палата депутатов объявлялась распущенной, вводились новые ограничения в сфере избирательных прав, жестко лимитировались права прессы. По существу Карл X пошел на ревизию базовых конституционных норм. И все это происходило в условиях быстро прогрессировавшего экономического кризиса.
Появление ордонансов вызвало взрыв возмущения в различных слоях общества. В авангарде выступали либеральные журналисты, которые квалифицировали этот шаг властей как конституционный переворот. Недовольство выражали и представители буржуазии, которых реализация данных указов по существу отстраняла от власти. Еще более решительно были настроены рядовые парижане. В городе начались столкновения с полицией, которые 28 июля переросли в восстание. Через день город был в руках восставших. Было создано временное правительство. Карл X отрекся от престола и бежал за границу.
Над страной витал призрак новой революции. Либеральные круги, резко оппозиционно настроенные в отношении ультрароялистов, в то же время не хотели повторения грандиозных потрясений, которые Франция пережила в 90-е годы XVIII века. Эти силы взяли курс на установление в стране конституционной монархии, ориентированной не на старую аристократию, а на интересы торгово-финансовой и отчасти промышленной буржуазии, т. е. новой элиты. Французским королем стал Луи-Филипп Орлеанский, согласившийся пересмотреть ряд положений старой Конституции. Были расширены права Палаты депутатов, ликвидирована наследственность звания пэров, несколько увеличен избирательный корпус за счет снижения имущественного ценза, введено местное самоуправление, ограничены права католической церкви, восстановлены права прессы.
Таким образом, старая аристократия потерпела серьезное поражение и ее попытка повернуть вспять колесо истории закончилась провалом. У власти во Франции оказались силы, однозначно выступавшие в пользу буржуазного прогресса. Однако это обстоятельство не снимало многих проблем, связанных с обеспечением стабильности и минимизацией тех издержек, которые неизбежно возникали при ничем не контролируемом буржуазном развитии. Речь прежде всего идет о стремительной поляризации социальной структуры общества, его расслоении на сравнительно небольшую группу богатых и сверхбогатых (типа Ротшильда) и основную часть населения, состоявшую из крестьян, с трудом сводивших концы с концами, и наемных рабочих, положение которых было еще более тяжелым. Что касается среднего класса, столь необходимого для стабильного функционирования гражданского общества, то его формирование во Франции шло замедленными темпами, и в силу своей малочисленности и слабой организованности он в это время не играл сколько-нибудь существенной роли в политической жизни Франции.
Не удивительно, что неотъемлемым атрибутом политической жизни 30-х – 40-х годов XIX века стали постоянные кризисы, которые в конце концов переросли в революцию и взорвали Июльскую монархию. В 1831 г. в Лионе, а в 1832, 1834 и 1839 гг. в Париже дело доходило до баррикадных столкновений между правительственными войсками и рабочими, требовавшими улучшения условий труда. Эти коллизии были прямым следствием того, что государство отказывалось вмешиваться в отношения лиц наемного труда и предпринимателей, позволяло последним диктовать свои условия. Рабочие, лишенные каких-либо легитимных возможностей борьбы за свои права, неизбежно приходили к выводу, что только с оружием в руках можно добиться улучшения своей участи. Таким образом, близорукая политика властей сама способствовала росту напряженности в обществе, готовила почву для очередных революционных потрясений.
Июльская монархия, проводившая политику в интересах узкой группы крупных финансистов и промышленников, не устраивала не только низы общества. Потерпевшая в 1830 г. поражение старая аристократия не собиралась сдаваться. Она неоднократно предпринимала попытки осуществить реставрацию Бурбонов. Однако, не имея сколько-нибудь серьезной опоры во Франции, она не могла рассчитывать на успех. Тем не менее ее постоянные заговоры, активная пропагандистская кампания добавляла нестабильности во французское общество. Наконец, расклад политических сил во Франции осложнялся наличием сторонников бывшего императора, которые в это время группировались вокруг племянника Наполеона I, Луи-Наполеона Бонапарта. Дважды он пытался осуществить государственный переворот, но оба раза неудачно. Сам претендент в итоге попал в тюрьму, откуда, правда, сумел бежать в 1846 г.
Все эти катаклизмы, казалось бы, должны были наводить правящую элиту на мысль о том, что необходимо вносить определенные коррективы в правительственный курс, учитывать хотя бы в какой-то мере интересы своих оппонентов, с тем чтобы расширять свою социальную базу. Однако Луи-Филипп пошел по другому пути. В 1840 г. главой правительства был назначен Гизо, считавший, что любые уступки внутриполитическим оппонентам подрывают стабильность и подстегивают противников власти к новым атакам на нее. Попытки «закрутить гайки» дорого обошлись и самой власти, и всей Франции.
Курс Гизо, исключавший по сути дела все шансы на диалог с представителями умеренной оппозиции, вел к стремительной эскалации социальной напряженности, росту влияния радикальных элементов, полагавших, что путем реформ во Франции ничего нельзя изменить. Действительно, Гизо неоднократно отвергал все предложения умеренной оппозиции о реформе избирательной системы, с помощью которой та рассчитывала несколько изменить соотношение сил в парламенте. Этим он лишь укреплял позиции радикальных критиков режима. Положение Гизо резко ухудшилось, когда в 1847 г. на Францию обрушился экономический кризис.
По всей стране прокатилась волна политических банкетов, на которых различные политические силы пропагандировали свои взгляды. Суть их сводилась к тому, что стране необходимы реформы. В такой обстановке, в самом конце 1847 г., открылась очередная сессия парламента. Диалог власти и правительства на ней явно не получился. На 22 февраля 1848 г. был назначен крупный банкет сторонников оппозиции. Однако власти без всяких объяснений запретили его. Это вызвало взрыв возмущения парижан. В городе начались волнения, масштаб которых стремительно нарастал. Под этим давлением правительство Гизо вынуждено было уйти в отставку. Но было уже поздно. Этот шаг уже не мог помочь властям удержать ситуацию под контролем. Волнения переросли в восстание. Луи-Филипп отрекся от престола. Монархия пала. Было создано Временное правительство, наибольшим влиянием в котором пользовался известный поэт, умеренный республиканец А. Ламартин, а 25 февраля 1848 г. Франция была провозглашена республикой.
Стихийный характер событий, которые не готовила ни одна политическая сила, предопределил сложную композицию Временного правительства, в состав которого вошли самые разные силы: от представителей умеренных республиканцев до социалистов. Весьма непростой была и его политическая линия. Под явным давлением низов правительство пошло на проведение избирательной реформы, причем более радикальной, чем требовала оппозиция во времена правления Гизо: во Франции вводилось всеобщее избирательное право для всех мужчин старше 21 года. Поскольку с самого начала в февральских событиях активную роль играли рабочие, Временное правительство не могло игнорировать сравнительно новый для Франции, но становящийся все более актуальным рабочий вопрос. Именно Временное правительство заложило первые кирпичи в фундамент будущего здания разветвленной рабочей политики.
Уже в первые дни своего существования оно приняло декрет, гласивший, что правительство обязано «гарантировать рабочему его существование трудом ». Была создана Правительственная комиссия для трудящихся», занимавшаяся изучением рабочего вопроса. Таким образом, впервые в истории правительство признало право рабочих на труд и в определенной степени свою ответственность за реализацию этого права. Правительство не ограничилось только декларациями – были созданы Национальные мастерские, которые дали работу 100 тыс. человек, во всех крупных городах вводилась система общественных работ, из безработных создавалась мобильная гвардия, правительство начало регулировать условия труда, а также цены на продовольствие.
Эти меры вызвали острые споры во французском обществе. Все это происходило на фоне углубляющегося финансового кризиса, а названные шаги правительства требовали больших средств. Приходилось увеличивать налоги, что, естественно, не прибавляло популярности правительству. В такой обстановке проходили выборы в Учредительное собрание, которые принесли победу умеренным республиканцам. С первых дней новому органу пришлось столкнуться с давлением различных политических сил, что сразу же поставило под вопрос выработку консенсусного курса. Обстановка накалялась с каждым днем. Взрыв произошел после того, как 22 июня 1848 года правительство издало указ о закрытии Национальных мастерских, что лишило работы более 100 тыс. человек. Париж моментально покрылся баррикадами. Город был объявлен на осадном положении, военный министр генерал Кавеньяк ввел в него войска. Начались ожесточенные уличные бои, продолжавшиеся 4 дня.
Восстание было жестоко подавлено, но успокоения во Франции не наступило. В сознании рабочих прочно закрепился стереотип власти как силы крайне враждебной трудящимся. С другой стороны, правые считали, что сложились благоприятные условия для ликвидации республиканских институтов и восстановления монархии. Осенью 1848 г. была принята Конституция II республики, которая не удовлетворяла ни левых, ни правых. На ее базе в декабре 1848 г. состоялись выборы президента страны. Неожиданно для современников победителем на них стал Луи Наполеон, получивший 3/4 всех голосов, выступавший с резкой критикой как левых, так и правых. Он убеждал французов, что стране необходимы единство и твердый порядок.
Республиканские институты с каждым днем теряли привлекательность в глазах французов. Их дискредитации способствовал и все углубляющийся экономический кризис, и их ассоциация с кровавыми событиями июня 1848 г., поставившими страну на грань гражданской войны, и отсутствие у большинства партий привлекательной программы решения проблем, стоявших перед французским обществом. Всем этим умело пользовался Луи Наполеон, искусно культивировавший в обществе ностальгические воспоминания об Империи, когда страна находилась на вершине могущества. Лавируя между левыми и правыми, он стремился убедить и тех и других, что только он способен гарантировать стабильность и не допустить новых социальных катаклизмов.
Было создано «Общество 10 декабря», которое ставило своей целью возведение Луи Наполеона на императорский трон. Оно вело активную агитацию в его пользу среди самых различных групп населения. Особенно успешным были его действия в армейской среде. Опираясь на широкий, хотя и весьма разношерстный блок, Луи Наполеон 2 декабря 1851 года осуществил государственный переворот, который в целом был спокойно воспринят французским обществом, а еще через год он был провозглашен императором. Так закончился очередной этап в истории Франции.
Каковы же его итоги? Прежде всего следует констатировать, что во Франции в описываемый период не сложилось условий для стабильного, поступательного социально-политического развития. Общество постоянно лихорадило, борьба различных социально-политических группировок не раз ставила страну на грань гражданской войны. Тем не менее Франция, безусловно, заметно продвинулась вперед по пути буржуазного прогресса: все попытки реставрировать «старый порядок» в итоге завершились провалом. Стало очевидно, что страна уже не свернет с того пути, на который она вступила еще в конце XVIII века. Однако за достигнутый прогресс пришлось заплатить большую цену.
Возникает вопрос: почему во Франции, где в ходе революции были решительно уничтожены устои «старого порядка» и, казалось, созданы весьма благоприятные условия для беспрепятственного развития буржуазных отношений, этот процесс в XIX веке проходил столь болезненно? Дело в том, что у радикального, скачкообразного варианта движения по пути прогресса есть свои серьезные достоинства, но имеются и не менее значительные недостатки. Резкий переход общества из одного качественного состояния в другое, уничтожая старые противоречия, расчищая почву для новых отношений, вместе с тем разрушает все привычные нормы взаимодействия основных элементов общества, что неизбежно порождает дестабилизацию всей сферы социальных и экономических отношений. Кардинальное перераспределение собственности и резкое изменение привычного статусного положения различных социальных групп, сопровождающее любую крупную революцию, стимулирует стремление либо любой ценой закрепить и развить успех, либо добиться социального реванша. В такой ситуации формируется особый тип политической культуры, ориентированной на подавление своих оппонентов, навязывание обществу своих ценностей, что постоянно генерирует и подпитывает конфликтный потенциал, существующий в любом обществе, рождает новые коллизии.
Франции, как и другим странам континентальной Европы, еще предстояло пройти долгий и сложный путь, прежде чем удалось выработать такой модус взаимоотношений основных социальных сил общества, который бы позволял снимать возникающие в нем проблемы путем реформ, надежно регулировать конфликты и двигаться вперед без революционных потрясений, которыми была так насыщена история XIX и первая половина XX века.
США: становление эволюционной модели прогресса
Если во Франции и других странах континентальной Европы развитие буржуазных отношений сопровождалось бурными социальными коллизиями, не раз перераставшими в революцию, то в Соединенных Штатах постепенно отрабатывался иной вариант буржуазного прогресса. Избавленные от наслоений прошлого, американцы практически строили новое общество с «чистого листа», смело экспериментировали, ища новые подходы к встававшим перед ними проблемам. Благоприятные внешние условия, богатейшие внутренние возможности помогали находить развязки многих сложных социально-экономических проблем.
Конституирование нового государства не означало, что перед ним не стояло серьезных проблем. В обществе шла острая борьба по широкому спектру проблем, связанных с определением магистральных направлений социально-экономического развития. Уже в это время на территории США выделяется три региона – Север, Юг и Запад, каждый из которых имел собственные интересы. Не удивительно, что в обществе быстро обозначились различные подходы к решению базовых проблем социально-экономического развития. Это и стало основой для образования политических партий. С самого начала партии стали основным инструментом, с помощью которого различные социально-политические силы пытались воплотить в жизнь свои программно-целевые установки.
В 90-е годы XVIII века у власти находилась партия федералистов, выражавшая прежде всего интересы торгово-финансовых кругов Северо-Востока. Исходя из их запросов, решалась проблема долгов и налогов, строилась вся финансовая политика государства. Главным идеологом федералистов был А. Гамильтон, занимавший пост министра финансов в администрации Дж. Вашингтона. Его жесткая бескомпромиссная политическая линия стимулировала становление оппозиции, и уже в 1796 г. очередные выборы президента США проходили на партийной основе. С большим трудом кандидату федералистов Дж. Адамсу удалось добиться победы.
Итоги выборов наводили лидеров партии на серьезные размышления. Было очевидно, что их курс по существу исключает возможность расширения электоратной базы федералистов. Значит, надо было либо вносить в него определенные коррективы, либо осуществлять меры по ограничению активности оппозиции. Выбор был сделан в пользу второго варианта. В годы пребывания Дж. Адамса на посту президента (1797–1801) был принят ряд законов, ограничивавших деятельность оппозиционной прессы и оппозиции в целом. Обстановка становилась все более напряженной.
В этой ситуации многое зависело от выборов 1800 г. Они должны были дать ответ на вопрос: могут ли оппоненты правительственному курсу легитимными средствами добиться того, что государство в своей деятельности будет учитывать и их интересы? В итоге ожесточенной борьбы на выборах победил лидер оппозиции Т. Джефферсон и, таким образом, впервые власть мирным путем перешла в руки противников правительства. Теперь все зависело от того, как поведет себя новый президент: пойдет ли он на резкий демонтаж всего того, что сделали его предшественники, или будет учитывать в своей политике в определенной мере и их интересы.
Джефферсон строил свою политику таким образом, чтобы укреплять в обществе консенсусные тенденции и одновременно вырабатывать конструктивные варианты решения кардинальных социально-экономических проблем. Он исходил из того, что успех начатого в годы Войны за независимость гигантского социального эксперимента зависит от эффективности демократических институтов, их способности решать встающие перед обществом проблемы. В отличие от Гамильтона, считавшего главным создание стабильной финансовой системы, Джефферсон полагал, что ключевым является аграрный вопрос. Только решив его, можно было сформировать мощную прослойку мелких собственников, которые и станут опорой демократического строя.
При Джефферсоне были облегчены условия доступа к западным землям, а главное, резко расширен земельный фонд. Купив в 1804 г. у Наполеона французскую Луизиану, он по существу снял остроту аграрной проблемы: США обладали теперь огромным запасом «свободных земель», что давало, по крайней мере теоретически, каждому американцу шанс стать владельцем земельной собственности. Оставив в неприкосновенности Национальный банк – главное детище Гамильтона, Джефферсон тем самым рассеял страхи федералистов, опасавшихся, что новый президент в своей политике будет игнорировать, а то и ущемлять их интересы. Бесспорно, гибкая и осторожная политика Джефферсона в отношении торгово-финансовых кругов северо-восточных штатов способствовала успокоению общества.
Пожалуй, единственная сфера, где Джефферсон пошел на резкий пересмотр прежнего курса, была внешняя политика. Федералисты на протяжении всех 90-х годов XVIII века отстаивали курс на сближение с Англией. Его кульминацией стало подписание в 1795 г. крайне непопулярного и в целом невыгодного для США договора Джея, по которому сохранялись ограничения на торговлю американцев с английскими колониями в Вест-Индии, но англичане могли свободно торговать с индейскими племенами в пограничных районах США, а также не давали гарантий соблюдения прав нейтральных государств в их морской торговле с третьими странами.
Несмотря на явное стремление федералистов наладить контакты с Англией, в отношениях двух стран оставалось немало острых проблем. В английской элите было достаточно много влиятельных лиц, не терявших надежд на реванш за поражение в Войне за независимость. Английские военные корабли демонстративно попирали права американского торгового флота, нанося немалый ущерб внешней торговле США. В отношениях двух стран назревал конфликт. В 1807 г. американское правительство, возмущенное бесцеремонными действиями английского военного флота в отношении судов США, объявило эмбарго на торговлю с Англией.
Эти события стали своего рода прологом к новой войне с Англией, которая вспыхнула в 1812 г., уже в годы правления администрации Мэдисона. Боевые действия разворачивались не особенно удачно для США. За исключением победы под Новым Орлеаном, американцам нечем было похвалиться. Тем не менее, поскольку основные силы Англии были сконцентрированы на борьбе с Францией, американцам удалось добиться сохранения довоенного статус-кво.
Война имела серьезные последствия для внутриполитической жизни США. Федералисты, резко выступавшие против войны с Англией, не найдя серьезной поддержки в обществе, встали на путь раскола Союза штатов. На конвенте в Хартфорде в 1814 г. они попытались добиться согласия штатов Новой Англии на выход из состава Союза, т. е. на сецессию. Эти действия полностью дискредитировали партию, и к 1816 г. она сошла с политической сцены. Наступила «эра доброго согласия» – уникальный период в истории США, когда на политической арене действовала только одна партия. Такая ситуация стала возможной в силу специфики социально-экономического развития США, когда процессы, протекавшие в экономике трех основных регионов страны, не только не противоречили, но, наоборот, взаимообуславливали друг друга, а поэтому была возможность сочетать интересы основных социальных групп в рамках одной партии. «Эра доброго согласия» укрепила консенсусные тенденции в развитии США.
Правда, эволюция США была отнюдь не гладкой. В 1819 г. на экономику страны обрушился кризис. Видимость гармонии в отношениях различных социальных сил была сразу же нарушена. Каждая из основных социальных групп стремилась переложить последствия кризиса на других. Хрупкое согласие дало глубокую трещину. Это отчетливо проявилось в ходе обсуждения вопроса об условиях принятия в состав Союза нового штата – Миссури. После долгих споров удалось все же выработать компромисс: Миссури принимался в состав Союза как рабовладельческий штат, но одновременно на Севере создавался новый свободный штат – Мэн. В дальнейшем было решено, что вся территория, располагающаяся севернее 36°30', является свободной и штаты, которые будут там созданы, должны быть свободными, они были закрыты для распространения рабства. Таким образом, на повестку дня встал вопрос о судьбе рабства. В тот момент удалось приглушить огромный конфликтный потенциал этой проблемы, но, во-первых, лишь на время, а во-вторых, эти дебаты оказали очень серьезное воздействие на партийно-политическую систему США – с однопартийностью было покончено, в рамках старой республиканской партии образовалось несколько соперничавших фракций, отражавших интересы разных социальных групп. Каждая из них отстаивала собственный вариант развития США: предлагала свою программу решения основных проблем, стоявших в повестке дня.
Это проявилось уже на выборах 1824 г., когда за высший государственный пост боролось сразу 4 кандидата – Д. К. Адамс, Э. Джексон, Г. Клей и У. Кроуфорд. Эти выборы дали мощный импульс партийной перегруппировке, приведшей к формированию новой партийной комбинации «демократы-виги». Межпартийная борьба опять стала неотъемлемым атрибутом политической жизни США. Важно подчеркнуть, что социальные конфликты в США вполне вписывались в ее рамки, что позволяло находить развязки спорных проблем без революционных потрясений и динамично двигаться вперед эволюционным путем.
20-е – 40-е годы XIX века – время бурного развития буржуазных отношений в США «вширь и вглубь». Осваивались новые территории, интенсивно расширялась транспортная инфраструктура, на Юге в самом разгаре был хлопковый бум, стремительно разворачивался промышленный переворот, крепла и совершенствовалась финансовая система, быстро росло число фермерских хозяйств и их продуктивность. Все эти процессы неизбежно выносили на повестку дня новые сложные проблемы, затрагивавшие интересы основных слоев населения. Политическая элита США, в отличие от своих европейских коллег, не уходила от этих вопросов. Они являлись предметом острой полемики, борьбы, но к 30-м годам XIX века в политической культуре США уже достаточно прочно утвердилась мысль о том, что в любой конфликтной ситуации нужно искать компромиссную развязку, ибо двигаться вперед можно только сохраняя в обществе консенсус.
Конечно, это не исключало периодически возникавших политических кризисов. Так в период президентства Э. Джексона (1829–1837) США пережили два острых политических кризиса – вокруг продления полномочий Национального банка и так называемый «нуллификационный кризис», когда группа южан во главе с Дж. Кэлхуном, недовольная политикой президента в вопросе о тарифах, выдвинула доктрину «суверенитета штатов», согласно которой штаты имели право не подчиняться федеральному законодательству, если оно ущемляло их суверенитет. По существу Кэлхун поставил вопрос о праве штатов на сецессию, т. е. о возможности их выхода из состава федерации.
Оба этих кризиса завершились победой президента. Важно иметь в виду, что Джексон не только добился выгодного для себя разрешения спорных вопросов, но и не вызвал раскола общества на непримиримые группировки. Его преемнику М. Ван-Бурену добиться этого было уже сложнее. В самом начале его пребывания на посту президента в 1837 г. в стране вспыхнул очередной экономический кризис. Оппоненты президента в лице вигской партии развернули активную критику всей социально-экономической политики демократов, видя в ней главную причину кризиса. Действительно, с каждым днем становилось все труднее проводить политику, которая удовлетворяла бы все три основных региона США, ибо в каждом из них выкристаллизовывались собственные секционные интересы, не совпадавшие с запросами других регионов.
На выборах 1840 г. вигам удалось добиться победы и прийти к власти. Президентом был избран престарелый генерал Гаррисон. Однако вскоре после инаугурации он простудился и умер. Пост президента занял представитель южного крыла вигской партии Д. Тайлер, имевший отличную от общепартийной позицию по ключевым вопросам развития страны. Внутри партии разгорелись острые фракционные споры, в ходе которых становилось все очевиднее, что Юг занял особую, не совпадавшую с другими регионами позицию, и в этом таилась большая угроза единству Союза.
Тайлер заблокировал основные социально-экономические мероприятия, отстаиваемые вигской партией, – воссоздание Национального банка и массированные ассигнования на «внутренние улучшения», ибо это не устраивало южан. 40-е годы XIX века были отмечены усилением агрессивности южан, которые все решительнее стремились подчинить своему влиянию государственную машину. По их инициативе на повестку дня был выдвинут вопрос об аннексии Техаса. Принятие Техаса в состав Союза, во-первых, вело к обострению отношений с Мексикой, а во-вторых, нарушало баланс сил в Союзе в пользу рабовладельческих штатов.
Раздираемая внутренними дрязгами вигская партия проиграла очередные президентские выборы демократам, которые в центр своей предвыборной кампании поставили проблему аннексии Техаса. Их агрессивный курс привел в 1846 г. к войне с Мексикой. Она закончилась победой американцев и присоединением к США новых крупных территорий на Юго-Западе. Однако победа принесла не только ожидаемые дивиденды, но и серьезные проблемы. С исключительной остротой встал вопрос о статусе новых территорий. Условия Миссурийского компромисса все больше тяготили южан. Ссылаясь на рост аболиционистского движения, требовавшего отмены рабства, южане, в свою очередь, добивались снятия всех ограничений на распространение рабства. Споры принимали все более ожесточенный характер, угрожая стабильности политической системы, подрывая эволюционный характер развития американского общества.
Отражением этих процессов стал рост движения за создание третьей партии. Двухпартийная система уже не могла интегрировать в свою структуру все сегменты общества, ибо их запросы стали принимать взаимоисключающий характер. На Севере и Западе США среди промышленной буржуазии, фермеров, мелких предпринимателей росло недовольство тем, что обе главные партии попадают под контроль южан и в своей политике все более откровенно проводят прорабовладельческую политику. В 1848 г. создалась партия фрисойлеров, требовавшая запретить распространение рабства на западные территории и обеспечить свободного доступа фермеров на западные земли.
Ее появление лишь подстегнуло агрессивность южан, усилило позиции экстремистов в этом регионе. Вновь заговорили о доктрине суверенитета штатов. В свою очередь, на Севере и Западе крепли позиции тех, кто полагал, что необходимо решительно остановить экспансию рабовладельцев. При обсуждении вопроса о статусе присоединенных к США территорий конгрессмен Д. Уилмот решительно потребовал, чтобы они были объявлены свободными. В ответ южане заявили, что их статус должны определять сами поселенцы. При всей остроте дебатов и на сей раз удалось выработать компромисс. Калифорния принималась в состав Союза как свободный штат. В Юте и Нью-Мексико ответить на вопрос, быть или не быть там рабству, должны были сами поселенцы. Чтобы успокоить южан, принимался закон о выдаче беглых рабов.
Однако компромисс этот оказался очень непрочным и недолговечным. Уже через 4 года, в 1854 году, конфликт между свободными и рабовладельческими штатами вспыхнул с новой силой. Поводом послужили события в Канзасе, где по существу установилось двоевластие: одна часть его жителей поддерживала прорабовладельческую администрацию, другая – ту, которая отстаивала свободный статус нового штата. Там в любой момент могла вспыхнуть гражданская война. Ситуация усугублялась тем, что правительство США открыто поддерживало рабовладельческие власти штата. События в Канзасе имели огромный резонанс. Они показали, что возможности достижения компромисса и поддержания в обществе консенсуса практически исчерпаны. Уходить от решения вопроса о судьбе рабства (а именно на этой основе на протяжении первой половины XIX века поддерживалась стабильность американского общества) стало невозможно. Партийно-политическая система США вступает в полосу острейшего кризиса. Его отражением стал кризис вигской партии, превращение демократической партии из общенациональной в организацию, защищавшую главным образом интересы Юга, и, наконец, образование в 1854 г. республиканской партии, ставшей центром притяжения всех антирабовладельческих сил.
Соединенные Штаты стояли на пороге крупных потрясений. Они подошли к одному из самых критических моментов в своей истории, когда предстояло определить дальнейшие магистральные направления развития общества. Если до этого момента страна достаточно уверенно шла по эволюционному пути прогресса, избегая социальных катаклизмов, способных взорвать согласие, то на сей раз разрешить назревший конфликт легитимным путем оказалось невозможно. Это свидетельствовало о том, что эволюционная модель прогресса, формировавшаяся в США на протяжении всей первой половины XIX века, еще не сложилась до конца, не все ее элементы были отработаны и способны эффективно функционировать в любой ситуации.
Противоречия становления гражданского общества в Англии
Завершение наполеоновских войн открыло эпоху, когда Англия на долгие годы заняла ведущие позиции в мировой политике, стала державой номер один, промышленной мастерской мира, его финансовым центром и эталоном либерального общества. Это не означало, что в ее истории в 20-е – 50-е годы XIX века не было проблем, ей приходилось сталкиваться с весьма взрывоопасными общественными явлениями, порождаемыми бурно протекавшим промышленным переворотом. Как уже отмечалось, Англия была первой страной, где он дал о себе знать. К моменту окончания наполеоновских войн результаты этого огромного по своему историческому значению процесса уже проявились достаточно отчетливо.
С одной стороны, Англия безоговорочно воспринималась как самая мощная в экономическом отношении держава. У английской промышленности по существу не было серьезных конкурентов. С другой, под его влиянием заметно трансформировалась социальная структура. К середине века уже 43 % населения Англии являлись лицами наемного труда. В политической элите Англии все более заметную роль стала играть промышленная буржуазия, которая уже достаточно четко осознавала свои интересы и добивалась того, чтобы они были положены в основу государственной политики Англии. Поляризация социальной структуры Англии, рост пауперизации основной части населения страны и стремительное обогащение верхушки общества вели к усилению социальной напряженности, порождали немало серьезных проблем, рецептов решения которых у тех, кто находился у руля государственной власти, не было.
На начальной стадии этого периода английской истории в центре политических споров по-прежнему находилась борьба старой олигархии и быстро увеличивавшей свой вес промышленной буржуазии. Старая элита не собиралась сдавать свои позиции. В 1815 г. она добилась принятия так называемых «хлебных законов», устанавливавших высокие пошлины на импорт зерна в Англию. Это заметно повысило доходы земельной аристократии, но одновременно вызвало рост цен на продукты питания и ухудшило положение основной части населения. Почти одновременно с этим на страну обрушился экономический кризис. Находившиеся у власти тори, однако, не желали менять своего курса. Подобная политика создавала благоприятную среду для распространения радикальных идей. По мнению английских радикалов, изменить ситуацию можно было и без революционных выступлений, за счет серьезной реформы политической системы Англии. Прежде всего необходимо было добиться введения всеобщего избирательного права для мужчин. Сторонники этой идеи развернули широкую агитацию в поддержку своих планов.
Эта кампания сыграла важную роль в становлении норм и принципов политической жизни Англии, а в более широком смысле – в формировании гражданского общества. В Англии даже радикалы, столкнувшись с крайне жесткой линией тори, не призывали к вооруженной борьбе. Наоборот, они всячески подчеркивали легитимный характер своего движения. Они стремились стимулировать гражданскую активность населения путем проведения массовых митингов, создания политических клубов, сбора подписей под петициями, распространением памфлетов и т. д.
В ответ правительство Р. Ливерпула выдвинуло лозунг «Собственность страны должна учиться защищать себя» и издало ряд репрессивных законов, ограничивавших права оппозиционной прессы и оппозиции в целом. Тори решительно отвергали любые проекты реформы политической системы страны. Их твердолобая линия поведения стала наталкиваться на сопротивление не только радикалов, но и отражавших интересы промышленной буржуазии вигов. Используя свои позиции в парламенте, они развернули активную критику как «хлебных законов», так и действий тори, ограничивавших права оппозиции. Они доказывали, что подобная политика неизбежно приведет к социальному взрыву. В 20-е годы XIX века у них появились сторонники и в стане тори во главе с Дж. Каннингом. Их блок смог добиться снижения пошлин на ввозимое зерно и отмены законов против диссидентов. Были предоставлены избирательные права католикам.
В 1825 г. начался очередной экономический кризис, растянувшийся на два года. Он поставил под сомнение базовые устои социально-экономического курса тори. Именно в нем английские промышленники стали видеть первопричину кризиса. Активность этой социальной группы резко возросла. В 1829 г. была создана Национальная политическая ассоциация, а год спустя образовался Политический союз. В этой среде широкое распространение получили идеи фритреда (свободной торговли). Изменение социально-экономического курса лидеры новых организаций тесно увязывали с парламентской реформой, видя в ней средство оттеснить тори мирным путем от власти.
Эти идеи подхватили виги. В 1830 г. на парламентских выборах они добились победы. Правительство возглавил Ч. Грей, известный как сторонник модернизации политической системы. Таким образом, в Англии достаточно спокойно произошло перераспределение власти внутри правящей элиты и на первые роли надолго вышли виги, являвшиеся убежденными сторонниками эволюционного варианта развития общества.
В 1832 г. после напряженной борьбы им удалось преодолеть сопротивление своих оппонентов и добиться одобрения избирательной реформы. В соответствии с новым законом ликвидировалось большинство «гнилых местечек» – избирательных округов, расположенных в сельской местности и полностью подконтрольных своему лендлорду. Освободившиеся 143 места передавались главным образом крупным промышленным городам. В 1835 г. было реформировано городское самоуправление. Право голоса получили все плательщики прямых налогов.
Первые шаги нового правительства снизили социальную напряженность, однако решили далеко не все проблемы. По-прежнему чрезвычайно остро стоял рабочий вопрос. Поскольку власти по сути дела ничего не делали для того, чтобы хоть как-то сдвинуть проблему с мертвой точки, рабочие встали на путь создания собственных объединений. В 1836 г. была образована Лондонская ассоциация рабочих, которая, правда, выступала не со специфически рабочими требованиями, а с общедемократическими лозунгами: введение всеобщего избирательного права, утверждение равных избирательных округов, отмена имущественного ценза для парламентариев, установление зарплаты для депутатов парламента и т. д. Все эти требования были сведены в единый документ – хартию. По всей стране развернулось массовое движение за принятие хартии (по-английски чартер, отсюда название движения – чартистское). Его организаторам удалось собрать более 1 млн. подписей в поддержку хартии, однако парламент не спешил идти навстречу требованиям простых англичан.
В среде чартистов разгорелись споры о том, как добиться реализации своих программно-целевых установок. В них отразились более широкие расхождения во взглядах на выбор оптимальной модели общественного прогресса. Часть чартистов во главе с У. Ловеттом полагала, что прогресс может осуществляться только эволюционным путем, за счет постепенного проведения реформ. Отсюда и методы борьбы: пропаганда, создание групп давления, стимулирование гражданской активности населения в рамках закона. Последователи другого видного лидера чартистов, Дж. Гарни, склонялись к тому, что только силовое давление, вплоть до восстания, может устранить препятствия на пути прогресса. В 1839 г. в Лондоне открылся Национальный конвент чартистов, где эти споры достигли большой остроты. Их исход во многом зависел от позиции правящей элиты.
Летом 1839 г. парламент отклонил хартию и усилил гонения на представителей радикального крыла чартистов. Создавалось положение, когда социальная напряженность грозила выплеснуться на улицы. Ситуация была самортизирована тем, что в это время в Англии стало бурно развиваться фритредерское движение, в котором участвовали представители самых различных социальных сил. В 1838 г. манчестерские промышленники Р. Кобден и Дж. Брайт основали Лигу борьбы против «хлебных законов». По их мнению, переход от протекционизма к фритреду позволял быстро решить все социально-экономические проблемы и обеспечить Англии устойчивое процветание. Имея солидную финансовую базу, хорошие выходы на прессу, Лига развернула широкую пропаганду своих идей и в правящих верхах и среди простых англичан. Рецепты фритредеров привлекали своей простотой и, в отличие от программы чартистов, не грозили крупными социальными потрясениями. Не удивительно, что число приверженцев новой организации быстро росло.
Фритредерское движение составило серьезную конкуренцию чартистам, но не сняло с повестки дня те проблемы, которые ставили участники движения за хартию. В 1840 г. они учредили Национальную чартистскую ассоциацию и приступили к строительству разветвленной организации со своим уставом, структурой, финансовой базой. Наметилась тенденция к превращению широкой общественной организации в партию. Дальнейшему обострению обстановки способствовал начавшийся в 1841 г. очередной экономический кризис. На политическом уровне он обернулся поражением вигской партии на парламентских выборах и возвращением к власти консерваторов. Новое правительство Р. Пиля решительно отказывалось вести диалог с чартистами, но постепенно склонялось к мысли о том, что следует прислушаться к предложениям фритредеров.
В 1846 г. Пиль пошел на отмену «хлебных законов», что вызвало раскол в стане консерваторов и привело к падению его правительства. К власти вернулись виги, которых все чаще стали называть либералами. Новый глава кабинета Дж. Рассел, сторонник новых социально-экономических доктрин, гораздо более решительно осуществлял корректировку правительственного курса. Он пошел на полномасштабное введение свободной торговли, что стимулировало бурный экономический рост и вкупе с законом об ограничении продолжительности рабочего дня 10 часами способствовало улучшению положения рабочих. Были отклонены и навигационные акты, препятствовавшие развитию торговли и промышленности.
Эйфория по поводу того, что наконец-то найден оптимальный вариант прогресса, прошла довольно быстро. В 1847 г. начался очередной экономический кризис, показавший, что политика фритреда не является панацеей от кризисов. Кризис совпал со страшным неурожаем и последовавшим за этим голодом в Ирландии, где сразу же резко обострилась обстановка. Все это повлекло за собой быстрый рост социальной напряженности и в самой Англии. Начался новый виток борьбы за принятие хартии. Вспыхнувшие в начале 1848 г. революции в ряде стран континентальной Европы играли на руку радикальным кругам в чартистском движении. Напряженность достигла кульминации в апреле-мае 1848 г., когда многим стало казаться, что на Британских островах события будут развиваться по континентальному сценарию, т. е. вспыхнет революция. Но этого не произошло. Парламент вновь отверг хартию, однако чартисты не сумели (радикалы) и не захотели (умеренные) вывести своих сторонников на улицы. Правительство перешло в наступление. В то же время начался длительный экономический подъем, позволивший снять остроту многих социальных проблем. У радикалов была выбита почва, и движение чартистов быстро сошло на нет.
К этому времени в Англии сложились устои гражданского общества, и раскачать их было очень непросто. Радикалы были вытеснены на обочину политического процесса, и развитие Англии пошло по эволюционному пути. Англия превратилась в своеобразный эталон либерализма. Все это не означало, что в английском обществе не было проблем и конфликтов. Однако у правящей элиты было достаточно ресурсов и уже имелся солидный опыт нахождения развязок самых сложных проблем. Две главные буржуазные партии – либералы и консерваторы – прочно контролировали большую часть электората, уверенно интегрировали в свою структуру новые идеи и, попеременно сменяя друг друга у власти, позволяли правящей элите избегать взрывоопасных ситуаций, столь часто возникавших в странах континентальной Европы. Все это сыграло важную роль в том, что во второй половине XIX века Англия достигла вершины своего могущества и прочно занимала лидирующие позиции в мировом сообществе.