— Ну если только самую чуточку, — решил он пошутить над женой.
Дальше они стали мириться, но уже сильно аккуратнее, чем раньше, до известий о беременности супруги.
Утром, когда Манко Капак вышел во двор, то первое, что он увидел, это ряды вкопанных в землю брёвен, на горе неподалёку, которые к тому же были обложены хворостом. Рядом с ними суетились его подданные, на которых покрикивал другой путешественник во времени. Заинтересовавшись, что там происходит, он сам направился туда. Пришлось долго карабкаться, но он преодолел путь вместе со своими телохранителями и замер от испуга, когда увидел, что за земле перед столбами лежат сотни знатных инков, в основном из трёх определённых родов, это было видно по их головным уборам и причёскам.
— Витале, — он подошёл ближе, к руководящему работами пинками и ругательствами подростку, — что происходит?
— Представляешь Джон! — тот возмущённо повернулся к нему, — скажу тебе честно, не нравились мне раньше пид…
Тут он закашлялся и быстро поправился.
— Прости пожалуйста, конечно же геев. У вас в Европе это конечно модно, эстетично, возвышенно, но у нас в стране — это движение, так сказать, не очень было принято, так что раньше я думал, вы плохие ребята, но теперь. Сравнивая тех с этими…
Он пожевал губами, пытаясь подобрать слова, но затем выругался и сплюнул. Нагнувшись, он прошептал ему на ухо.
— В общем это гады, с ламами того самое вот уже несколько поколений. Как я выяснил, этим занимались их предки, потом родители, а затем и они сами. Представь, они говорят, что ламы мягкие на ощупь и податливые!
— Тьфу срам какой! — чужеземец яростно покачал головой.
— Погоди, при чём тут ламы? — удивился Манко Капак, — ты же узнавал про сифилис и про измену.
— Так представь, почти все они из тех родов, которые увлекались сексом с животными, прости господи меня за такие слова, и они почти поголовно оказались заражены сифилисом!
Джон удивлённо на него посмотрел.
— Да! И потом эти…, - Витале снова выругался, — в общем из-за них вся Европа и Россия, потом заразится этой венерической болезнью, привезённую с Гаити моряками Христофора Колумба.
Собеседник почесал лоб.
— А измена? Что про неё сказали?
— Да там участвовал-то всего один род, — отмахнулся подросток, как от несущественной вещи, — ничего интересного, хотели отравить сначала твою беременную жену, а потом на её похоронах убить и тебя. Нет, ну ты представь какие скоты! Женщин им не хватает что ли, ламы им нежные и мягкие!
Плюясь и ругаясь на все лады Витале крикнул что-то своим воинам, и те бросились таскать и привязывать лежащих на земле, связанных инков к столбам. Когда к этому делу подключились и местные, дело пошло быстрее, и вскоре все повисли на верёвках, рыдая и умоляя о пощаде: мужчины, женщины, старики — все.
— Держи, — Джону вручили горящий факел и он недоумённо посмотрел на собеседника, радостно потирающего руки, а также на факел, — выжги эту заразу из своего племени.
— А что делать-то до? — не понял Джон.
Подросток терпеливо объяснил.
— Подходишь, наклоняешься, подносишь факел к хворосту у костров.
— Но он же загорится.
— Ещё как! — подтвердил подросток, — и спалит всех этих скотоложцев ко всем чертям!
Манко Капака замешкался, но ему тут же помогли, Витале аккуратно подхватил его под руку и поднёс её к первому костру, а дальше уже по его сигналу воины зажгли все остальные, а над горными склонами почти сразу разнеслись человеческие вопли.
— Вот кстати, ты спрашивал, как работает инквизиция, — довольно заметил стоящий рядом с ним подросток, на которого Джон боялся теперь даже смотреть. Он повстречал на пути полностью седого переводчика, который видел пытки, которые устроил Витале, и теперь видя, как задыхаются и сгорают в огне сотни людей, на него напал страх оттого, что для его знакомого убить сотню человек, было простым делом, его даже совесть, судя по довольному лицу, нисколько не мучила!
— Смотри Джон, — внезапно сказал тот, — вот что ждёт твоих потомков, когда сюда придут испанцы.
Эти слова зажгли в груди всегда мирного человека будущего злой огонь и он резко ответил.
— Витале, идём крестить народ! Ты не задержишься здесь надолго, а я даже основные обряды ещё не выучил!
— Я полностью согласен! — тот удивлённо посмотрел, на обычно спокойного англичанина, — конечно идём. Заодно мне нужно кечуа выучить, да и ваш язык интересен. Кстати, а ты знал, что инки не знали письменности, а использовали узелки? Почему ты им этого не показал?
Ворох вопросов посыпался от довольного собой собеседника, а Джон стараясь не смотреть на костры, поспешил вернуться обратно в дом. Этот мир стал ему ещё больше не нравится, чем прежде.
Глава 7
9 июля 1202 года от Р.Х., г. Куско, Южная Виталика
Месяц промелькнул словно один день, поскольку Джон очень хотел всему научиться, так что дополнительно к латыни и обрядам, я учил его ещё и всему, что знаю. Также весьма непрозрачно намекая, что есть рядом майя, которым нужен металл, а меди в здешних горах очень много. На первое время бронзовый век ему сильно поможет, а там глядишь и железный не за горами, чтобы завоевать все соседние поселения. Ученик из него вышел крайне прилежный, вот что значит правильная мотивация. Учился он сам и затем попросил ещё учить его жену, когда я стал разговаривать на языке инков и кечуа, как на родных. Я конечно же согласился, поэтому всё своё основное время был занят этими двумя, лишь изредка мог позаниматься личными делами.
Всех инков крестили до последнего человека, они не понимали зачем им пока это, их и прежние боги устраивали, но раз Верховный Инка сказал, нужно, значит нужно. Люди пока ещё ошибались, в молитвах и крестя себя, но Джон заверил меня, что будет уделять их духовному воспитанию больше внимания.
Нужно было отметить, что шерсть викуний он и правда запас к моему прибытию, как я просил у того торговца, так что за этот месяц инки добыли мне её ещё, в обмен на часть специй, наши железные топоры, которые я отдавал с лёгким сердцем, поскольку на борту был некоторой их запас, также подарил ему свой золотой пояс, получив в ответ радужную тесьму на голову, которую он снял с себя. Её я быстро постарался спрятать под его насмешливым взглядом. Он постоянно после того случая сжигания заражённых сифилисом, стал надо мной подшучивать, по поводу моих фобий, особенно когда узнал, что я девственник. На полном серьёзе предлагал сменить образ жизни, оставшись с ним любимой женой, даже предлагал построить для меня целый храм. Я не злился только потому, что видел, как смеются при этих словах его глаза, поэтому сил сердиться на его гейские шуточки не было, я лишь ругался и обещал, что никогда больше моя нога не ступит на эти земли тотальных извращенцев, правда, это ещё больше смешило его.
К сожалению всё хорошее, в том числе беззаботная, хоть и простая жизнь в горах подошла к концу. Поняв, что тут нет ничего, чем можно сейчас поживиться, кроме шерсти викуньи если только, мои офицеры заскучали и стали ныть, просясь назад. Поэтому, едва закончив обучение Джона с супругой, до приемлемого уровня, я посвятил их обоих в ранг епископов, даже не смотря на то, что она стала первой женщиной-священником вообще в этом мире. Об этом маленьком нюансе я конечно же никому не сказал, чтобы потом по возвращении ко мне не было претензий со стороны Святого престола, поэтому возведение в сан самого Манко Капака прошло торжественно, на виду у всех, а маленький тихий обрядец с Мамой Оккло я провёл только когда мы остались втроём, ну или вчетвером, если учитывать её беременность.
Закончив приготовления, и собрав людей, мы отправились в обратный путь. Офицеры и солдаты летели едва ли не на крылья, неся семена картофеля, перца, помидоров и всего остального, чем я поживился у инков.
«Свои запасы конечно хорошо, но семена никогда лишними не будут», — решил я следовать недавно выдуманному правилу.
Джон лично пошёл меня провожать, но этому мало кто удивился, после той чистки, что я устроил месяц назад, теперь его иначе, чем на коленях не встречали на улице. Причём неважно, знатный или простой инка, все падали ниц, от меня же, все только шарахались, поскольку думали, что я вижу человека насквозь, стоило мне только на него взглянуть. Мы конечно с верховным Инкой это заблуждение только поддерживали, что позволило нам узнать ещё парочку тайн, которые от него скрывали в селении.
12 июля 1202 года от Р.Х., западное побережье Чили, Южная Виталика
— Прости, если что сказал не так Джон, — мы искренне обнялись, мне было жаль расставаться с таким хорошим человеком, — сам знаешь, не со зла, а только из-за воспитания.
Он грустно усмехнулся.
— Предложение остаться, ещё в силе.
— Ты же сам хотел уехать? — удивился я, — сколько раз слышал от тебя, что не нравится тебе горы и этот мир.
— Куда я теперь уеду, Витале, — он показал на стоящих позади него воинов, ожидающих своего правителя на коленях, — на мне такая ответственность, целая цивилизация.
Мне после этих слов стало ещё грустнее, я вспомнил Наташу и свою прошлую жизнь.
— Всё, прекрати, а то сейчас тоже разревусь тут, как баба, — нахмурился я, видя, что его глаза полны слёз.
Секундное озарение пришло мне в голову и я без колебаний расстегнул свой оружейный пояс и протянул ему свой полуторный меч.
— Держи, думаю тебе он пригодится больше.
Англичанин искренне удивился.
— У тебя же он в одном экземпляре, сам хвастался, сколько времени и сил мастеров ушло на его изготовление!
— И тем ценнее становится подарок, бери пока я не передумал, — я с силой вложил пояс с ножнами в его руку, — прощай Джон.
— Прощай Витале, — тихо ответил он, опоясываясь, и понимая, что мы больше никогда с ним не увидимся.
Не оглядываясь, я быстро пошёл к лодке, где сразу сел на нос, чтобы не видеть, как оставляю хорошего человека прожить яркую и насыщенную жизнь, о которой будут помнить ещё много веков после.