— Нет, если только вы не имеете в виду моего сына.
— Вашего сына?
— Мы зовем его Мут, но на самом деле он Хельмут-младший.
Ну конечно! Отец владел обувным магазином, а сын был копом. И естественно, номер телефона полицейского не попал в городской телефонный справочник.
— А-а-а! Значит, я ошибся. Не подскажете, как мне связаться с вашим сыном?
— Он в своей комнате.
— То есть он по-прежнему здесь живет?
— Конечно. Ведь ему всего семь лет.
Тео готов был себя убить за тупость. Он сражался с реальностью будущего, представшего людям на пару минут. Возможно, именно то, что у него самого видения не было, мешало ему в полной мере оценить временные рамки Флэшфорварда. Как бы то ни было, он чувствовал себя полным идиотом.
Если Муту сейчас семь лет, то на момент гибели Тео ему исполнится двадцать восемь, то есть он будет на год старше теперешнего Тео. Было бессмысленно спрашивать у него, хочет ли он стать полицейским, когда вырастет. Все семилетние мальчишки этого хотят.
— Мне ужасно неловко, — пробормотал Тео, — но если вы не возражаете, я хотел бы с ним повидаться.
— Даже не знаю. Может быть, лучше дождаться моего мужа.
— Не возражаю, — ответил Тео.
Женщина смотрела на него с удивлением. Наверное, ожидала, что он будет настаивать, но его готовность подождать, похоже, развеяла ее опасения.
— Хорошо, — согласилась она, — входите. Но должна вас предупредить: Мут очень неразговорчив после того… после всего, что случилось вчера. Что бы это ни было. И ночью он плохо спал, поэтому немного сонный.
— Понимаю, — кивнул Тео.
Фрау Дрешер распахнула дверь. Дом оказался просторным, светлым, с великолепным видом на Женевское озеро. Дела у Хельмута-старшего явно шли неплохо.
Наверх вела лестница без перил.
— Мут! Мут! Тут к тебе пришли, — крикнула фрау Дрешер и, обернувшись к Тео, предложила: — Может быть, присядете?
Хозяйка провела его к низкому деревянному креслу с белыми подушками. Рядом стоял такой же диван. Фрау Дрешер вернулась к лестнице.
— Мут! Иди сюда! К тебе пришли.
Не дождавшись ответа, она пожала плечами: дескать, что тут сделаешь с этими детьми.
Наконец наверху послышались легкие шаги и по лестнице сбежал маленький мальчик. Может, он и не хотел являться на зов матери, но, как большинство мальчишек, по лестнице привык спускаться бегом.
— Ну наконец, Мут. Это герр Проко… — начала фрау Дрешер.
Тео обернулся и посмотрел на мальчика, а тот, увидев его лицо, вскрикнул, развернулся и стремглав помчался наверх. Ступеньки лестницы задребезжали.
— Что случилось? — крикнула сыну вдогонку фрау Дрешер.
Добежав до второго этажа, Мут захлопнул за собой дверь.
— Извините, пожалуйста, — повернулась фрау Дрешер к Тео. — Ума не приложу, что на него нашло.
Тео закрыл глаза.
— А я, пожалуй, понимаю, — произнес он. — Я вам не все рассказал, фрау Дрешер. Я… Видите ли, через двадцать один год я должен умереть. Меня убьют. А вашему сыну Хельмуту Дрешеру, детективу полиции Женевы, будет поручено расследование моего убийства.
Лицо Фрау Дрешер стало белым, как снег на вершине Монблана.
— Mein Gott! — воскликнула она. — Mein Gott!
— Вы должны позволить мне поговорить с Мутом, — заявил Тео. — Он узнал меня, то есть его видение было каким-то образом связано со мной.
— Но он всего лишь маленький мальчик.
— Понимаю… Но у него есть информация о моем убийстве. Мне необходимо знать то, что знает он.
— Ребенок не может хоть что-то в этом понимать.
— Прошу вас, фрау Дрешер. Пожалуйста. Речь идет о моей жизни.
— Он не станет говорить о своем… видении, — покачала головой женщина. — Оно его явно напугало, однако говорить о нем мальчик не желает.
— Пожалуйста. Я должен узнать, что он видел.
— Идите за мной, — неохотно бросила фрау Дрешер и начала подниматься по лестнице.
Тео, отстав на несколько ступенек, последовал за ней. Наверху было четыре комнаты; двери трех из них (двух спален и ванной) были открыты. К закрытой двери четвертой комнаты был приколот плакат из старого фильма «Роки». Фрау Дрешер знаком велела Тео отойти назад, что он и сделал.
— Мут! Мут, это мама. Можно войти? — постучала в дверь фрау Дрешер.
Ответа не последовало.
Фрау Дрешер осторожно повернула латунную дверную ручку и робко приоткрыла дверь.
— Мут?
Послышался приглушенный голос. Похоже, мальчик лежал на кровати, уткнувшись лицом в подушку.
— А тот дядя уже ушел?
— Он не войдет. Обещаю. — Пауза. — А ты его знаешь? Откуда?
— Я видел его лицо. Подбородок…
— Где ты его видел?
— В комнате. Он на кровати лежал. — Пауза. — Только это была не кровать. Она была железная. И в ней была такая штука… вроде той, на которой ты подаешь жаркое.
— Противень? Поднос? — спросила фрау Дрешер.
— У него глаза были закрыты, но это был он, и…
— И что? — Молчание. — Ты можешь мне сказать, Мут. Не бойся.
— На нем не было ни рубашки, ни брюк. А еще там стоял один дядя в белом халате. Мы такие надеваем, когда у нас урок рисования. А у этого дяди был нож, и он…
Тео, стоявший в коридоре, затаил дыхание.
— У него был нож, и он… и он…
«Вскрывал мое тело», — подумал Тео. Вскрытие. Детектив наблюдал за тем, как патологоанатом проводит вскрытие.
— Так страшно было, — прошептал Мут.
Тео тихонько шагнул вперед и встал чуть позади фрау Дрешер.
Мальчик действительно лежал на кровати, уткнувшись в подушку.
— Мут, — очень тихо произнес Тео. — Мут, мне страшно жаль, что ты это видел, но… но мне очень нужно знать. Я должен узнать, что говорил тебе тот человек.
— Не хочу про это говорить, — ответил мальчик.
— Понимаю… Понимаю. Но для меня это очень важно. Пожалуйста, Мут. Пожалуйста. Тот человек в белом халате — это был врач. Прошу тебя, скажи, что он говорил.
— Сказать? — спросил мальчик, повернув голову к матери. — Мне обязательно про это говорить?
По ее лицу Тео видел, какая борьба идет сейчас у нее в душе. С одной стороны, ей хотелось оградить сына от неприятного разговора, а с другой — она понимала, что на карту поставлено нечто гораздо более важное. Наконец она решилась:
— Нет, не обязательно, Мут. Но это может помочь. — Она прошла по комнате, села на краешек кровати и погладила сына по коротко стриженным светлым волосам. — Понимаешь, герр Прокопидес… У него большие неприятности. Кто-то хочет его убить. Но возможно, ты мог бы помочь. И помешать этому. Ведь ты не хочешь, чтобы его убили, Мут?
Теперь пришла очередь мальчика разобраться со своими мыслями и чувствами.
— Наверное, да, — наконец выдавил он, приподнял голову и, взглянув на Тео, быстро отвернулся. — Он волосы красит. А на самом деле они седые.
Тео кивнул. Маленький Хельмут не в состоянии был все понять. Да и как он мог?! Семилетний мальчик неожиданно оторвался от привычной обстановки, привычного окружения: своего класса, детской площадки… А может быть, Флэшфорвард настиг его здесь, в этой комнате. И прямо отсюда он перенесся в морг и увидел, как вскрывают человеческое тело, увидел, как на поддон стекает густая темная кровь.
— Пожалуйста, — попросил Тео. — Обещаю: больше не буду красить волосы.
Мальчик еще немного помолчал, а потом начал говорить. Нерешительно и прерывисто.
— Они произносили много умных слов. Я почти ничего не понял.
— Они разговаривали по-французски?
— Нет. По-немецки. У другого дяди не было акцента, как и у меня.
Тео едва заметно улыбнулся. На самом деле акцент у юного Мута был, и еще какой. Как бы то ни было, две трети жителей Швейцарии обычно говорили по-немецки и только восемнадцать процентов — по-французски. Женева находилась во франкоговорящей части страны, но люди, для которых немецкий язык был родным, дома пользовались именно им.
— Они что-нибудь говорили о входном отверстии? — спросил Тео.
— О чем?
— О входном отверстии. — Тео говорил с Мутом по-французски и надеялся, что правильно употребил слова. — Ну, знаешь, дырочка от пули.
— От пуль, — сказал мальчик.
— Не понял?
— От пуль. Их было три штуки. — Мут посмотрел на мать: — Так сказал дядя в белом халате.
«Три пули, — подумал Тео. — Кто-то просто жаждал меня прикончить».
— А они говорили о том, куда попали эти пули?
— В грудь.
«Значит, я должен был видеть убийцу», — подумал Тео.
— Ты еще что-нибудь помнишь?
— Я там… что-то сказал, — пробормотал Мут.
— Что?
— Ну, то есть… Так казалось, будто я говорю. Только голос был не мой. Низкий такой.
Взрослый голос. Естественно, низкий.
— И что ты сказал?
— Что вас застрелили с близкого расстояния.
— Как ты об этом узнал?
— Да не знал я ничего. И почему так сказал, тоже не знаю. Просто слова у меня изо рта вылетали.
— А патологоанатом — этот дядя в белом халате — он что-нибудь тебе ответил?
Мальчик сел на кровати, повернувшись лицом к матери и Тео.
— Нет. Он только кивнул. Будто согласился со мной.
— Ну хорошо. Он сказал что-нибудь такое, из-за чего ты ответил, что стреляли с близкого расстояния.
— Не могу понять, — признался Мут. — Мам, а мне обязательно про это говорить?
— Пожалуйста, — ласково улыбнулась фрау Дрешер. — На десерт будет мороженое. Пожалуйста, помоги этому хорошему дяде. Поговори с ним еще несколько минут.
Мальчик нахмурился. Наверное, прикидывал, достаточно ли будет мороженого в качестве награды за его мучения. Наконец он пробормотал:
— Он сказал, что вас убили на матче по боксу. На ринге.
Тео был очень удивлен. Да, он был дерзок, заносчив, но в жизни не ударил ни одного человека. На самом деле он считал себя пацифистом и после окончания университета отказался от нескольких весьма заманчивых предложений, сделанных оборонными компаниями. Он в жизни не бывал на боксерских поединках и вообще считал бокс не спортом, а скорее просто мордобоем.