Тимур понимающе прикрыл глаза.
— Кром, Грум, забирайте носилки с нашим другом, и идите подышите воздухом! — те сытые и довольные, продолжая дожевывать какой-то фрукт, без всяких слов подхватили носилки и с пискнувшим Мирчо, исчезли за дверью.
— Мы договариваемся о больших деньгах и большой власти, которую повлекут за собой такие деньги, — он то и дело вытирал свою макушку. — Сейчас это еще не видно, но позже об этом не будет знать разве только местный дурачок с рынка… Из-за всего этого могут быть большие проблемы и хочу быть уверен, что в таком случае смогу найти у вас убежище.
Даже находясь в закрытой комнате, Батиста опасался в открытую говорить о том, что этот договор в конечном итоге наносил значительный вред другим гномьим кланам. Последние вряд ли обрадуются, что кто-то без спроса влез в их вотчину и перекрывает тот золотой ручеек, который тек к ним из людских земель.
— Я, Колин сын Волгрина сын Борта, представляя клан Черного топора, заявляю, что клан предоставит убежище Зорану Батисте тогда, когда он попросит об этом! — произнес в ответ ритуальную фразу Тимур, ловя себя в эту секунду на мысли, что уже не видел в этом ничего смешного. — Договор?
К окраине города, где завтра на рассвете их должны будут ждать первые обещанные повозки, гномы вышли лишь втроем. Мирчо же стал, как его по земному окрестил Тимур, торговым представителем гномов, который должен был проследить за договоренностями и в случае чего, послать к ним кого-нибудь.
— Колин, смотри-ка, лупасят кого-то! — Грум без своего громадного рюкзака буквально летал по улице, суя свой нос в каждый угол и в каждую подворотню. — Ого!
Погруженный в свои размышления, Тимур на его вопли не обратил бы особого внимания если бы, это самое само о себе не напомнило. В эту секунду из кирпичного провала высокого здания словно пушечное ядро вылетело что-то темное и сбило парня с ног. Опешивший от неожиданности, он просто не успел среагировать и молча свалился в лужу с какими-то помоями.
— Полукровка! Тьфу! — Грум вдруг смачно сплюнул чуть не под ноги Тимуру, который к своему удивлению обнаружил на своем животе ребенка, но какого-то несуразного, что-ли. — Колин, пни его обратно в эту дыру! Там ему самое место! Грязный полукровка!
Измазанный в грязи и крови ребенок, на самом деле являвшийся больше гномом чем человеком, испуганно закрыл голову и затих, словно так мог спрятаться от высоких и страшных созданий.
— Отойди от него, Колин! Это же полукровка! — это вопил уже Кром, который, чувствовалось, тоже был не в восторге от мальчика. — Он же проклят! Все эти выродки прокляты!
Тимур, не обращая на вопли двух здоровых «лосей» вокруг него. Внимательно рассматривал скорчившегося мальчишку. У него была большая голова и чуть оттопырены уши. Вообще, фигурой он здорово напоминал обычного человека…
— Эй! — парень осторожно коснулся его и почувствовал, как того от обычного касания резко вздрогнул. — Что ты малыш… Не бойся! Колин тебя не обидит, — тот медленно приподнял голову и на Тимура с настороженностью и надеждой уставились два ярко синих глаза. — Ты же вон какой сильный! Аж взрослого гнома на землю повалил! — мальчик не понимающе хлопал глазами, а потом робко улыбнулся. — Ну, вот и отлично! Давай, поднимайся!
Оба гнома смотрели на эту картину разинув рты. Им и в голову не могло прийти, что вот так можно заговорить и даже… о ужас… коснуться полукровки! С самого детства в каждого гнома вдалбливалось как непреклонная истина, что кровь гномов нельзя смешивать с кровью других существ, так как гномья кровь священна. И Создатель подгорного народа обязательно жестоко покарает того, кто нарушит этот его священный завет. Поэтому с незапамятных времен гномы, посмевшие нарушить этот правило, изгонялись из клана. В некоторых же кланах за это преступление могли и бросить в бездонные расщелины в глубинах подземелий.
— Ты, что один тут?! — тот отрицательно замотал головой и начал тянуть Тимура куда-то в сторону. — Туда, говоришь, идти надо… Ну, хорошо, пошли. А вы, чего встали как истуканы?
Свернув с улицы, они несколько минут пробирались вслед за мальчиком по каким-то узким ходам между высокими домами. Было заметно, что эти своеобразные трущобы облюбовало себе всякое городское отребье. Повсюду валялась какая-то гниль с рынка, пропыленные и пропахшие навозом коровьи шкуры, обломки сучьев.
Наконец, мальчик остановился перед какой-то горкой мусора и как-то съежившись нырнул внутрь ее. Тимур осторожно приподнял край шкуры.
— Во тебе и на, — пробормотал он, обнаруживая внутри в куче тонких веток и каких-то перьев свернувшихся калачиком двух существ — худого гнома с землисто серым лицом и прижавшегося к нему мальчишки. — Черт…, — он повернулся к свои и задумчиво произнес. — Опять давайте носилки делайте. До повозок донесем, а там решим, что делать будем.
Он снял с пояса фляжку с травяным отваром, который матушка Шаша положила в дорогу, и приподняв голову лежавшего гнома, осторожно влил ему несколько капель. «Не знаю, что это за зелье, — удивился Тимур, видя, как лицо у гнома медленно возвращает свой нормальный цвет лица. — Но, похоже, убойная штука. Надо обязательно будет заценить…».
— Давай-ка, мы тебя, братишка, вытащим отсюда, — он поднял его и положил на носилки. — Что же ты забыл тут, интересно?!
Идя рядом парень внимательно рассматривал превратившеюся в лохмотья одежду гнома. Судя по добротной ткани и просматривавшемуся покрою, когда-то это была довольно приличная одежка, которую не грех было носить и мастеру. Однако, Тимура гораздо сильнее заинтересовало другое — на этих замызганных лохмотьях не было и намека на рунную вышивку — знак принадлежности к клану.
— Не боишься? — к своему удивлению этот полумертвый гном открыл глаза и пытался с ним говорить. — У меня нет рун…, — видя недоумение в глазах Тимура, он продолжил. — Меня изгнали из клана и еще вот…, — из под своего рванья он вытащил руку, а точнее культю. — Этим наградили… Ха-ха-ха-ха! Старейшины сказали, что всего лишь отрубят мне руку… Ха-ха-ха-ха-ха! Всего лишь руку! — обеспокоенный Тимур вновь вытащил фляжку и дал ему глотнуть еще немного. — Мне… руку…, который из мертвого камня вырубал им «живые» дворцы! Всего лишь руку…
«Каменотес и профессиональный строитель, — Тимура снова осенило. — Похоже, в этой жизни мне просто дико везет… Вот так взять и подобрать с улицы настоящего строителя! А ведь я тут по пути, как-будто, специально видел неплохой такой выход известкового камня… Остается еще найти мел и все».
— Эй! — от избытка парень легонько тряхнул лежавшего. — Жив еще? — тот вновь открыл глаза. — Отлично! Успеешь, еще к Создателю… Поверь моему опыту, там довольно скучно и тошно, — у больного от удивления расширились глаза. — Я вас обоих в клан забираю. Слышишь? Говорю, хватит на улице валяться, отдыхать! Работу тебе найду! Строить! Много, очень много и из камня! Из отличного самодельного камня!
4
Ожидал ли Колин (за эти несколько дней Тимур не раз ловил себя на том, что и сам стал примеривать свое новое имя) триумфа при их возвращении домой? Ждал ли он грандиозного праздника с торжественным въездом (похожим на прохождение через улицы Древнего Рима полководца-победителя), когда радостные гномы приветствуют своего спасителя? Честно говоря, вымотанного до нельзя гнома, шагающего по самой жаре и глотавшего пыль от медленно бредущих повозок, эти вещи сейчас волновали совсем не волновали… Однако не надо думать, что его душа, «мятежная и беспокойная, получив новый шанс, совершенно преобразовала его новое тело, вычистив его от скверны». Естественно, нет! Он и в той жизни не был альтруистом и бессребреником, а в этой и подавно не хотел становиться им. Дело было совершенно другом… В абсолютно диком в его понимании, въевшемся словно вирус ему в подкорку, ощущении непередаваемого счастья, с которым он сам, а потом и внучка кузнеца грызли пожухлое и кислое как сама смерть яблоко с поверхности. Это вдруг ясное осознаваемое понимание того, что какой-то мятый и совершенно неаппетитный с виду фрукт, который у нас бы валялся под ногами, здесь детьми воспринимался в качестве самого желанного кушанья…
Когда голова длинной змеи из почти трех десятков повозок только начала заползать на широкую площадку перед входом в подземный город, здесь уже собрался практически весь клан, включая стариков и детей. Около сотни гномов, взрослых и маленьких, седых и рыжих, молча, без единого звука смотрели на это странное для них зрелище. Всю дорогу перекрикивавшиеся возницы тоже моментально притихли, не понимая в чем дело. Они ведь везли зерно, которое, как им было сказано, очень ждут, а тут их встречала совершенно молчаливая толпа… Поневоле задумаешься, а что собственно здесь происходит?
Почти час, пока повозки и люди втягивались в пространство перед уходящей в вышину скалы, в воздухе висело лишь недовольное ржание лошадей, щелканье кнутов и противный скрип плохо смазанных деревянных осей повозок.
— Деда! Деда, смотри! — первой ласточкой, которая и показала приезжим настоящее настроение собравшихся гномов. — Смотри, что мне дядя дал! — невысокая, плотная, скуластая гнома с кучей косичек осторожно взяла что-то из рук пожилого возницы, который нежно погладил ее по волосам и что-то тихо прошептал. — Во! — он высоко вверх подняла что-то небольшое, оранжевое, похожее в детской ручке на маленькое солнышко. — Деда, он же сладкое! — с удивленным ростом гнома побежала к седому гному, который даже среди остальных выделялся своими широкими плечами и крупными руками. — Смотри!
Пожалуй, именно эта девочка, внучка кузнеца, которая никогда за свою жизнь не видела и не пробовала самый обыкновенный сладко-кислый кор (здешний аналог апельсина), первой и прорвала плотину молчания среди гномов. Буквально через несколько секунд, после того, как добыча гномы была обнюхана и распробована (на как распробована, так, каждому досталось лишь по крошечному кусочку) к первой повозке и опешившему вознице словно стая назойливых воробьев слетелось десятка два детворы. Разновозрастные гномики с удивлением