— Я предполагал что-то такое, — ответил Свиридов. — Чего не сделаешь, чтобы убрать с поста входящего в совет судью?
— Вы сами лишили дочь семьи. И насколько я знаю, решили забрать у нее отчество. Когда она пришла ко мне за защитой, я просто не мог отказать беззащитной девушке.
— Не заблуждайтесь, мастер Чехов. Елена не такая уж безобидная, — возразил судья. — Когда-нибудь вы сами в этом убедитесь.
— Это все лирика, мастер Свиридов, — оборвал я собеседника. — Если вы еще не поняли, то и я не наивный мальчишка, за которого вы меня приняли. Полагаю, вы желаете встретиться и обсудить сложившуюся ситуацию в ближайшее время.
— Забавную формулировку вы использовали, — язвительно заметил судья.
Мне подумалось, что у него не скоро получиться говорить без превосходства. Все же князь привык, что его слова имеют вес.
— Жду вас в течение часа в своем кабинете, — предложил я. — Вас устроит?
— Хорошо, Павел Филиппович. До встречи.
Судья завершил вызов. Я же убрал аппарат в карман и взглянул в окно.
— Планы изменились, вашество? — уточнил Фома, но я покачал головой:
— Едем домой.
Слуга кивнул, и машина выехала с парковки.
— Кто-то хотел назначить встречу в офисе? — поинтересовался Фома.
— Судья Свиридов, — ответил я, и Питерский удивленно поднял бровь:
— Зачем? Хочет нанять вас в качестве адвоката?
— Весь Петроград наверняка уже знает, что у меня конфликт с Анатолием Викторовичем, — ответил я. — Так что в случае найма меня в качестве адвоката, комиссия начнет новое дело еще до вынесения приговора. Да и не нужен я ему как защитник. С деньгами его семьи, мастер Свиридов может нанять целую армию опытных адвокатов.
— Тогда зачем ему с вами встречаться?
Я помедлил с ответом, а затем произнес:
— Скорее всего, с моей помощью судья хочет договориться о сделке.
— Почему с вами?
— Потому что Шуйский и группа следователей не пойдет на сделку, имея свидетеля, которому можно безоговорочно доверять. Призрак Андросова, который не лжет, устроит и судейский комитет. Тот быстро снимет Анатолия Викторовича с должности, и тем самым выпишет ему пропуск в острог. Но я могу ошибаться. Терпение, мой друг, скоро мы все узнаем.
Фома усмехнулся и кивнул. Вдавил педаль газа, и машина покатилась по шоссе.
— У тебя гости, Павел Филиппович, — произнесла Яблокова, едва я переступил порог дома. — Ждет в приемной.
— Надеюсь, вы угостили посетителя чаем? — уточнил я.
Людмила Федоровна недовольно поджала губы:
— Боюсь, в нашем доме нет такого сорта чая, который подошел бы ему по статусу, — ответила она. — Может послать Евсеева за упаковкой чая с рисунком слона на боковине? Заварю пачку на граненый стакан. Как принято в остроге.
Я усмехнулся:
— Не будьте так суровы с нашим гостем. Кто знает, возможно, он многое осознал и переосмыслил?
— Если бы он это сделал, то давно бы уже застрелился, не вынеся груза позора, как подобает дворянину и государеву слуге, — с презрением процедила Яблокова. — Но нет, он жив-здоров. И весьма упитан. У него хватило наглости попытаться раскурить трубку. Хорошо, что Ярослав оказался достаточно прытким и отобрал кисет.
— Гость был недоволен этим фактом? — осведомился я.
— Не в восторге, — согласилась женщина. — Но ему повезло, что я не велела нашему мальчику задать ему трепку.
Я только покачал головой, но ничего не ответил. Было приятно понимать, что Яблокова, наконец, приняла Ярослава в доме. Значит, у культиста теперь есть пропуск на крышу, откуда он будет любоваться городом.
Сам я прошел в приемную, где меня ждал Свиридов.
Анатолий Викторович облачился в малиновый пиджак и выбрал такого же оттенка галстук. Я невольно вспомнил, что похожая вещь была на Елене в нашу первую встречу.
— Доброе утро, — поприветствовал я гостя.
— Какое же оно доброе, Павел Филиппович? — ответил Свиридов и провел по волосам пятерней. На одном из пальцев мелькнул крупный рубин, обрамленный в золото.
— Самое что ни на есть доброе, — возразил я. — Сегодня восторжествовала справедливость, Анатолий Викторович. Вскрылась еще одна ячейка коррупции.
Гость косо посмотрел на меня и усмехнулся:
— Ну, говорить об этом пока рано, мастер Чехов. Комиссия еще не сняла меня с должности, а без этого дела не завести.
Свиридов говорил уверенно. Но в его голосе я уловил напряжение, которого раньше не замечал. Я прошел в свой кабинет и оставил дверь открытой, давая понять, что гость может войти следом.
Это было не вежливо. И мы оба это понимали. Однако, мне не хотелось играть с судьей в поддавки. Интуиция подсказывала, что каждый добрый жест он будет воспринимать как слабость. С подобными людьми стоит быть жесткими.
Я сел в кресло, откинулся на спинку и взглянул на вошедшего в комнату Свиридова. Тот лениво огляделся, оценивая кабинет. А потом снисходительно усмехнулся.
— Странный выбор мебели, Павел Филиппович. Могли бы прикупить что-то классическое. Стоило ли так открыто давать понять, что вы темный?
— Глупо скрывать цвет своей силы, — ответил я и криво улыбнулся. — Я некромант. И пытаться казаться кем-то другим мне незачем. В отличие от вас.
— Решили меня судить? — мужчина занял кресло и похлопал себя по карманам, видимо, ища трубку.
— Курить в этом доме нельзя, — заявил я.
— И вы откажете мне в такой мелочи? — мужчина удивленно вскинул брови.
— Вы ведь не перед казнью, мастер Свиридов. И это не ваше последнее желание. Вот окажетесь у эшафота и там попросите трубку и табак. Там вам позволят травиться.
Мужчина едва заметно побледнел, хотя и пытался сохранить лицо.
— Вы действительно полагаете, что меня может ждать разбирательство?
Я скрестил на груди руки и заговорил:
— Вы далеко не глупый человек. И если бы не понимали, что вас ждет, то не приехали ко мне так скоро. Со дня на день в комиссию отправят показания, которые займут целый том уголовного дела, до того много в нем эпизодов.
— В комиссии много судей. И они меня знают, — многозначительно заявил мужчина.
— Судьи не смогут проигнорировать полученную информацию. Даже если у вас есть компромат на каждого из них. В моей семье есть бывшая судья. И я знаю, как это работает, мастер Свиридов. Для начала вам грозит острог, Анатолий Викторович. И насколько я знаю, позиции ваших друзей в заключении сильно пошатнулись, так что поддержки вам они оказать не смогут. Более того, черносотенцы будут первыми, кто захочет вас зарезать. Вы не приносили банде кровавую клятву, а значит, молчать не будете.
Я развел руки, словно сожалея о незавидной участи судьи, и продолжил:
— Вы и сами это понимаете. Иначе зачем вам назначать мне встречу сразу же после того, как свидетель появился в отделе жандармерии?
Свиридов нехотя кивнул и, пожевав губу, проговорил:
— Вы юны, но мудры не по годам, Павел Филиппович. Я хочу договориться с вами о сделке.
Я удивленно поднял бровь и уточнил:
— А при чем здесь я? Я же не жандарм.
— Потому что Шуйский не пойдет на сделку без посредника. Князь слишком упертый, а дело выйдет довольно громкое. Дмитрий может себе позволить подождать пару лет, пока я буду сидеть в остроге в ожидании суда. Назначить мне охрану, выделить отдельную камеру, чтобы до меня не добрались разбойные люди, и вести дело. А вас он может послушать. Потому что без вас это дело развалится.
— Допусти, я попытаюсь, подчеркну: «попытаюсь» вам помочь, — протянул я. — Что вы можете предложить жандармам?
— Всю верхушку монархистов, — ответил Свиридов. — С железными доказательствами. Мое дело может потянуть за собой не менее громкое.
— «Черная Сотня» и так едва дышит, — возразил я. — А без вас она попросту распадется.
— На тихом распаде крупной банды сложно получить выгоду, Павел Филиппович. Например, кому-то не помешает повышение в должности, звание, титул. Многим пойдет на пользу, если лидеров банды показательно осудят и посадят в острог. Это понравится народу, который будет смотреть на это по телевизору. Им будет полезно осознавать, что закон восторжествовал. А смутные времена окончательно канули в прошлое.
Я поморщился: судья был прав. Но все же добавил:
— Шуйский и так узнает все имена монархистов, Анатолий Викторович. В остроге сложно держать язык за зубами и не рассказать все жандармам, особенно если ты не потомственный каторжанин. Вас и без этого разговорят.
Анатолий Викторович хитро прищурился:
— Пока верхушка Монархистов надеются, что все уляжется, и возвратятся старые времена. Но мое громкое показательное задержание изменит всю их уверенность. Часть людей помельче убьет сама «Черная Сотня», чтобы свалить все преступления на них. Те, что покрупнее сбегут за границу. Денег у монархистов хватит, чтобы прожить долгие годы в Британии, ни в чем себе не отказывая. А кроме лидеров банд, монархистов спонсировали чиновники, члены государственной думы, жандармы. Я знаю многих из них. Поэтому и говорю, что дело обещает выйти громким. А после моего задержания они покинут страну в течение суток. Уверяю вас.
Я тяжело вздохнул, внутренне ликуя, что мне не пришлось идти к Свиридову с этим предложением самому.
— Серьезное же змеиное гнездо разворошил один призрачный свидетель, Анатолий Викторович. Не находите? — усмехнулся я.
— Все любят деньги, мастер Чехов, — ответил судья. — А монархисты щедро платили. А еще они без лишних вопросов подчищали за многими старые ошибки. Все думали, что так будет продолжаться вечно. Пока вы не загнали Андросова в карточные долги и не продали долг…
— Уступил право требования долга, — поправил я Свиридова. — Продают семечки на базаре. Вы же юрист, называйте такие вещи правильно.
— Уступите право требования долга третьему лицу, — сухо повторил судья, а потом уточнил, — Которым окажется кустодий. Уж не знаю, что вы получили за это от кустодиев…
— Я поступил так лишь потому, что Андросов и его друзья запугали моего свидетеля по одному делу. Мне нужно было отыграть долг, а остальное вышло случайно.