— И что же это было за дело? — полюбопытствовал Свиридов. — Сделка с землей? Крупный спор в промышленной палате? Что-то связанное с нефтегазовой платформой?
Я усмехнулся:
— Вы думаете, что дело было на много тысяч? Нет, таких крупных дел за мою недолгую карьеру было всего пара. Мне нужно было поговорить с человеком, который скупал старые дома с плохой репутацией. А без приказа Андросова этот мужчина говорить со мной не мог. Таковы острожные понятия. Пришлось, как сказал бы один мой знакомый, «шпилить» в карты, чтобы отыграть долг. Игра же для каторжан святое.
— Дома с плохой репутацией, — растерянно повторил Свиридов и потер переносицу. — Позвольте полюбопытствовать, какова была сумма долга?
— Три тысячи, — ответил я. — Но в процессе я вошел во вкус, и Андросов остался должен мне несколько сотен.
— Грошовый долг, свидетель по пустячному делу и азарт уничтожили банду, которая существовала еще до Смуты, и повязала сетью половину Петрограда — пробормотал Свиридов пораженно, и я кивнул:
— Про такое надо сериалы снимать, не находите, Анатолий Викторович?
— Вы страшный человек, мастер Чехов, — сдавленно произнес гость и поднялся на ноги. Он прошелся по комнате и вернулся на свое место. — Жаль, что я не понял этого в начале нашего общения.
Я победно улыбнулся и положил руки на стол, сцепив пальцы:
— А теперь, мастер Свиридов, давайте обсудим, что вы хотите взамен на вашу информацию.
Дорогие читатели.
Мы благодарны, что вы остаетесь с нами и поддерживаете наше творчество.
Это для нас много значит.
Спасибо, что читаете наши истории, что помогаете верить в себя и вдохновляете писать больше и с удовольствием.
Глава 4Гости приятные и не очень
Разговор с гостем занял чуть больше часа. Анатолий Викторович показал себя человеком собранным и дальновидным. Было заметно, что к разговору он подготовился основательно. Оставалось только досадовать, что судьба сделала нас врагами. Потому как мне показалось, что он многим походил на бабушку. Вот только княгиня Чехова никогда не стала бы сотрудничать с «Черной сотней». Она для подобных ходов была слишком порядочной. Даже несмотря на то, что от некромантов не ждут такого поведения.
Яблокова все же сжалилась и принесла чай. Гость окинул ее внимательным взглядом и догадался не обращаться как со служанкой. Он вежливо поблагодарил женщину за напиток. Та же закатила глаза и пробормотала что-то о порядочных арестантах и других, которым она бы и камня не подала.
— Интересные у вас соседи, Павел Филиппович, — заявил мужчина, когда Яблокова вышла из кабинета. — Полагаю, что ваша домоправительница из обнищавшего благородного рода.
— Она моя родственница, — лениво возразил я.
— Тогда понятно, откуда у нее эта стать, — с легкой улыбкой кивнул судья. — Породу видно сразу.
— Вы же знаете, что моя бабушка вовсе не благородных кровей, — оборвал я судью, слова которого отчего-то меня задели. — И я взял от нее цвет силы. Так что меня можно считать беспородным.
— Ваш дед произошел из великого рода, который когда-то мог претендовать на трон. Лишь его союз с простолюдинкой не позволил ему пытаться править империей. Быть может, именно это спасло вашу семью от ссылки или эшафота. Поверьте, будь вы слишком благородными, Станислав Викторович бы вас не пощадил.
— Не хотелось бы мне обсуждать государя, — нахмурился я, понимая, что разговор может оказаться опасным.
— Я не прошу вас соглашаться со мной, Павел Филиппович. Поверьте, я видел жизнь. И не просто так в свое время осел в Московии. Мне повезло, что у меня не было сыновей. А сам я вовремя присягнул на верность новому императору в смутные времена.
— Что не помешало вам связаться с бандой, — заметил я.
— Каждый выживал как мог, юноша. Вы родились в Смуту, но не застали ее в осознанном возрасте. Насколько я знаю, ваш отец потерял супругу…
— Моя мать погибла от болезни, — поправил я судью.
— Которая внезапно возникла и не поддавалась лечению? — осведомился собеседник и удовлетворенно усмехнулся, заметив, как я нахмурился. — В те времена можно было достать яды из разных уголков мира. Границы сделались ненадежными. Многие лекари готовы были продать свою преданность за пару сотен рублей. И я не уверен, что ваша матушка не стала жертвой отравителя.
— Мой отец бы узнал о такой возможности.
— Не обессудьте. Филипп Петрович хорош в своем деле. Но порой в своем глазу не замечаешь бревна. Он мог довериться не тем людям. Не видеть очевидного.
— Вы говорите так, словно знаете что-то о моей семье, — я постарался придать голосу безразличия.
— Я всего лишь предполагаю, — отмахнулся Свиридов. — У меня огромный опыт в судействе. И я видел некоторое… зло.
Мужчина отхлебнул чай и закашлялся.
— Крепковат настой, — прохрипел он, возвращая чашку на блюдце.
Я не стал пояснять, что судье, скорее всего, подали обычный для острога напиток. В моей чашке оказался вполне привычный мне чай, и я мысленно поблагодарил Яблокову за это.
— Простите, что заговорил о таком, — меж тем продолжил Свиридов. — Это не мое дело, конечно же. И, уверен, князь Чехов проверил все версии гибели своей супруги. Даже несмотря на то, что в то время работы у него хватало. К слову, он же вскоре привел в дом мачеху. Я не ошибаюсь?
На мгновенье мне захотелось ударить этого человека. Просто обойти стол и без благородных замашек вмазать ему по лицу кулаком. Чтобы стереть с него это снисходительное выражение. Чтобы кровью смыть.
— Вы осведомлены о жизни моей семьи, — вместо этого произнес я и сделал глоток из своей чашки.
— Перед тем как поселиться рядом и позволить Наташеньке вами увлечься, я выяснил все, что мог, — спокойно ответил Анатолий Викторович.
Я не сомневался, что он понимал, какие эмоции мне приходилось испытывать. Судья оставался собой даже в этой щекотливой ситуации. Про таких говорят, что исправить их может только могила. Я же точно знал, что не каждый гроб был способен на исцеление подобных людей.
— Наталья Анатольевна вернулась домой? — мягко осведомился я.
— Пока нет, — коротко отозвался мужчина.
— Полагаете, что ее союз останется крепким, когда Гагарины окажутся впутаны во всю эту историю? Насколько я знаю, их семья тоже сотрудничала с «Черной сотней».
Судья помрачнел.
— Но она сильная. Как и ваша старшая дочь, полагаю. Наверняка сможет пережить такой удар с достоинством. Жаль, что сестры больше не общаются. Думаю, было бы лучше, если они оставались близки. Елена Анатольевна вскоре перестанет быть Свиридовой. Вероятно, успеет взять другую фамилию до того, как…
Продолжение повисло в воздухе, и теперь уже мой собеседник выглядел немного нервным.
— Наташа перегорела и приняла свою силу полностью. Она сейчас перестала капризничать и срываться по пустякам. Мне жаль, что Елена не хочет понять ситуацию.
— Она достаточно умна и понимает ситуацию, поверьте, — резко возразил я. — Вы собирались продать ее. Без раздумий выставили ее из дома резиденции императора в тот день, когда был объявлен комендантский час.
— Девушки склонны все преувеличивать, — отмахнулся судья. — Никто не прогонял ее.
— Мне можете не врать, — холодно ответил я. — Знаю, у вас большой опыт в судействе. Но у меня не меньший опыт в искренних ответах. Поверьте, мертвые мне не лгут. И когда мне говорят неправду живые, я это кожей ощущаю.
Князь замер и поджал губы. Он не мог догадываться, что я преувеличиваю свой талант к распознаванию лжи. Но повода не верить мне у гостя не было. Потому он медленно кивнул и ослабил узел галстука.
— Я делал все, чтобы устроить судьбу своих дочерей. Елена могла стать для вас прекрасной партией. Она умна, достаточно воспитана, чтобы не раздражать такого как вы, влюблена в профессию и расчетлива. К тому же у нее прекрасная родословная. О чем еще может мечтать умный аристократ? Тем более темный!
Я покачал головой, досадуя, что никогда не смогу донести до судьи свою правду. Он не способен понять, что нормальные люди не мечтают о спутнице жизни, описание которой напоминает хладнокровную змею.
— Однако я не мог не заметить, что вы не отказали ей в помощи, — криво усмехнулся Свиридов.
— Не продолжайте, — я поднял ладонь, призывая гостя замолчать. — Иначе, клянусь Искупителем, я забуду о любой выгоде помочь вам и попрошу убраться прочь.
— Откуда в вас это, Павел Филиппович? — мужчина подался вперед, упираясь ладонями в подлокотники кресла. Костяшки его пальцев побелели. — Вы ведь жили в доме судьи. Одной из самых суровых. Вас воспитывала некромантка, от взгляда которой могли погаснуть свечи в храмах. Почему вы такой неправильный? Что с вами не так?
И именно от этих слов мне стало легче. Я взглянул на раскрасневшегося Анатолия Викторовича и покачал головой:
— Быть может, вы хорошо разбираетесь в законах. Но ничего не понимаете в людях, достопочтимый судья. Вы даже не смогли понять свою дочь. Есть вероятность, что и вторую тоже. Надеюсь, что вы и с ней не совершили ошибки, позволив выбрать не тот путь. Будет грустно, если я окажусь прав.
— Вы меня жалеете? — пораженно уточнил мужчина.
— Думайте, что вам угодно, — я закрыл блокнот, где до того писал заметки. — Вы все равно сделаете свои выводы. Мешать вам я не стану.
— Да что вы можете в этом понимать. Я жизнь прошел…
— Не мне вас судить, господин Свиридов, — примиряюще улыбнулся я. — Но вы прошли одну свою жизнь. А я прошел мимо сотен смертей. У меня другой опыт, который вам никогда не постичь.
Свиридов вскочил на ноги и сжал кулаки. Я тоже неспешно поднялся с кресла и застегнул пуговицу на пиджаке.
— Полагаю, мы все обсудили, — сухо заключил я. — Если это все, то вынужден с вами попрощаться. О результатах я сообщу вам позже.
Анатолий Викторович не хотел оставлять за мной последнее слово. Он явно собирался выдать что-то не самое приятное. И я был готов услышать все, что угодно. Но Свиридов вовремя вспомнил, зачем он приехал, и медленно выдохнул через нос. А потом натянуто улыбнулся и коротко кивнул со словами: