— Я и впрямь у вас задержался. Пора и честь знать.
Мужчина покинул кабинет. Никто из нас не пожелал протянуть другому руку для пожатия на прощание. Я выглянул в окно, провожая взглядом гостя, пока он не вышел из арки.
— Как прошло, вашество?
Я оторвался от созерцания, взглянул на Фому, который стоял на пороге кабинета.
— Этого человека не исправит даже топор палача, — вздохнул я.
— Однако он может стать от этого короче, — бесхитростно заметил Питерский.
— Живым судья окажется полезнее, — возразил я.
— Вам виднее, — парень усмехнулся и глянул через плечо. — Я пришел позвать вас отобедать. А то с этими заботами вы совсем забыли о хлебе насущном.
— Спасибо. Сейчас только решу одно дело, — ответил я, вынимая из кармана телефон. — Мне нужно поговорить с Шуйским.
— Готовить машину? — уточнил Питерский.
Я покачал головой:
— Пока нет.
Фома кивнул и вышел из кабинета. Я же набрал нужный номер. Трубку взяли почти сразу:
— Слушаю, Павел Филиппович.
— Ко мне в гости заходил Свиридов.
— Надеюсь, не пытался вас прибить? — совершенно серьезно спросил начальник охранки.
— Это было бы слишком даже для него, — хмыкнул я. — Однако либо у судьи есть дар предвидения, либо в третьем отделении нашелся осведомитель.
— Анатолий Викторович хотел нанять вас для своей защиты? — уточнил Дмитрий. Казалось, начальника охранки вовсе не удивили мои слова про осведомителей.
— Нет, хотел помощи в сделке со следственной группой. Судья знает слишком многое и способен предложить жандармам достаточно полезной информации.
В динамике на несколько секунд воцарилось молчание. А затем Шуйский протянул:
— Интересно. Я могу заехать к вам в ближайшие полчаса. Примите меня без очереди?
— Сегодня у меня выходной, — усмехнулся я и добавил, — но даже в рабочую смену для вас я всегда найду время, князь.
Шуйский завершил вызов, я же положил телефон на стол и задумчиво уставился в окно.
— Не могу понять, зачем тебе это?
Голос Яблоковой вырвал меня из раздумий. Я взглянул на Людмилу Федоровну, которая вошла в кабинет, и уточнил:
— О чем вы?
Женщина села в кресло и закинула ногу на ногу:
— Судья, поди, хотел через тебя выбить сделку со следствием, угадала?
Я усмехнулся:
— Вас не проведешь.
— Жизненный опыт, — ответила женщина и со смешком добавила, — и посмертный тоже.
— Или Козырев, который подслушал разговор и пересказал его вам, — возразил я и указал на Василия, который с невинным видом наблюдал за нами из стены.
— Или Козырев, — невозмутимо согласилась Яблокова. — Он клятвенно пообещал больше ни на кого постороннего не работать. И глупо не использовать труд призраков, особенно когда платить за него не требуется. Так зачем тебе это?
Я развел руками:
— Не я все это начал. Судья первым пришел в мой дом.
— Ты имеешь в виду тот визит с обыском? — хитро прищурилась женщина. — Помню недавнюю твою сказку, в которой судья не был замешан в этом напрямую — возразила Яблокова.
— Так-то оно так, только в высоком обществе никто не знает про старые дела с моими отцом и месть Чернова. И не должен знать. А значит, высокое общество думает, что этот ход с обыском был от Свиридова. И за подобную выходку он должен ответить.
— Иначе высокое общество решил, что Чеховы ослабли, — продолжила за меня Людмила Федоровна и я кивнул:
— Все верно. Все ради семьи.
— А мне кажется, что все это ради одной особы, — предположила соседка.
— Это вы о ком? — уточнил я, и Яблокова ответила с улыбкой:
— Ради Елены Анатольевны. Можешь не отрицать, у тебя на лице написано, что я угадала. Ты решил помочь девушке в беде.
— Елена Анатольевна тоже часть семьи, — ответил я. — Вернее, часть семьи Морозова, который…
— Да поняла я, — отмахнулась Яблокова. — Есть варианты проще, но ладно, Павел Филиппович.
— Какие?
— Ну, например, попросить вашего приятеля Плута, чтобы его люди ткнули Свиридова в остроге заточкой, — беспечно протянула Яблокова, словно размышляя вслух. — Это решение угодило бы всем. Судья отошел бы в мир иной до официального обвинения, а значит, и гражданская казнь бы не состоялась.
— Это незаконно!
— Возмущение в твоем голосе вышло не особенно натуральным, — отметила Яблокова. — Ты размышляешь не как некромант. Прямо вот слушаю тебя и стыдно становится за всех темных. Где твоя кровожадность? Где интриги?
— Вам бы это совсем не понравилось, Людмила Федоровна, — усмехнулся я. — Вы меня цените за доброту.
— И за то, что ты нанял меня бухгалтером и привел в дом Фомушку, — не стала спорить соседка.
Женщина встала с кресла и направилась к выходу. И уже в дверях остановилась и обернулась, чтобы сказать:
— Алиса Белова тоже очень хороший человек. Ты правильно сделал, что решил ей помочь.
Я не успел ответить. Входная дверь хлопнула, и на пороге приемной появился Шуйский. И завидев его, Людмила Федоровна улыбнулась:
— Добрый день, Дмитрий Васильевич. Павел Филиппович ожидает вас в своем кабинете.
— Добрый, — растерянно ответил гость. Проводил взглядом Яблокову, которая поднялась по лестнице на второй этаж, и затем вошел в кабинет:
— Интересная дальняя родственница, — произнес он. — И откуда только приехала?
— Из Мурома, — ответил я, и Дмитрий хищно усмехнулся.
— Нет у семьи Чеховых никаких дальних родственников. Я проверил во всех княжествах Империи, включая Сербское и Русское Северное. И нигде у вашего семейного древа нет веточек.
— Вы меня раскусили, Дмитрий Васильевич, — тяжело вздохнув, произнес я. — Пришло время признаться.
Я выдержал паузу, глядя на явно заинтересованного Дмитрия, а затем продолжил:
— Я приемный сын семьи Чеховых. Меня усыновили в раннем возрасте в приюте святой Елизаветы. Туда я попал, когда воровал яблоки и бил палкой забегающих в сад волков.
— Хорошая попытка, Павел Филиппович. Я бы даже поверил вам, но больно уж вы похожи на своего отца. Да и силу унаследовали от княгини Чеховой.
— Вас не проведешь, — я развел руки в стороны. — Вы ведь знаете, что у моей бабушки тоже может быть родня, о которой вам так просто не узнать.
— Конечно, — как-то подозрительно быстро согласился Дмитрий Васильевич.
— Ладно, давайте о деле, — перевел я тему разговора. — Свиридов хочет пойти на сделку. Он уйдет в отставку, после чего сдаст всех членов «Черной Сотни».
— Их уже сдал Андросов, — ответил Шуйский.
— Не всех. Как оказалось, Свиридов знает куда больше, чем один из главарей монархистов.
— И что он хочет взамен? — уточнил Дмитрий, занимая кресло посетителя.
— Чтобы к нему не применили гражданскую казнь. Защиту на время следствия и бессрочную ссылку из столицы как меру наказания.
— Интересно, почему в старом судье вдруг взыграла любовь к семье?
— Этого он не рассказал, — ответил я. — Но в его предложении есть плюсы. Например, быстрый процесс над судьей. Который потянет за собой новые разбирательства.
— Интересно, — задумчиво пробормотал Шуйский и машинально взял со стола чашку с крепким настоем.
Сделал глоток и усмехнулся:
— Крепковат чаек, — а затем продолжил — Но замену каторги на ссылку может подписать только император. Если вы посодействуете с этим…
— Не стану обещать, но попытаюсь, — ответил я.
Шуйский кивнул и встал с кресла.
— Спасибо, Павел Филиппович.
— И еще, — поспешно произнес я. — Назначьте наблюдение за судьей. И хорошо бы установить прослушку на его телефон. Городской и мобильный.
— Без бумаги от прокуратуры? — усмехнулся Дмитрий.
— Он может предупредить многих людей, — ответил я. — И тогда соглашение с ним не будет иметь смысла. А что до бумаги из прокуратуры — вы сами понимаете, что получение займет много времени. А времени у вас нет.
Дмитрий кивнул:
— Вы правы, мастер Чехов. Вы правы.
Глава 5Обед некроманта
Шуйский попрощался и вышел из кабинета, я же откинулся на спинку кресла и довольно улыбнулся. Все складывалось даже лучше, чем я предполагал. Если судья оформит явку с повинной, дело быстро передадут в суд, а Белова получит титул.
— Вашество, Людмила Федоровна просила сказать, что больше греть еду она не станет. И если вы не явитесь на кухню, то останетесь без обеда.
Голос Фомы прервал мои размышления. Я взглянул на заглянувшего в кабинет парня и ответил:
— Иду.
Фома замешкался у дверей, а затем спросил:
— Выходит, Свиридов пытается избежать наказания? Раз хочет пойти на сделку.
— Сделка отправит его в ссылку, но думается мне, основное чего князь хочет добиться сделкой, это избежать гражданской казни, — ответил я.
— А что это? — полюбопытствовал Фома.
— Это лишение титула и прав дворянина. Причем не только обвиняемого, но и всех членов семьи.
— А члены семьи при чем? — не понял Питерский. — Это судья помогал монархистам, а родичи его в чем они провинились?
— Ну, в законе сказано, что родственники знают о совершаемых преступлениях против Империи, но не доносят жандармам. Это официальное объяснение.
— А неофициальное?
— Связавшись с преступным промыслом, дворянин должен четко понимать — он рискует не только своей жизнью и свободой. Он рискует положением всей семьи. И то, чего его предки добивались годами, может быть разрушено в один миг, когда преступника и членов его семьи оденут в рубища, выведут на городскую площадь и прилюдно сломают над их головами шпаги. А судья прочтет манифест, что отныне эта семья лишена всех титулов, наград и привилегий. А два следующих поколения семьи осужденного не смогут устроиться на государеву службу.
— Прилюдно? — удивился Питерский.
— Люди любят зрелища.
— А завтра такую семью спокойно могут изничтожить, сводя старые счеты, — догадался Фома.
— Не только. Мало ли кому семья за столетия насолила? Свести с ней счеты могут и банды, которым аристократы перейти дорогу, и бастарды. Да много кто.