Встречи, которых не было — страница 53 из 60

— Вот так и работаем, — сказал начальник участка. — Редкую декаду снегом нас не присыпает. — Заметив, что мы продолжаем любоваться окрестностями, он добавил:

— С Крестовой горки еще лучше вид, вон оттуда, — он махнул рукой в сторону.

Я оглянулся.

— Крест там, что ли, стоит?.. Почему Крестовая?

— Часовня раньше стояла. При Алибере еще. И после него, сказывают, стояла. Потом сожгли.

— Алибер, Алибер. Что ж, кроме этого купца, никого и не было тут?

— Как не быть, были, — равнодушно ответил начальник участка. — Так разве ж всех упомнишь?.. Пойдемте дальше что ли.

По дороге он рассказал нам, что разработки графита на Ботогольском гольце в настоящее время ведутся преимущественно открытым способом и только в Корнелиевском и Алиберовском штоках имеются подземные выработки. Рудник теперь в значительной степени механизирован — установлены компрессоры, сооружен бремсберг.

Мы вошли в штольню. У входа в нее по стенам сочилась вода, скапливаясь на полу в зеленоватые лужи. Шагов через двадцать картина резко изменилась: вода под ногами высохла, а стены засеребрились густым инеем; потом и иней исчез. Я, приложил руку к стене, и на серой поверхности ее остался темный отпечаток моей ладони: стена чуточку подтаяла.

Раньше мне приходилось бывать на медно-никелевых рудниках Мончегорска, апатитовых рудниках Кировска. Конечно, ботогольские штольни ни в какое сравнение не шли с теми первоклассными рудниками, оборудованными по последнему слову техники, с высокими подземными галереями, освещенными электричеством, и даже с буфетами под землей.

Но было в крохотном графитовом руднике что-то очень симпатичное, притягательное, вероятно, именно то, что он такой небольшой, что вокруг него почти незаселенные горы, глухая тайга, бурные реки, что даже летом чуть ли не каждую неделю засыпает его снегом, наконец, что гордо и независимо расположился он на вершине лобастого, с бритой макушкой Ботогольского гольца и вот уже сто лет добывают из его недр великолепный по качеству графит…

Больше ничего не удалось мне узнать в тот день о Ботогольском руднике и его основателе — купце Алибере.

На следующее утро мы еще раз проехали по широкой улице поселка, спустились по долине Ботогола к реке Хончен, а потом ушли в сторону по Хошиголу. Началась на редкость скверная дорога, дорога не в буквальном, конечно, смысле, потому что даже постоянные тропинки не проложены по берегам этих рек. Лошади то и дело по брюхо увязали в болоте, и нам приходилось прибегать к самым решительным мерам, чтобы заставить их подняться и идти дальше. Когда же кончилось болото, началась тайга, густая, заваленная буреломом. Колючие ветви хлестали нас по лицам, и тем, кто осмеливался ехать верхом, приходилось все время быть начеку: могло зацепить суком и выбросить из седла…

Вполне понятно, что в этот день я не мог позволить себе такую роскошь, как размышления о Ботогольском руднике, а потом было много еще таких же дней, были другие экспедиции, другие горы, города, страны…

Но все-таки о Ботогольском руднике и его основателе я не забыл…

Немножко рассуждений

Алибер… Уже теперь, много лет спустя, взявшись писать этот очерк, я задумался: что привлекло меня в этом человеке, в его судьбе?..

Так сказать, субъективная, личная сторона мне ясна. Да, я был в маленьком горняцком поселке, расположенном вдалеке от всяких, даже «грунтовых, неулучшенных» дорог; там я услышал имя Алибера. Я ничего, ровным счетом ничего не знал о нем раньше. О нем попросту всюду забыли. И помнили только в крохотном поселке Ботогол, который он покинул почти сто лет назад.

Вот в этом, пожалуй, и заключается главное: Алибера всюду забыли, а там помнили.

Почему?.. Чем заслужил он столь долгую память о себе?..

И я решил заняться изучением деятельности Алибера. Сейчас уже эта работа закончена. Но должен честно признаться, что я до сих пор очень мало знаю об Алибере. Зато я убедился, что раньше им интересовались многие, что жизнь его и деятельность изучались такими крупными учеными, как, например, А. Ферсман, И все-таки Алибера забыли. Я смог составить себе более или менее цельное представление только о главном деле его жизни: столетие назад он создал в совершенно необжитом, безлюдном районе Сибири, в центре Восточного Саяна, графитовый рудник, слава о котором разнеслась по всему миру. Да, по всему миру, потому что миллионы людей держали в своих руках немецкие карандаши Фабера, на которых было написано, что они сделаны из «сибирского графита Алибера», превосходного по своим качествам, не знающего конкуренции.

И постепенно я понял, что мой интерес к Алиберу, к его деятельности имеет не только субъективные, но и объективные причины и, конечно же, вторые значительно важнее, существеннее первых. Я говорю об общественной значимости жизни Алибера.

Думается, что тут мы коснулись одного чрезвычайно досадного, но разительного пробела в наших знаниях истории географии, пробела тем более обидного, что относится он к самой главной и светлой стороне человеческой деятельности. Я имею в виду покорение, преобразование природы человеком. Не открытие новых земель, а освоение уже открытых. Это следующий закономерный этап. Путешественники-первооткрыватели для того и прокладывали дороги в неизвестное, чтобы следом за ними пришли промышленники, люди с топорами и лопатами, пришли преобразователи.

Эта книга — рассказы географа. А имеет ли этот второй этап отношение к географии?

Да, имеет. И притом самое непосредственное. Во-первых, постепенный переход от описаний к изучению, а от изучения к преобразованию — это и есть особенность развития физической географии как науки. Но во-вторых, наряду с физической географией существует и экономическая география. Долгое время они были объединены, слиты в одну науку — единую географию. Теперь они существуют раздельно, хотя и сохранили многочисленные связи. У экономической географии есть своя история, первоначально в значительной степени общая с физической географией, затем самостоятельная.

Чем занимается физическая география, мы уже выяснили. У экономической географии свои, особые задачи, и о них придется коротко сказать.

У экономико-географов нет единого мнения о предмете своей науки. Я изложу в двух словах содержание этой науки так, как оно представляется лично мне.

Есть у нас так называемое отраслевое направление в экономической географии. У меня оно особых симпатий не вызывает, и вот по каким причинам. Представители «отраслевого» направления считают, что экономическая география — это наука о закономерностях размещения отраслей народного хозяйства при различных способах производства и о тех изменениях, которые вносятся в общие закономерности под влиянием местных условий; что размещение производства эта наука изучает в развитии, в динамике. Так, повторяю, думают представители «отраслевого» направления. Вообще в таких теоретических взглядах ничего порочного нет, вопросы эти должны изучаться, но беда в том, что к экономической географии все это имеет лишь косвенное отношение, ибо не дает этой науке своего особого предмета исследования: «размещение» таковым быть не может, а каждая наука, претендующая на самостоятельность, должна изучать или материальный объект, или какую-нибудь конкретную форму движения. Возьмем политическую экономию. Эта наука «выясняет законы, управляющие производством»[14]. Но производство всегда размещается по территориям стран, и политическую экономию, безусловно, интересуют особенности развития производства, скажем, в Соединенных Штатах и в Индии, в Англии и Китае. Современная история — это прежде всего история развития производства; но при развитии производства изменяется размещение отраслей народного хозяйства, и это, разумеется, интересует историческую науку. Так что сводить экономическую географию к изучению закономерностей размещения отраслей народного хозяйства — это значит рассматривать ее как второстепенную, подсобную дисциплину при истории и политической экономии.

Значительно любопытнее, своеобразнее «районное» направление, которое и представляется мне подлинной экономической географией. Представители районного направления считают, что предметом исследования их науки являются экономические районы. Дело в том, что различные отрасли народного хозяйства никогда не размещаются по территории более или менее крупной страны равномерно. В зависимости от исторических тенденций развития, от трудовых навыков населения, наличия природных ресурсов, неравномерности развития производства и отдельных его отраслей на территории крупных стран всегда складываются экономические районы. Если для примера взять Советский Союз, то едва ли придется доказывать, что такие экономические районы, как Средняя Азия и Север европейской части РСФСР, сильно отличаются друг от друга. Вот эти-то районы, а также особенности Их формирования и должна изучать экономическая география, потому что никакая другая наука этим не занимается.

Но как бы ни понимали экономическую географию, очевидно одно: она имеет дело с производством, с промышленностью и сельским хозяйством, она начинается с освоением открытых и изученных физико-географами пространств, территорий.

Именно в этом направлении и трудился купец Алибер. Он пришел в Саяны, в необжитой, еще слабо изученный район, разыскал там месторождение графита и создал превосходный по тому времени рудник. Он начал промышленное освоение этого далекого уголка Восточной Сибири, а Саяны до сих пор относятся к числу слаборазвитых в экономическом отношении районов страны.

Поиски

Поиски сведений о купце Алибере я начал с различного рода справочников. Разумеется, первым делом взялся я за второе изданий Большой Советской Энциклопедии. Открыв соответствующий том, я по алфавиту добрался до египетского султана Али-бея. Далее следовала статья «Алиби» — небезызвестный термин из области юриспруденции, определяющий такое положение, когда обвиняемый в момент преступления находится в другом месте. О купце Алибере же, как говорится, ни слуху ни духу. Не отчаиваясь, я немедленно взялся за пятый том, рассчитывал найти упоминание о Ботоголе. И нашел. Нашел статью о… Ботогольском гольце. В ней, очевидно из скромности, умалчивалось, что там имеется графит, который добывают уже около ста лет. Трудно придумать другое объяснение этому, потому что в следующем томе в статье «Бурят-Монгольская АССР» из этого факта не делается тайны.