За этот учебный семестр Ширел перевоплотилась в Скунса. Волосы она выкрасила в черный, оставив посередине одну высветленную прядь. Все свои деньги она тратила теперь на одежду «сеточкой», кожаные юбки и ремни. Ширел научилась пить и курить и следовала за Ральфом по пятам, как преданный ротвейлер. Она зазвала его к себе, в дом Смита, немудреной фразой: «Трахни меня». Ральф, озабоченный юнец шестнадцати лет, не мог ответить на такое отказом.
Смит, еще один озабоченный юнец шестнадцати лет, находил эти встречи отталкивающими и притягательными одновременно, тем более что проходили они под крышей его собственного дома. Недвусмысленные звуки, раздававшиеся из комнаты Ширел, положили конец его сомнениям в сексуальной ориентации Ральфа. В какой-то момент любопытство взяло верх. Под предлогом поиска телефонного справочника Смит вышел в коридор в тот самый момент, когда Ральф спускался по лестнице, с самодовольным видом заправляя в брюки футболку.
– Как поживаешь, малыш Ральфи? – Смит на-деялся, что его вопрос прозвучал небрежно-покровительственно. – Как там дела с девушкой-скунсом?
Ральф с усмешкой глянул вверх.
– Не желаешь прогуляться? – поинтересовался он, засовывая руки в карманы.
Так все и началось. В конце семестра Ширел вернулась домой, невзирая на угрозы остаться, выносить Ральфу детей и вырастить их в норке, которую они будут делить с Sex Pistols и Siouxsie Sioux. А потом принять героин и умереть от передоза. Ну, а Ральф со Смитом стали друзьями.
Их дружба строилась на способности мирно сосуществовать друг с другом, не испытывая необходимости в словах или действиях. Как когда-то в школе, они по-прежнему общались с разными друзьями, занимаясь каждый своим делом. Что касается их совместного проживания, то они просто плыли по течению, не испытывая ни малейшей потребности в переменах.
Не сказать, чтобы они все время молчали. Иногда они принимались обсуждать, какой канал им лучше посмотреть. Порой это вызывало даже препирательства, и они пытались отнять друг у друга пульт, поскольку чувствовали, что соседу недостает здравомыслия, чтобы оперировать столь ценным инструментом. А иногда они принимались обсуждать женщин.
Для обоих это была больная тема. Смит и Ральф искренне считали себя неплохими парнями. В конце концов, они не были мерзавцами, не заводили интрижек на стороне и не обманывали своих дам. Им и в голову не пришло бы ударить подругу или потребовать от нее невозможного. И они не развешивали над постелями фотографии Мелинды Мессенджер. Разве это не характеризует их как славных парней? Они звонили, когда их об этом просили, не отказывались подвезти подружку в гости или по делам, покупали подарки, не требовали секса и радовали порой случайными комплиментами. Ральф и Смит старались обращаться с женщинами как с равными, но те раз за разом доказывали им, что недостойны такого общения. Странные существа, список претензий которых был длиннее самой длинной лондонской трассы, а истерики повторялись изо дня в день. Но были и другие. Время от времени им встречались женщины, в которых невозможно было не влюбиться. Ты терял голову сразу после знакомства, рассказывал о новой возлюбленной всем своим друзьям, строил фантастические планы на будущее, а затем оказывалось, что тебя бросали барахтаться в луже собственной глупости – и все ради типа, который будет лгать и изменять, бить и требовать невозможного.
Ральф, которого природа щедро наделила в плане либидо, не мог обходиться без секса и регулярно бросался в битву, возвращаясь из нее изрядно потрепанным и помятым. Но его неутомимые гениталии напоминали штык, все так же готовый к очередному сражению. Что касается Смита, то он предпочел добровольно отказаться от подобных передряг. Помятый, но живой и невредимый, он тихонько удалился в свой уголок.
Впрочем, по словам самого Смита, он берег себя для той единственной, о которой не знал практически ничего. Ему только и удалось, что обменяться с ней парой улыбок и кивков, однако девушка эта служила для него подлинным воплощением неземного очарования. Пять лет мечтал он о том дне, когда их пути наконец пересекутся. Тогда-то он одарит ее чарующей улыбкой, обменяется с ней парой остроумных фраз, пригласит поужинать в каком-нибудь дорогом ресторане, после чего гордо удалится, приняв как должное ее согласие.
Вместо этого добрых пять лет он только и делал, что гримасничал при виде объекта своего обожания, как недоразвитая амеба. Его хватало лишь на то, чтобы помахать дрожащей рукой своей богине, когда та показывалась где-то в отдалении. Один ее вид повергал Смита в такой трепет, что он спотыкался на ровном месте, ронял разного рода предметы и никак не мог найти в карманах ключи от дома. Объектом его воздыханий было белокурое видение, истинный образец совершенства, высокая, изящная, загорелая девушка, равной которой он не встречал ни до, ни после. Смит был влюблен в Шери, девицу, жившую двумя этажами выше в его же доме. Это она затмила в его глазах всех прочих особ женского пола.
Его влюбленность нисколько не страдала от очевидного высокомерия Шери, от того безразличия, с каким она реагировала на все его жалкие попытки к сближению. Его пыл не охладила даже череда состоятельных господ, приезжавших к Шери и оставлявших у дома свои «Порше» и «BMW». Это они дарили его прекрасной соседке духи и драгоценности и водили по лучшим ресторанам Лондона. Но красота Шери застилала Смиту глаза. Он видел лишь броскую внешность, за которой пряталась внутренняя никчемность.
Пока Смит тратил время на фантазии, которые он не в состоянии был воплотить в реальность, Ральф заполнял свою жизнь пустенькими блондинками, охотно делившими с ним постель. Оба убивали время, выжидая… чего именно? Пока они не станут слишком старыми для подобных вещей? Пока жизнь не пройдет мимо, наградив более расторопных игроков?
Смит понимал, что им нужны перемены. Слишком долго тянулось все на одной ноте. Тогда он дал объявление в газету. И вот в их жизни появилась Джем.
Что касается Ральфа, то он поначалу не заметил никаких изменений. В первую неделю Джем почти не показывалась по вечерам дома и вообще старалась держаться в тени. Разве что в ванной появилось несколько непривычных вещиц вроде ватных дисков и упаковок «тампакса», да холодильник стал приютом для свежих овощей, куриных грудок и молока. Но в целом квартира оставалась прежней.
Вот только атмосфера в ней изменилась до неузнаваемости. Ральф уже не решался разгуливать по дому в одних трусах и вообще стал более внимателен к своим привычкам. Но главное, его одолевало любопытство. В доме поселился чужак. Незнакомец, о котором Ральф не знал ничего, кроме имени. И не просто незнакомец, а незнакомая девушка, со всеми чудными и притягательными вещицами, окружающими типичную девушку: лифчиками, трусиками, косметикой, туфлями на высоком каблучке, шариковыми дезодорантами в розовых бутылочках, кружевными одежками, шелковыми одежками, невесомыми одежками. Девушки дарили Ральфу немало радостей и удовольствия, но никто из них не жил с ним прежде под одной крышей.
И вот одна из них воцарилась в его квартире. Любопытство Ральфа разыгралось настолько, что он не удержался и заглянул однажды в комнату Джем. Он не рылся в ее вещах и не совал нос в ящички стола – просто прошелся по спальне, присматриваясь к обстановке. Ну и что в этом плохого? Если бы Джем хотела что-то спрятать, она просто убрала бы это подальше, с глаз долой. К тому же она сама оставила дверь открытой. Ральф никогда не любил тех, кто подглядывает, и теперь чувствовал себя слегка неловко – особенно в свете того, что ему удалось обнаружить.
Эту неделю Ральф намеревался провести в своей студии. Он не заглядывал туда уже целых три месяца. Недавняя подработка была связана с туристическим агентством – Ральф оформлял им рекламный буклет. На работу он выпросил две недели, хотя вполне мог закончить гораздо быстрей.
А последние десять дней он был занят тем, что сидел взаперти у себя в комнате, шаг за шагом поднимаясь по тридцати трем уровням одной компьютерной игры. Этим утром он наконец достиг вершины. Когда восторженные поздравления от компьютерной программы исчерпали себя, Ральф устало откинулся на спинку стула. Работы не было, и он не знал, чем еще заняться.
Он без труда убедил себя в том, что нет смысла идти в студию, когда на часах уже полдень. Лучше он отправится туда завтра с утра. Одно время он подумывал, не позвонить ли ему на работу Клодии, но быстро отказался от этой мысли. Его звонки всегда были некстати. «Не сейчас, Ральф, я очень занята». «Не сейчас, Ральф, я ухожу по делам». «Не сейчас, Ральф, я только вернулась». Он представил, как Клодия, в одном из своих шелковых блестящих костюмов, деловито снует из офиса в офис. И так целый день, будто фильм, поставленный на повтор. При мысли об этом Ральф невольно улыбнулся.
Ощутив привычную уже скуку, он решил немного прогуляться. Шагая мимо уличных палаток, торгующих красочными осенними цветами, дешевыми игрушками, ароматическими палочками и африканскими бусами, он невольно вспомнил о Джем. На самом деле Ральфу не нужен был еще один сосед. Его вполне устраивала та жизнь, которую они вели со Смитом, – телевизор и травка по вечерам. Но квартира принадлежала Смиту, и Ральфу пришлось смириться с его решением. К тому же Джем и правда производила впечатление приятной особы.
В первую неделю все присматривались друг к другу. Ральф со Смитом с трудом налаживали контакт с незнакомцами. Ральф чувствовал себя немного неловко, отправляя заказ на пиццу и не поинтересовавшись у Джем, не заказать ли и на ее долю. Сегодня она предложила приготовить на всех ужин. Ральф оценил этот жест, но предпочел отказаться, не желая нарушать привычный порядок вещей. Вечер понедельника он приберегал исключительно для себя, стараясь максимально ограничить любое общение. Когда Смита не было дома, Ральф даже не подходил к телефону, а включал автоответчик. И все же со стороны Джем было очень мило проявить инициативу. В следующий раз он обязательно воспользует