Поскольку на редкость был мерзкий!
Когтев-Кривой довольно виртуозно, несмотря на кривые когти, исполняет витиеватый проигрыш, и мэр продолжает:
Был мир с этим Жутиком страшен и плох,
Но вот и приятные строчки:
Сей кот наконец, извиняемся, сдох,
Нажравшись сметаны-просрочки!
И зажил спокойно кошачий народ,
И войн, разорений не стало,
И Первый Бубуська, мой прадед, вперёд
Повёл всех котов к идеалу!
Но гад с того света явился назад —
Житья не давать и оттуда!
Не принял, наверно, мерзавца и ад!
А так-то, конечно же, чудо…
Звучи же, бубенчик, ведь я же звучу,
А Жутик, загробная сила,
Он прадеду крикнул: – Я мир захвачу,
Чтоб мёртвое в мире царило!
«Да, так и сказал, – поясняет Бубуська Седьмой. – Так и сказал моему бедному прадеду, Бубуське Первому: мол, я вам и с того света жизни не дам! Особенно детям и котам!»
«А почему именно детям и котам?» – потрясённо спрашивает Анна Андреевна.
«Потому что дети и коты – самые милые и добрые!»
«Согласен, мяу», – киваю я.
«А Жутик ненавидел всё милое и доброе, – продолжает мэр, – и хотел уничтожить – и при жизни, и потом!»
«Да, и была тогда великая битва, – задумчиво хрипит, не переставая наигрывать, Когтев-Кривой, – битва мёртвых с живыми… И хотя живых убить можно, а мёртвых нельзя, потому что мёртвые и так уже того – всё-таки мы победили. Потому что за живыми – правда, это самое!»
«Да! Потому что жизнь – это прекрасно и сильно, и это всегда движение вперёд, а смерть – наоборот, понимаете? – с жаром восклицает Бубуська Седьмой. – Ну и Жутик убежал со своей мёртвой армией к себе обратно, на тот свет. Конечно, разные мелкие конфликты ещё бывали, вот и Когтев в такой битве глаз потерял, но в целом – неплохо жили. Даже стали забывать о Жутике. Тут-то он и вернулся, получается! Потому что о зле совсем забывать нельзя: оно только того и ждёт, чтобы вернуться!»
Когтев-Кривой печально кивает и поёт, подтверждая:
Конечно, бывали проблемы не раз,
Мяу, мяу, мяу!
Мной в битве однажды потерян был глаз,
Мяу, мяу, мяу!
Но меньше и меньше сражались вокруг,
Мяу, мяу, мяу!
И каждый всё больше друг другу был друг,
Мяу, мяу, мяу!
Но Жутик вернулся, чтоб злое творить,
Мяу, мяу, мяу!
Решил он кошмарами всех уморить,
Мяу, мяу, мяу!
Бубуська Седьмой и Когтев обнимаются, как барды в походе, и, раскачиваясь, во всю мощь кошачьих голосов исполняют последний припев:
Звени же, бубенчик! Какая напасть!
Как справиться с Жутиком гадким?
Ведь в сон невозможно, ребята, попасть
Никак – даже, эх, из рогатки!
Звучит последний грустный аккорд, мэр и Когтев-Кривой кланяются, мы вежливо аплодируем, и тут наступает главный момент…
«Уважаемый мэр, но ведь можно же попасть, можно!» – восклицает Анна Андреевна.
Бубуська Седьмой вздрагивает, строго смотрит на неё:
«Мы, конечно, хранители, но только наяву. Чтобы в сны попадать, тем более в человеческие, – это разрешение специальное нужно!»
«Так вы же его и можете дать!» – кричит Анна Андреевна.
«Оно только в исключительных случаях даётся!» – кричит в ответ Бубуська.
«Но разве сейчас случай не исключительный, мяу?! – кричу уже я. – Дети и коты мучаются, не спят из-за кошмаров, страдают! Так и погибнут все, а Жутику только этого и надо!»
«Вам хорошо, а я – морда ответственная! – злится мэр. – Если с вами что случится, кто отвечать будет? Бубуська!»
«А если со всеми что-нибудь случится? – тихо и очень серьёзно спрашивает Анна Андреевна. – Если весь мир рухнет и останется один Жутик с его армией мёртвых котов? Кто отвечать будет?»
Мэр насупился.
«Кто-кто, – наконец бурчит он. – Кот в пальто… Опять же – Бубуська! И так, и так виноват буду».
«Кто же вас обвинит?» – тихо продолжает Анна Андреевна.
«А то вы не знаете!» – И Бубуська важно поднимает указательный коготь вверх.
«Ну, мяу, если мы проиграем, так будем знать, что хотя бы пытались! – говорю. – А победим – так тем более молодцы будем! Верховный Кот разберётся!» – И тоже вверх голову задираю.
Да, мяу, уточняю для человеческих читателей: над всеми нами, котами, есть Верховный Кот. Ну его, правда, никто никогда не видел и не слышал, но так-то все знают, что он есть. И боятся его. Типа он всемогущий. И если что, по головке не погладит. Но только ведь и он с Жутиком справиться не может, получается? Или не хочет? Или всё-таки предоставляет нам, котам, с ним справиться? Или не справиться…
В общем, этот Верховный Кот существо загадочное. Но почему-то все знают, что он не разрешает нам вторгаться в потусторонний мир. Здесь, мол, храните кого хотите, а туда – ни-ни! И в сны тоже нельзя. Потому что сны – тот же потусторонний мир, если разобраться… Не наше дело, мол! Жутику, значит, оттуда сюда можно вторгаться, а нам отсюда туда – нельзя? Это Верховный нас так оберегает, мяу? Ну а если чрезвычайная ситуация, как теперь? А? Ведь зачем-то он дал кошачьим мэрам полномочия выдавать такие разрешения? Мяу!
Мы с мольбой смотрим на мэра, а он насупился, сложил лапы на груди. И молчит.
«Кто знает, вдруг чего и получится, – хрипит, не выдержав, и Когтев-Кривой. – Вдруг удастся во сне Жутика схватить и, это самое… снова победить, а? Надо бы разрешение, так-то правы колыбельщики».
«Колыбельщики?! – Бубуська хлопает себя лапой по лбу. – А где моя обещанная колыбельная? А? Конечно, я буду вредничать! У меня же нервы на пределе с этими кошмарами, с этой бессонницей!»
Мы с Анной Андреевной переглядываемся. Анна Андреевна на мягких белых лапах снова подходит к мэрскому креслу, вспрыгивает на него и, поглаживая мэра по рыжей голове с нервно дёргающимися ушами, мурлычет даже не песню, а что-то такое странное…
Глава одиннадцатая, мяу,в которой гора с плеч не сваливается, а мэр, наоборот, сваливается с кресла
Ай, люли,
Ай, да люли,
Придёт дядя-человек,
Нашу котиньку качать.
Мы хранители-коты,
Должны людям помогать,
От кошмаров их должны
Мы всегда оберегать.
Ну, милый Бубуська, подумайте сами – разве это правильно? Детям и котам снятся страшные сны, они мучаются, не спят, плачут, они совсем ослабнут и разболеются, и тогда Жутик вернётся и захватит нас, и будут в нашем мире только кошмары, и наяву, и во сне.
Дайте разрешение,
Наш Бубуська дорогой!
Будьте вы как прадед ваш —
Смелый, благородный кот!
Бубуська успокаивается постепенно, глаза закрывает, сопит… Спит, значит.
А кошечка всё поёт тихо да ласково:
Разрешенье дайте нам,
Разрешенье дайте нам…
«Он спит же, не слышит!» – не выдерживает Когтев-Кривой.
«Ничего, – шепчет Анна Андреевна. – Во сне информация даже быстрее усваивается».
«Это да, мяу, – говорю. – Лёва мой так уроки и учит. Спит, потом просыпается – и вуаля!»
«Неужели всё запоминает?» – удивляется Когтев.
«Нет, ничего не запоминает, мяу, – вздыхаю я. – Он и раньше ничего не запоминал, а с кошмарами тем более разве до запоминаний? Но, главное, учит, несмотря ни на что, бедный мой хозяин… Старается…»
«Так чего мы шепчем? – хрипит Когтев. – Надо мэра будить, пусть разрешение подписывает! Время не ждёт! Жутик на пороге, это самое!»
«Резко будить нельзя, – говорит Анна Андреевна. – От неожиданности может быть непредсказуемая реакция».
«Ну я мягко», – хрипит охранник.
Он осторожно подкрадывается к мэру и прямо в ухо гаркает:
«Бубуська!!!»
«А-а-а-а!!!» – подскакивает мэр, глаза в ужасе распахнуты.
«Это называется мягко, мяу?! – удивляюсь я. – Что же тогда жёстко?»
«БУБУСЬКА!!!» – орёт Котгев на весь подвал, и мэр без чувств падает с кресла.
«Что вы наделали?» – ахает Анна Андреевна.
«Ну я показал, что такое жёстко, – смущённо хрипит охранник. – Нафталиныч же спросил…»
«Я не Нафталиныч, я Кефирыч!! – ору я. – Показал – спасибочки! Теперь изволь его обратно в чувство привести!»
Но Бубуська уже пришёл в себя. Он сидит на полу и тупо смотрит перед собой.
«Мэр Бубуська! – зовём мы его. – Уважаемый Бубуська Седьмой! Эй! Бубусёночек! Бубусяшечка!»
Но мэр всё так же тупо смотрит в пространство и молчит.
«Ну вот, Когтев, сломал Бубуську, теперь чини! – злюсь я. – Нам срочно нужно разрешение!»
«Когтев, неси бумагу и печать», – вдруг медленно и серьёзно произносит Бубуська.
«Сей момент!» – радостно хрипит Когтев и вместе с гитарой бросается в глубь подвала.
«На свою ответственность, – продолжает бормотать Бубуська. – На свою, на мэрскую… Эх. Но как я могу предать память прадеда? Раз он не испугался Жутика, не испугаюсь и я. Да».
Когтев приносит всё необходимое.
Мэр берёт огрызок карандаша, что-то царапает им на листе бумаги, потом, вздохнув и махнув лапой, протыкает её когтем и ставит печать.
«Возвращайтесь к своим хозяевам, – торжественно говорит мэр. – Сегодня ночью с этой бумагой вы проникнете в их сны. Будет страшно. Очень страшно. Возможно, вы не вернётесь. Простите меня тогда. Но я не мог поступить иначе. И вы не можете, вижу».
Мы с Анной Андреевной серьёзно киваем в ответ.
«Да, а заклинание это отдайте своим маленьким хозяевам: они должны понимать вашу речь во сне. Они должны всё, всё узнать. Иначе точно не победить».
И Бубуська торжественно зачитывает с проткнутого когтем листа:
«Я буду понимать кошачью речь,