— А кто за тебя работать будет?
— Те, кому с родней повезло куда меньше, — ответила я.
Снег на солнышке успел подтаять, я дважды угодила в лужу и дала себе слово завтра же отогнать машину в сервис. В частном сыске без тачки никуда. Погони, перестрелки… Права Агатка, не своим делом я собираюсь заняться. Впрочем, не в первый раз.
Я успела запрыгнуть в отходящий троллейбус, сунула руку в карман пальто в поисках мелочи. Под ногами грязная жижа, рядом тетка-кондуктор с сердитым видом наблюдала за моими попытками наскрести нужную сумму.
— На паперти, что ли, стояли? — спросила она, забирай горсть меди.
— На паперти нынче подают плохо, — пожаловалась я.
— Тебе и другом месте стоять надо, озолотишься.
«Вот чертова баба», — думала я в досаде, обозревая пейзаж за окном, на пятой по счету остановке я вышла и почти сразу заметила Одинцова. Он нарезал круги возле темно красной «Хонды», стоявшей прямо напротив кафе с яркой вывеской «Каприз».
— Геннадий Владимирович! — крикнула я и побежала к нему через дорогу.
Он вскинул голову, махнул мне рукой и попытался улыбнуться. Через минуту я оказалась рядом с ним, и мы затоптались на месте в некотором замешательстве, точно влюбленные на первом свидании. Хотя Одинцов и улыбался, но его тревожное состояние угадывалось, а мрачные думы никакая улыбка скрыть не могла. Не знаю, действительно ли его порадовал мой звонок, точнее, предложенная мною замена, впрочем, утопающий хватается за соломинку. Одинцов, с моей точки зрения, утопающим все же не был, после убийства прошло меньше месяца, у следствия есть все шансы найти убийцу, так что безнадежность, с которой говорил Одинцов, немного преждевременна. Правда, он опасался стать подозреваемым. А вдруг именно это его и беспокоит? «Нечего гадать, — одернула я себя. — Поговори с человеком и все узнаешь».
— Посидим в кафе? — произнес Геннадий Владимирович, все еще переминаясь с ноги на ногу.
— Там, наверное, будет удобнее, — ответила я с сомнением: вдруг Геннадий Владимирович экономный? За свой кофе я сама расплачусь.
— Да-да, идемте.
Он зачем-то взял меня за руку, и мы вошли в кафе.
Посетителей было немного, мы выбрали стол у окна, заказали кофе. Одинцов сбросил куртку, помог мне снять пальто, я заметила, как дрожат его руки. Он устроился напротив меня, потянулся за сигаретами, но тут же поинтересовался:
— Вы курите?
— Пытаюсь бросить. Но вы можете курить.
— Я тоже пытался бросить, — невесело усмехнулся он, закуривая. — Держался больше года. Теперь без сигарет обходиться не могу.
Он глубоко затянулся и уставился в окно. Я достала блокнот и ручку, помолчала немного, готовясь к долгому разговору, и сказала:
— Геннадий Владимирович, начнем с главного вопроса: у следователя есть причина вас подозревать?
Он пожал плечами:
— Думаю, причина проста — других подозреваемых на сегодняшний день нет.
Нам принесли кофе, я сделала пару глотков, надеясь согреться, в кафе было довольно прохладно, хотя, может, мне так только казалось.
— Извините, что мне придется задавать вам вопросы, на которые вы уже не раз отвечали, но…
— Я понимаю, — кивнул он. — Спрашивайте… И, если вы не против, давайте обойдемся без отчества.
— Не против. Расскажите о том, как вы…
— Как я ее нашел? — быстро спросил он.
— Понимаю, что вспоминать об этом нелегко…
Он затушил сигарету и усмехнулся:
— Нелегко? Моя жизнь рухнула. Встаю утром и думаю: зачем? Зачем мне жить?.. — Он потер лицо и вновь отвернулся к окну, стараясь скрыть слезы. — Я готов отвечать на любые вопросы, только бы найти его… В тот день я приехал домой около двенадцати. Ездил на встречу с клиентом в торговый центр «Заречный», это совсем рядом с домом, вот я и решил домой заскочить.
— Обычно вы где обедаете?
— По-разному. Офис у меня на Чапаева, ездить на обед домой неудобно, на мосту часто пробки… Обедаю в столовой рядом с офисом, иногда вообще на это времени нет, бывает, встречаюсь с клиентами где-нибудь в кафе или по дороге перекусываю на скорую руку. Но если время есть, конечно, дома обедаю.
— Жену предупреждали о своем приезде?
Никакого подвоха в моем вопросе не было, но Одинцов мрачно усмехнулся:
— Следователя тоже интересовал этот вопрос.
— Ничего удивительного. Вопрос самый обыкновенный.
— Да? Конечно, я всегда предупреждал. Ирочка для себя редко готовила, так, какой-нибудь салатик. А если ждала меня, то обед был королевским. Оттого и не любила, когда я являлся не предупредив. Чувствовала себя нерадивой женой: муж на пороге, а накормить его нечем. Так что, если мои планы менялись, я обязательно звонил, предупреждал, что приеду, она успевала что-нибудь приготовить. Стряпать Ира любила, она вообще с огромным удовольствием занималась работой по дому, отличная хозяйка… Я никогда не являлся в дом неожиданно, и причина очень проста: мы любили друг друга и перезванивались постоянно. Цели не я ей звонил, то она мне… она всегда знали, где я нахожусь, а я знал, чем она занята…
— В тот день вы тоже звонили?
— Конечно. Сначала позвонила Ира, где-то в десять, я сказал о встрече в «Заречном». Думал, что буду занят примерно до часу-двух, но генеральному директору торгового центра пришлось уехать, а его заместитель вопросами рекламы не занимался, и наша встреча… в общем, ему просто неудобно было отменять ее в последний момент, я оставил эскизы и уехал, до двух я был фактически свободен и решил домой отправиться, побыть немного с женой… Позвонил Ире, предупредил, что скоро буду.
— Точное время помните?
— Конечно. Я звонил по мобильному, звонки фиксируются. Десять пятьдесят пять.
— Что было дальше?
— Зашел в магазин «Вкусняшка», это по дороге… купил пирожные, Ира их очень любила… Возле магазина встретил бывшего клиента, мы немного поболтали. На перекрестке, ближе к церкви, сломался светофор, пробка выстроилась до областной больницы. Домой я попал примерно в двенадцать, потратив на дорогу вместо десяти минут все сорок. Из машины я звонил еще раз, в одиннадцать двадцать пять, сказал, что застрял в пробке. — Одинцов Вздохнул и вновь закурил, посмотрел на свои дрожащие руки и продолжил рассказ: — Я подъехал и позвонил в дверь, но мне никто не открыл. В руках у меня была коробка с пирожными. Я позвонил еще раз… потом стал искать ключи. Обычно Ира уже Ждала меня и дверь открывала прежде, чем я успевал Выйти из машины.
— То, что жена не открыла дверь, вызвало беспокойство?
— Нет. Я подумал, может, телевизор работает громко, или она в туалете… да мало ли что… я вошел, в доме было очень тихо, так тихо… вот тогда я испугался, этой тишины испугался, какой-то неестественной тишины… заглянул в кухню. Иры там не было. Позвал ее несколько раз. Вошел в гостиную… А потом… потом в комнату Иры, она на первом этаже, там выход на веранду. Ире очень нравилась эта комната… — Одинцов затушил сигарету и тут же закурил новую. — Она была там, — сказал едва слышно. — Только я заметил ее не сразу. Сначала увидел кровь… на ковре, на кресле… даже на стене… я, кажется, закричал, а затем… она лежала за диваном у двери на веранду, вся в крови… лицо он ей тоже рассек. Я подбежал к ней и… отключился. А когда пришел в себя, все не мог поверить, что она мертва, пытался привести в чувство, даже в «Скорую» позвонил не сразу… совсем спятил… — Он опять потушил недокуренную сигарету и закрыл лицо руками. Воспоминания дались ему нелегко, лицо бледное, на лбу капли пота. Несколько минут мы сидели молча, он схватил чашку, сделал большой глоток, поставил ее на стол, рука дрогнула, и чашка опрокинулась. — Извините, — сказал он. «Скорую» пришлось ждать долго, хотя, может, мне так показалось. Врач вызвала полицию, я был точно в бреду, и когда они явились, наверное, отвечал на вопросы невразумительно. Вот, собственно, и все.
— Вы хорошо знали дворника, которого подозревали в убийстве? — спросила я.
Геннадий некоторое время смотрел с недоумением, словно не понял вопрос.
— Нет, конечно. Кто обращает внимание на дворников?
— Его арестовали в тот же день?
— Кажется, да. Знаете, я до похорон был сам не свой… да и потом… Следователь сообщил мне о его аресте. Соседи видели дворника возле нашего дома, заборов у нас нет, то есть забор только вокруг поселка, а участки друг от друга отделены живой изгородью. Дворники убирают общую территорию, за своим участком я ухаживал сам. Его несколько раз видели возле дома, но в этом не было ничего удивительного, многие договариваются с дворниками частным образом, чтобы подстричь туи или скосить траву.
— В начале ноября вряд ли это кому придет в голову.
— Да, но работа на участке всегда есть… в общем, он частенько болтался возле нашего дома, но это вовсе не казалось подозрительным. И в то утро тоже, пока соседи не узнали о том, что произошло… Его арестовали, но потом выпустили.
— Следователь это как-то объяснил?
— Около одиннадцати часов дворник подметал парковку на другом конце поселка, нашлись свидетели… затем вернулся в дворницкую, она в одном Здании с охраной, охранники подтвердили, что из Комнаты он не выходил до приезда полиции. Убийство произошло в промежутке между моим последним звонком в одиннадцать двадцать пять и двенадцатью часами, когда я вернулся. У него алиби.
— Он вроде бы признался в убийстве…
— Да, признался. Но потом заявил, что сделал ЭТО под давлением. Дверь на веранду была взломана, возле нее обнаружили следы ботинок дворника, но в доме ни его следов, ни отпечатков пальцев… Недалеко от поселка нашли его куртку, всю в крови.
— У дворника нашелся влиятельный покровитель? — осторожно спросила я.
— Я ничего об этом не знаю. Мне сказали, что у Него есть алиби, вот и все.
— Но вы продолжаете считать: убийца — он?
Геннадий повертел чашку в руках, вздохнул:
— Другого подозреваемого нет.
— Зачем дворнику убивать вашу жену? Вы ведь думали над этим?
— Конечно. И доме были довольно крупная сумма: восемьдесят тысяч. Для дворника-таджика огромные деньги. Конечно, он не мог знать о них. С другой стороны, логично предположить, что в доме есть чем поживиться. Наши соседи состоятельные люди. Я, конечно, не богат, но и не беден. Вы понимаете?