В своей новой форме она не могла ходить по весьма прозаической причине: у неё временно отсутствовали ноги и руки. Сервитор — отдельная частичка управляемая разделённым разумом начальника межпланетного порта, подняла её изрядно потяжелевшее тело и загрузила в обойму. Катапульта прицелилась, выждала секунду рассчитывая безопасную траекторию. Лежащая словно пуля в стволе, Женя ощутила накапливаемую для импульса энергию.
— Удачного пути — прошептал командор межпланетного порта — занимающийся любимым делом, человек, вот уже шестое столетие управляющий и обслуживающий (с помощью многочисленных сервиторов — тысяч работящих рук непосредственно контролируемых его могучим разумом) крупнейший порт на земной орбите и не собирающийся в обозримом будущем менять полюбившуюся профессию: — Передавай привет Земле.
Выстрел! Если бы Женино тело не было однородной плотно сжатой массой его бы разорвали приливные силы. Захлёбываясь от восторга она падала сквозь атмосферу. Привет тебе Земля, скоро я смогу крепко прижаться к твоей твёрдой груди.
На несколько километров дальше летел Партис. Социология его четвёртая профессия. Он жил уже пятое столетие. Бывший инженер отслеживающий чтобы естественные и искусственные объекты в солнечной системе не выходили за границы гравитационного равновесия. Партис собрал внутри себя гравитационную линзу и мог свободно парить в поле тяготения планеты, словно оседлавший волну сёрфер. Женя так ещё не умела.
— Эй Партис! Почему ты решил стать социологом?
— Скучно из века в век заниматься одним и тем же, так можно и захотеть лечь в долгий сон.
— Но почему именно социологом?
— Я видел композиции космо. Даже разговаривал с ними при помощи слабосильного лазера посылая и принимая модуляции излучения их примитивного языка. Мне захотелось побольше узнать об этих удивительных снежинках космоса.
— Скорее батарейках — поправила Женя.
— Нет, снежинках. Серебристые конструкции в темноте межпланетья жадно улавливающие и сохраняющие отсветы солнечного пожара.
Похоже Партис умел находить и ценить красоту. Впрочем как и любой взрослый человек на Земле.
Планета вырастала перед ними. Занимала собой весь угол обзора. Линия горизонта отодвигалась дальше и дальше. И вот уже не диск, а огромная плоскость, казалось, наваливалась на них. Или они на неё? Всё было не важно.
Встреча с гномами прибывшими из бывшей человеческой колонии в системе Альтаира закончилась месяц назад. Женя выступала одним из официальных представителей человечества, но говорила мало, больше слушала. Потом Партис уговорил её заглянуть на Венеру, к его старому другу, искусственному интеллекту знакомому ещё с родителями родителей Партиса. Учитель и остальные «официальные представители» давно вернулись домой и продолжили заниматься ежедневными делами, а Партис и Женя только сейчас возвращаются на Землю. Летят. Падают. Несутся по завивающимся спиралью траекториям с визгом разрезая плёнку атмосферы.
Люди отдали гномам всё, до последнего болта, человеческое имущество в созвездии Альтаира. Зачем оно бессмертному человечеству способному сделать всё, что угодно при наличии в достаточном количестве единственного необходимого ресурса — времени? Нофилис передал гному-биологу полную проектную документацию к их расе. Это поможет им изменить собственную смертную природу. Передали ключ на отключение станции управляющей гравитационными волнами в системе Альтаира и доставившей немало проблем молодой, выходящей в космос, расе. И зерно межзвездного передатчика. Создать его сами гномы пока не в состоянии.
— Посмотри ученица — сказал Нофилис: — Ты видишь молодую расу: плоть от нашей плоти. Кровь от нашей крови. Овеществлённые плоды нашего воображения и труда. С какой жадностью они принимают подарки. Какие дерзкие планы по освоению космоса ставят перед собой. Я сравниваю их с людьми и мне становится грустно. Мы неправильные цветы остающиеся закрытыми в солнечный полдень. Спрятавшийся в раковину моллюск. И то, что наша раковина из неподвластного времени хрусталя, ничего не меняет.
Корректируя траекторию падения кратковременными, но резкими выбросами активного вещества, Женя рассчитала точку приземления и посадочную скорость и сочла оба параметра допустимыми.
— Эй Партис! Как думаешь: почему Нофилис позвал меня на встречу с альтаирскими гномами? Тебя понятно, но почему меня. Ведь я ещё почти ничего не умею и мало чему успело научиться.
Носившаяся туда и обратно чёрная точка окружённая огненным ореолом отозвалась: — Он твой отец.
— Ну и что? — удивилась Женя.
— Ты единственная из детей Нофилиса, кто за последние полторы тысячи лет заинтересовался социологией.
— Не может быть Партис, ты что-то путаешь. Учитель никогда не стал бы возиться с кем-то только потому, что когда-то собрал его психоматрицу. Это был бы не слишком этичный поступок.
Окружённая огненным ореолом чёрная точка подлетела ближе и заскользила вниз выровняв скорость со скоростью Жени. От вещания по радио каналу Партис перешёл на узконаправленный луч: — Нофилис, без сомнения, гениальный социолог. Я бесконечно уважаю его могучий ум и отдаю дань уважения множеству заслуг и свершений. Но согласись: учителя нельзя назвать по-настоящему высокоэтичным человеком.
Земля приближалась ближе и ближе. Партис отстал — благодаря гравитационной линзе он мог избежать трудностей жёсткой посадки. Женя немного подкорректировала расположение рёбер жёсткости в её коконе, соответственно углу под которым будет входить в поверхность и посадочной скорости оказавшейся немного выше расчётной. Здравствуй Земля. Я вернулась к тебе.
Вернулось, оно вернулось — то, почти забытое ощущение, большого и нужного дела. Понятия не имею насколько я нужен современному человечеству. Наверное примерно так же как четырёхногому табурету пятая ножка, то есть совсем не нужен. Но среди быстроногих одуванчиков мои знания и умения могут пригодиться. Я и не думал, что это так приятно: снова знать, что не зря живёшь и топчешь землю. Пусть сверхлюди занимаются чем хотят на орбите и за её пределами. Здесь, внизу, есть только я, да дружище Галахад, поэтому поступать мы будем так покажется правильным нам и никому более. Этому народу не хватает толчка. Конечно я не собираюсь здесь и сейчас устраивать социалистическую революцию. Это должны самостоятельно сделать угнетённые массы, а если не смогут, то грош цена всем этим массам и их болтовне.
Маститые писатели ещё в моём времени прожужжали все уши об уникальных путях цивилизаций, о недопустимости вмешательства, о том как бы не навредить, не сделать хуже. К чёртям эти псевдогуманистические бредни. И потомков с их высокомерным разделением на «разумных» и «истинно разумных». Они, понимаешь ли, ждут пока творения докажут свою истинную разумность и только тогда на них начинают распространяться братские чувства и взаимопомощь. Тоже мне: человекофашисты недоделанные.
А моя философия проста. Я только здесь смог осознать и сформулировать её. Если видишь нуждающегося в помощи — помоги. Если встретишь не имеющего знаний — научи его. Правда просто? И не надо говорить будто я навязываю им свой собственный путь, своё мировоззрение и свою правду. Да, навязываю. Потому что «уникальный» путь допускающий такие вещи как сожженная дотла деревня русалов не должен существовать. Человечество однажды с потом и кровью прошло долгий путь. Так почему же оно допускает, чтобы другие также бродили во тьме как люди когда-то?
И если подходить с точки зрения юриспруденции, то я, как представитель гораздо более развитой цивилизации, владеющий значительной частью всей суммы её опыта и вооружённый знанием многотысячелетней истории. Именно я не только имею права учить и направлять их, но практически должен сделать это хотя бы только из долга старшего перед младшими. Должен то должен, а получится ли? С запасами у меня не густо. Ни синтез-станка, ни лазера. Практически только меч и ехидный, но полезный рыцарь. Впрочем так даже лучше, честнее. Как бы сказать по современному: этичнее что ли.
А если ничего не получится и я закончу на плахе или виселице — как здесь расправляются с революционерами-неудачниками, легкомысленными потрясателями основы основ. То пусть будет так. Всего один шанс, так же как у смертных. Не думаю, что мне разрешат вернуться сюда со всей мощью высоких технологий: с армией роботов и на комфортабельном планетарном катере.
Но вначале следует рассказать всё, что я узнал об одуванчиках по порядку.
Сейчас идёт третий месяц моего проживания в «Лесных дебрях» — считающегося одним из лучших постоялых дворов города, но на мой взгляд та ещё дыра.
Итак, одуванчики… Я уже говорил, что они очень красивые? И ещё быстрые. Они не знают болезней и не стареют. Вы не сможете отличить по внешнему виду пятилетнего одуванчика и, например, пятнадцатилетнего. Ах да, они ещё рано взрослеют — в полтора или, максимум, в два года одуванчик считается совершеннолетним. Спят одуванчики не больше чем по два часа в сутки. Однажды я услышал, что меня здесь прозвали «сонным гигантом». Не самое худшее прозвище.
И ещё: одуванчики живут всего двадцать лет плюс или минус несколько недель. Всего лишь недель, даже не месяцев. Без боли, без страданий. Они просто ложатся и закрывают глаза. Какого это знать практически точную дату своей смерти? С другой стороны такое знание даёт им время к ней подготовиться. Может быть именно из-за знания об ограничении срока жизни одуванчики очень любят строить разнообразные планы. Каждый из них имеет собственный жизненный план на пять, на десять лет вперёд. Впрочем эти планы достаточно гибки и одуванчики легко изменяют их если в жизни попадётся удачная, но не предусмотренная планом, возможность. Может быть я не правильно называю это явление: не планы, а мечты. Хотя «мечты» тоже не совсем подходящее слово. Я хочу сказать, что у них есть какое-то чувство: предчувствие будущего или пожелания к собственному будущему. Отчасти из этого вытекают их многочисленные «правды» по которым живут разнообразные слои населения. Живи по правде и тогда ты вероятно достигнешь того, чего желаешь — как-то так.