И так по несколько раз на день, за что и получал небольшие «премиальные».
Был жаркий июльский день, когда он в очередной раз с партией «товара» направлялся в сторону рынка.
Вдруг он заметил шагах в двадцати позади себя милиционера, что следовал за ним, с нескрываемым любопытством наблюдая за его правой ногой, вернее за предательски набухшей штаниной.
Быстро сообразив, чем грозит «провал операции» ему и его соратникам, дядя Петя резко остановился.
Остановился и милиционер.
Дядя Петя хлопнул себя по лбу – «мол, как я мог забыть, голова моя садовая», развернулся и пошел обратно.
Милиционер осторожно последовал за ним.
Дядя Петя вошел во двор – настырный милиционер за ним.
Три года службы в полковой разведке отточили смекалку инвалида войны – дядя Петя прямиком направился в общественный дворовый туалет.
В те времена работники милиции еще были довольно деликатными людьми – милиционер остановился у входа и стал ждать.
Дядя Петя вошел в кабинку, снял прищепки и… все содержимое весело «улькнулось» в выгребную яму.
Как ни в чем не бывало, дядя Петя гордо проплыл мимо работника милиции, повторяя про себя народную мудрость – «Не пойман – не вор!».
Было жаркое лето – температура днем доходила до 45 градусов.
К вечеру процесс брожения достиг апогея…
Министерства по чрезвычайным ситуациям тогда еще не было…
Все наглухо закупорили свои окна и молча стали ждать результатов борьбы со стихией…
Только спустя двое суток доблестные ассенизаторы «исчерпали» результаты активной жизнедеятельности обитателей нашего двора…
ЖЭК принял решение о переносе дворового туалета в другое место…
P. S. Через полгода бывший туалет переделали в однокомнатную квартиру и в ней поселился другой работник милиции, который ничего не знал об инвалиде войны – дяде Пете.
Телеграмма
Фишманы были евреями, их было много и от них было «шумно»!
Все взрослые мужчины славного рода Фишманов работали в такси.
Самым успешным из них был Миша – он ездил на ЗИМе!!!
В пятидесятых годах это была самая «крутая» марка автомобиля, не считая ЗИСа, на котором возили только членов правительства, за что его еще называли «членовозом».
В те времена работать в такси было небезопасно – часто по вечерам, под покровом темноты, совершались нападения на водителей.
Расчет был простой – к вечеру в карманах таксиста собиралась вся дневная выручка.
Как правило, грабители просто останавливали такси, садились на заднее сиденье и в самый неожиданный момент били водителя по голове тупым, тяжелым предметом.
Об этих нападениях знал весь город.
Поэтому каждый выезд таксиста на смену напоминал уход добровольца на войну: слезы, причитания и пожелания вернуться «живым и здоровым».
Это настроение передавалось уходящим: они становились нервными, угрюмыми и совсем не похожими на «строителей светлого будущего».
В восемь часов вечера с работы вернулся старший брат Миши и сказал: «Мишка в парк не заезжал!!! И в городе эту заразу никто не видел!!!»
Короткое «Ой!!!», вырвавшееся из женских уст, стало сигналом ко всеобщей панике.
Старенькая мама начала тихо рвать на себе волосы; Мишина жена принялась истерически жалеть детей; дети побежали во двор и рассказали всем, что папу, наверно, убили; соседи, конечно не с пустыми руками, потянулись сочувственной чередой в квартиру Фишманов – каждый принес совет, как нужно вести себя в сложившейся ситуации, и т. д. и т. п.
Было весело!
Дело было ранней весной, когда в природе наблюдаются резкие температурные колебания – ночью мороз, днем оттепель.
Мише Фишману повезло прямо с утра – он взял пассажира «до Обухова»!
Обухов – маленький районный центр в тридцати километрах от Киева.
Районные дороги тогда были грунтовыми.
Схваченная ночным морозом трасса довольно легко «прокатила» по себе черный ЗИМ, но… поднялось над горизонтом теплое весеннее солнышко – дорогу развезло и… Миша вместе с колонной других автомобилей стал дожидаться снижения температуры.
Домашний телефон в те годы был большой редкостью, но Миша, будучи человеком находчивым, еще днем сбегал на почту и «отстучал» родственникам телеграмму.
Телеграмма была самым скоростным средством коммуникации – ее принесли по адресу в час ночи(!), когда в нашем дворе уже дежурили две, как их тогда называли, кареты «скорой помощи», а соседи собирали деньги на похоронные венки!!!
Трясущимися от волнения руками жена «убитого таксиста» развернула листик бумаги и громко прочла: «Не волнуйтеся! Сижу на Обухов – жду на мороз!»
А через пятнадцать минут приехал и сам «убитый».
Такие были времена.
А если это любовь?
Ослепительно красивый бюст Джины Лоллобриджиды, появившийся во весь экран в знаменитом франко-итальянском фильме «Фанфан-Тюльпан», внес в жизнь мальчиков нашего двора смятение, смешанное с хрупкой надеждой на взаимность красавицы-актрисы в недалеком «взрослом будущем».
Чем черт не шутит!
Мне было тогда всего семь лет, но, увидев на экране Джину, я не спал несколько ночей, бесконечно прокручивая в опухшей от мыслей детской головке момент нашей с ней «случайной встречи».
Я очень хорошо представлял себе кульминационную сцену – мое лицо утопает в пышной белоснежной груди, трепетно вздымающейся от любви ко мне…
Но я никак не мог увидеть начало…
Как мы будем объясняться, меня не беспокоило – Джина в фильме прекрасно говорила по-русски, а вот где мы сможем уединиться в нашей густонаселенной коммунальной квартире?…
Это обстоятельство заводило меня в тупик: я ворочался всю ночь на скрипучем кожаном диване, что приобщало к моим страданиям и всех остальных домочадцев, просыпающихся при каждом моем телодвижении.
Очарованность внешностью актрисы заставила меня и моих ровесников посмотреть на окружающих женщин по-другому – мы непроизвольно начали искать «нечто, хоть приблизительно похожее на эталон».
Декольте Лоллобриджиды было неподражаемо, но, как ни странно, мы довольно быстро отыскали наш – подольский эквивалент.
Тетя Женя, по прозвищу «Самогонщица», обладала бюстом, своими размерами намного превосходящим итальянский образец.
Причем, «это место» у нашей тети Жени называлось не на иностранный манер – декольте, а просто – «пазуха» и при этом было многофункциональным.
Чего только ни хранила тетя Женя у себя «за пазухой»: ключи от квартиры, деньги, незатейливую косметику, продукты питания и другие мелкие предметы.
Это впечатляло!!!
Но в остальном тете Жене было далеко до того, чтобы стать «секс-символом» подрастающего поколения: во-первых, она была далеко не красавица, во-вторых, она была бабушкой одного из нас!
Нужен был другой объект!!!
Ее звали Надя!
Думаю, в ту пору ей было лет восемнадцать.
Волосы у нее были светлые, глаза голубые, а главное, грудь небольшая (ну никак не Джина Лоллобриджида!).
Но она была рядом, и видеть ее мы могли каждый день.
Надя работала в поликлинике и обычно возвращалась домой в 6 часов вечера.
Это дисциплинировало всю мальчиковую часть нашего двора. К шести часам нужно было закончить все свои дела, чтобы занять место на лавочке, расположенной на пути следования «объекта».
Лавочка была не очень длинной, и помещалось на ней ровно пять мальчиков. Желающих же занять «место в ложе» было намного больше. Вот и приходилось опоздавшим стоять, что вызывало недоумение у взрослых, ибо стоящие располагались прямо за спинами сидящих, отчего вся композиция напоминала собой детский культпоход в цирк.
Часов у нас не было, поэтому если Надя задерживалась, мы каждые две минуты посылали самого младшего узнавать, который час.
Волнение возрастало с каждой лишней минутой ожидания.
Наконец она появлялась!
Мы умолкали, как по взмаху дирижерской палочки.
В полной тишине она «проплывала» мимо, и вслед ей неизменно летел наш коллективный томный вздох.
Стесняясь смотреть друг другу в глаза, мы еще с минуту сидели молча, после чего каждый отправлялся «усмирять своих эротических демонов».
Так проходили дни за днями…
Казалось, этому блаженству не будет конца, но однажды…
В тот вечер, когда я ровно без пяти минут шесть примчался к лавочке, то к своему неудовольствию понял, что сидячих мест сегодня будет меньше: наш сосед, извозчик Абрам Абрамский уже занял «лучшую позицию».
Теперь не пять человек могли с комфортом наблюдать за «плывущей» Надей, а только три.
Но поскольку я попал в эту тройку, то скоро успокоился, в конце-концов, подумал я, – Абрамский тоже человек!
Все было как всегда: легкое волнение, появление из подъезда Нади, ее проход, поворот наших детских голов вслед, вздох…
И вот тут случилось непредвиденное: Надя еще не успела отойти и на три шага, как в полной тишине раздался громкий голос Абрамского.
А надо сказать, что он был глухим, как тетеря, и потому разговаривал очень громко – почти кричал.
Так вот, увидев, как мы вожделенно смотрим вслед девушке, Абрамский решил дать нам совет: «Шо вы ждете?! – проорал он. – У нее „там“ уже все свободно!!!»
Это услышали все!
Но самое страшное – это услышала Надя!!!
Она втянула голову в плечи и, не оборачиваясь, побежала к своей квартире.
А мы, как по команде, повернули свои головы к говорящему и еще долго сидели с открытыми ртами, пытаясь понять смысл услышанного.
Когда Абрамский ушел, старшие наглядно объяснили младшим, что имел в виду наш взрослый сосед.
Нам всем стало стыдно, и мы, не сговариваясь, перестали коллективно искать «смутный объект желаний».
С этого дня у каждого из нас началась своя «история любви».
2009