Расстроенный умелец вернулся домой. На лестничной площадке его уже ждал слесарь с домкратом в руке.
— Ну что, будем сызнова начинать? — Слесарь деловито плюнул в ладонь.
ЭКСПЕРИМЕНТ
Каждый день аспирант Двуединов требовал книгу жалоб и писал неровным почерком: «Борщ жидкий, бифштекс наполовину состоит из хлеба и в принципе не отличается от котлеты, кофе черный — бесцветный. Пища содержит все, кроме белков, жиров, углеводов и витаминов». Шеф-повар спокойно прочитывал книгу, благодарил клиента за критику и уходил на дымную кухню, где продолжал готовить свои «деликатесы».
И вот аспиранту пришла мысль провести с работником плиты психологический эксперимент. Расчет был на то, чтобы разбудить у повара дремлющую многие годы совесть. Подавляя отрицательные эмоции, аспирант заполнил книгу жалоб только хвалебными отзывами: «Блюда вкусные, высокопитательные, особенно хорош бифштекс — сочный, аппетитный на вид. Хочется от всей души поблагодарить повара за то, что своим искусством он доставляет людям удовольствие».
На лице шефа отразилось удивление, которое затем сменилось беспокойством. Днем позже, стоя за плитой, он уже с тревогой наблюдал за клиентом… На третий день не выдержал, подошел к Двуединову и озабоченно спросил:
— А что, бифштекс в самом деле вкусный?
— Очень! — сказал Двуединов, аппетитно прищелкнув языком.
— И борщ понравился? — растерянно произнес шеф.
— И борщ. Все, все понравилось, дорогой. Вы просто волшебник! — обнимая повара, сказал Двуединов.
Повар ушел в смятении.
— Так, так, начинает действовать, — уже потирал руки Двуединов.
Как-то, прочитав книгу жалоб, волшебник просто почернел. Двуединов ликовал: скоро он будет есть деликатесы. И вот повар самолично поставил перед клиентом поднос с блюдами.
«Кажется, плод созрел», — подумал аспирант и алчно взглянул на еду. Увы! Борщ, в котором одиноко плавал лавровый лист, был прозрачен, как воды Байкала. Бифштекс, как только Двуединов ткнул в него вилкой, рассыпался.
— И теперь вам понравился бифштекс? — испытующе спросил повар, не сводя глаз с клиента.
Двуединов, который в бифштексе обнаружил гвоздь, просто позеленел.
— И эту несъедобную вещь вы называете бифштексом? — не выдержав, закричал он. — А борщ? Это же баланда, а не борщ! И во всем явное недовложение! Я не доверил бы вам мытье посуды! А еще называетесь поваром!
Чем больше распалялся Двуединов, тем спокойнее становилось лицо шефа.
— Вообще-то я не повар, — признался работник кухни, — по специальности я психолог.
— Психолог? — переспросил растерявшийся клиент.
— Да, представьте, обстоятельства заставили сменить работу.
Шеф вздохнул и тонким мизинцем почесал малиновый нос.
— Ясно, — протянул Двуединов. — Поэтому вы и наблюдали все время за мной. Я вам показался интересным?
— Очень. Когда вы стали писать благодарности, я подумал… Но теперь вижу, что вы вполне нормальный человек.
— Да, но почему вы не реагировали на мои первые жалобы? — поинтересовался Двуединов. — Вас ведь, наверное, лишали премии?
— Верно, — откровенно подтвердил повар, — лишали. Но это семечки по сравнению…
Он замялся и неосторожно посмотрел в сторону кухни. Следуя его взгляду, Двуединов увидел там большую, наполненную доверху хозяйственную сумку и все понял…
Повар же, пожелав клиенту приятного аппетита и хорошего здоровья, ушел к себе на кухню.
ПРИБАВКА
После выступления на хозяйственном активе с критикой начальника, Антипов три года ждал обещанной ранее прибавки к зарплате. На четвертый — пошел к начальнику.
— Что там у тебя, Антипов? — не отрываясь от бумаг, спросил руководитель.
— Сидор Матвеевич, я вам уже не раз говорил. Меня не устраивает оклад. Прошу повысить на десять рублей.
Начальник удивленно вскинул брови.
— Тебе, активисту, рационализатору, и только на десять? Ты смеешься, Антипов? Соображай: оклад у тебя сто двадцать, если прибавлю только десятку, то будешь получать одинаково с лодырем Мальковым… Значит, так, Антипов, не меньше чем на четверть оклада при первой возможности! Ты вот меня критиковал, а я тебя повышу в должности. Потому что для меня принципиальность — прежде всего.
«Удивительный человек», — подумал довольный Антипов, выходя из кабинета.
Прошло два года. Прибавки не было. Подчиненный снова обратился к начальнику.
— Хочу получать хотя бы как Мальков.
— Равняешься на тунеядца? — посуровел начальник. — Знаю, все знаю о тебе. Что заочно окончил институт. Изобретатель, общественник, примерный семьянин. Минимум на треть оклада при первой возможности!
Антипов ушел от руководителя озадаченным. Еще через год, встретив Сидора Матвеевича у проходной, он показал пальцем на высоко пролетавших журавлей, потом на синицу, беспечно щебетавшую на дереве, и тяжело вздохнул:
— Лучше десятку.
— Что, десятку? Прекрасному работнику?
Сидор Матвеевич выглядел оскорбленным.
— Не такой уж я прекрасный, — сдерживая раздражение, возразил Антипов. — В рабочее время играю в настольный теннис, делаю часовые перекуры, недавно сорвал срок сдачи отчета. В общем, работаю как Мальков.
— Эх, наговариваешь на себя, Антипов. Далеко тебе до Малькова. Закладывает Мальков.
Сидор Матвеевич выразительно показал на воротник.
Через три месяца инженер ожесточенно бил себя кулаком в грудь.
— Поверьте, пьяница я! Совершил недельный прогул. Дома устроил дебош, попал в милицию. Кроме того…
— Достаточно, Антипов, — оборвал его начальник. — Не могу не поверить тебе. Налицо грубое нарушение трудовой дисциплины и нелады с моралью. Придется понизить тебя в должности. Принципиальность для меня — прежде всего.
ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ СОВЕТ
В кабинете главного режиссера драматического театра зазвонил телефон.
— Никифор Никифорович? Это Тридесятов вас беспокоит. Вы прочитали мою новую пьесу?
— Прочитал. Ну что ж, пьеса хороша. Вот только не современна. Опередили вы, голубчик, жизнь… лет этак на десять. Боюсь, что публика вас не поймет.
— Но вы-то поняли, Никифор Никифорович.
— Так то ведь я… Ну, в общем так: рукопись я оставлю у себя. Соберем худсовет, обсудим, решим. А сейчас, извините, тороплюсь. Нужно отвести в садик племянника Колю.
— Добрый день, Никифор Никифорович! Говорит драматург Тридесятов.
— А-а-а, здравствуйте, здравствуйте, наш самобытный друг! К сожалению, пьесу еще не рассматривали. Нет моего помощника Самозамова. Уехал лечиться в Кисловодск. С секретаршей. У него сердце.
— Никифор Никифорович! Алло! Плохо вас слышу… Как там здоровье товарища Самозамова?
— Не беспокойтесь, ему уже лучше.
— Вот и хорошо. А как растет ваш племянник Коля?
— Уже учится в школе. И надо сказать, учится не плохо. Вчера получил пятерку по химии.
— Ну и отлично. Кстати, вы обсудили мою пьесу?
— Не можем собрать худсовет. Ушел художник Забалуев.
— Куда ушел?
— Никто не знает куда. В понедельник утром, без пятнадцати десять вышел из театра и пропал.
— Может, позвонить в бюро находок, в больницу?
— Не надо, с ним это не впервые. Позвоните через пятнадцать суток.
— Здравствуйте, Никифор Никифорович!
— Здравствуйте, здравствуйте, наш способный друг!
— Скажите, художник Забалуев появился?
— Говорят, что появился.
— Теперь, значит, худсовет соберется?
— Занят наш справедливый критик Инквизиторов.
— Чем занят?
— Чем занят? Минуточку, сейчас я его спрошу… Говорит, что не знает. Ну, в общем, ждите, когда освободится.
— Никифор Никифорович! Это опять я… Критик Инквизиторов освободился?
— Освободился, но нет, к сожалению, Коли.
— Какого еще Коли?
— Моего племянника.
— А-а-а, того самого… школьника? Но при чем тут он?
— Он уже не школьник. Два года как окончил театральное училище. Теперь член худсовета… Ну, в общем позвоните попозже.
— Никифор Никифорович? Еле дозвонился до вас. Скажите, худсовет, наконец, состоялся?
— Да, состоялся. Представьте себе, мнение худсовета было единодушным: пьеса не современна. Отстали вы, голубчик, от жизни… Лет, пожалуй, на десять. Так что отклонили мы вашу пьесу. Будьте здоровы!
АВАРИЯ
В этой галактике было холодно. Когда Петров вышел в открытый космос, он увидел зеленых с большими головами гуманоидов, один из которых, сидя на трубе, работал с каким-то аппаратом. Четверо других, что-то оживленно обсуждая, показывали указательными пальцами в разные стороны.
— Что случилось? — спросил Петров.
— Авария на теплосети. Опять разморозили две планеты, — сказал который с аппаратом и с чувством произнес крепкое словцо.
— Значит, вы электросварщик? — сориентировался Петров. — А остальные кто?
— Известно, начальство…
— Кто же виноват? — не отставал космонавт.
— Начальник косможилуправления Чернодыров. Не подготовился к холодному тысячелетию. Как выяснилось, старые трубы, идущие от Крабовидной туманности, давно не меняли, и они проржавели. А новые ушли налево, пошли на змеевики. Гуманоиды созвездия «Гуси-Лебеди» теперь самогон гонят. В общем, из-за аварии совсем отключили отопление. Теперь все сидят дома в шапках и валенках, паяльными лампами греются и строчат жалобу начальнику галактики. Да что толку, если даже доставят трубы со скоростью света от туманности «Хвосты», пройдет тысячу лет.
— Однако масштабы! — удивился Петров. — Ну, а что с Чернодыровым, наказали?
— Наказали, — усмехнулся гуманоид. — Перевели с повышением, сейчас начальником соседней галактики работает.
«Все как у людей», — подумал Петров и, почесав с затылка шлем скафандра, поплыл обратно.