итоге Замануха получила официальный статус кандидата во внешние колонии с классификационной категорией «туристический объект», а жители статус колонистов. С чем их незамедлительно и весьма помпезно поздравили и тут же вменили в обязанность предоставлять всю соответствующую документацию и, само собой, платить налоги и другие законные сборы.
Но Замануха не была бы Заманухой, если бы и тут не выкинула очередной фортель. Вдруг обнаружилось, что загадочное Место время от времени перемещается и притом в совершенно хаотичном порядке. Всё чаще и чаще потратившие немалые средства на путешествие к заветной цели туристы возвращались домой с чувством горького разочарования и обманутыми надеждами. Всё меньше становилось спецрейсов на планету, всё малочисленнее её постоянное население. А когда вдобавок ко всему из расщелин и тоннелей полезло нечто хтоническое и агрессивное, бурная и полноводная река жаждущих приобщиться к новому чуду света иссохла до размеров небольшого капризного ручейка.
Иссохла, но не иссякла.
Нога предательски дрогнула и всё же соскользнула с пологого, даже на вид ненадёжного выступа. Дмитрий мгновенно покрывшись холодной испариной, успел перехватиться руками за торчащие из стены на уровне глаз камни и замер. Зачем-то посмотрел вниз и наткнулся на испуганный взгляд карабкающегося за ним носильщика-шерпа. Представил, как падает на него, и они втроём – Дмитрий, шерп и рюкзак – нелепо кувыркаясь, летят на дно расщелины.
«И почему я решил, что он шерп? – несвоевременная мысль осторожно постучалась в черепную коробку. – Вроде, и не похож вовсе. Или похож?»
– Ты мне так и не ответил, дядя Дима.
Осторожно, стараясь не нарушить шаткого равновесия, Дмитрий поднял голову. Яса сидела на таком же точно выступе метрах в трёх выше и не только не собиралась падать, но ещё и ногами болтала. А ещё она лыбилась. Не улыбалась, а именно лыбилась, наблюдая за тем, как мужчины изо всех сил стараются удержаться на наклонной плоскости. Дмитрий мысленно чертыхнулся, в сотый раз пожалев, что так легкомысленно отнёсся к сборам, совершенно не подумав про альпинистское снаряжение.
И когда это они перешли на ты? Наверное, после того случая.
На них напали только однажды. На самом деле нападением это назвать сложно, но то, что там произошло во многом изменило отношение Дмитрия и к его положению, и в особенности к Ясе.
Это случилось примерно через час после того, как они вошли в первый тоннель. Тот был достаточно широким, света и воздуха хватало, чтобы не задохнуться и не включать фонари. Но идти Дмитрию всё равно было тяжело. Вездесущий мох, покрывавший стены, пол и потолок тоннеля, люминесцировал жёлтым с оранжевым отливом. Под ногами омерзительно хлюпало, а лёгкие уже начинали подавать мозгу недвусмысленные сигналы, что-де атмосфера здесь хоть и не ядовитая, но и далеко не лечебная. Яса шла первой, легко перепрыгивая через небольшие, натёкшие сто стен и потолка лужицы, и без умолку болтала.
За прошедший час, сам того не желая, Дмитрий успел узнать и про потерянную в соседнем тоннеле серёжку (между прочим, золотую!), и про лопоухого щенка, которого Яса с таким трудом выменяла в порту, а он вырос, убежал, и паучий червь его слопал (тут Дмитрий серьёзно напрягся), и про отца, и про обоих братьев. Про то, что генератор у них давно сломался, а нового на планете днём с огнём не сыщешь. Про жадных и трусливых туристов, которых её брат сопровождал месяц назад (на этом месте Яса замедлила шаг, обернулась и бросила на Дмитрия многозначительный взгляд), и про…
Замыкающий их небольшой отряд носильщик ойкнул. Негромко, но как-то нехорошо. Не ойкают так люди, просто оступившись или попав ногой в лужу. Дмитрий обернулся чисто рефлекторно, ещё не ожидая ничего плохого, и явственно почувствовал, как шевелятся волосы на голове.
Шерп стоял на коленях, прикрыв свою голову руками, а над ним, восседая на рюкзаке, мглилось множеством тонких, безостановочно шевелящихся, сплетающихся и расплетающихся щупалец нечто мерцающее.
Не зная, что предпринять, Дмитрий глянул на Ясу.
Девочка спокойно стояла и смотрела на склонившегося шерпа, и на её лице даже в полумраке тоннеля отчётливо читалась злорадная ухмылка.
– Яса…
Лицо тут же приняло сосредоточенное выражение. В два прыжка девочка преодолела расстояние, отделявшее её от Дмитрия, одним неуловимым движением сорвала с пояса джинсов притороченные узорные рукоятки, в миг вытянувшиеся в плети, и коротко всплеснула руками. Плети послушными дрессированными змеями с шипением сомкнулись на мерцающей мгле и отпрянули назад. Над рюкзаком чавкнуло, брызнуло во все стороны. Мерцание погасло, а в воздухе появился горьковатый привкус.
– Не бойся, дядя Дима, – спокойно сказала Яса, возвращая рукоятки на место, – это кучелапка. Она не опасная. Даже съедобная.
Дмитрий насухо сглотнул. Подходящих слов не находилось.
– Да не бойся, говорю, – улыбнулась девочка, – сказала, доведу до места, значит, доведу. Ты же генератор мамке оставил. Так что всё по-честному.
–Ты мне так не ответил, дядя Дима.
– Ты о чём, – с натугой выдавил из себя Дмитрий, карабкающийся сейчас вверх, проверяя и перепроверяя надёжность выступов и выемок.
– Ну как же? – девочка даже ножками перестала болтать. – Я тебя спросила, зачем тебе Место? А ты мне не ответил.
– Надо.
Дмитрий подтянулся, и наконец-то, с облегчением отдуваясь, уместил седалище на очередной выступ раза в два шире того, на котором беззаботно, будто пичужка на жёрдочке, сидела Яса.
Девочка похлопала белёсыми ресницами, дёрнула плечиком.
– Ну, не знаю, – сказала она чуть погодя, – ладно бы Место силу давало, или жизнь вечную…
Она покусала ноготь на левой руке, осмотрела его и добавила:
– Или богатство, например.
– Счастья всем даром, – не удержался Дмитрий.
Яса перестала терзать ногти, задумалась. Потом решительно покачала головой.
– Нет, ерунда это. Так не бывает. Какое же это счастье, когда оно у всех?
Дмитрий с интересом глянул на девочку. Вот оно, значит, как.
– Я и говорю, – продолжала Яса, – так хотя бы смысл есть. А тут… – она приосанилась, приняла несколько напыщенный вид и проговорила, как прочитала, явно кому-то подражая. – Место покажет каждому то, что он ищет!
И хихикнула.
– Ты сама там бывала? – спросил Дмитрий.
Девчушка одарила его снисходительным взглядом.
– Конечно. Много раз. Только мне не надо к Месту ходить, чтобы знать, чего я ищу. Я и так это знаю.
– И чего же ты ищешь? – не удержался Дмитрий.
Яса ответила не сразу. Развернулась к нему всем телом, чудом не соскользнув. Взглянула прямо в глаза.
– А ты?
Кряхтя и заметно пованивая, к ним подтягивался шерп.
А спустя три часа, два отдающих запахом гнили тоннеля и четыре не слишком сложных и продолжительных подъёма они попали в засаду.
Это была развилка. Обычная, одноуровневая, чуть шире лестничной клетки в доме Дмитрия. За плечами у них остался уже десяток таких. И ничего. Дмитрий и сейчас ничего не слышал и уж тем более не предчувствовал. Только привычно плетущийся за ними шерп вдруг остановился, сбросил рюкзак и сипло и часто задышал, пятясь обратно в тоннель, из которого они минуту назад вышли. Лицо при этом у него сделалось серое, а глаза дикими и огромными.
– Что это с ним? – забеспокоился Дмитрий. – Устал, что ли? Или сердце прихватило? Очень на сердечный приступ похоже. Эй, послушай, у тебя болит вот здесь, за гру…
Узкая холодная ладошка зажала ему рот. Яса стояла перед ним – собранная, сразу повзрослевшая, и говорила глазами. Дмитрий сразу понял, послушно кивнул, медленно, стараясь не делать резких движений, опустился на землю и пополз к валявшемуся в двух шагах пыльному рюкзаку. За грудиной невыносимо защемило, как будто сердечный приступ был у него.
Яса осталась стоять, где была. Маленькая, хрупкая. Сжатая, как взведённая пружина. Уже прижавшись спиной к внутренней стенке тоннеля и стараясь полностью уместиться за рюкзаком, Дмитрий успел увидеть, как из рукояток медленно выползают, извиваясь словно живые, плети. Ластятся расщеплёнными концами к ногам хозяйки, хищно выгибаются в сторону ближайшего тоннеля.
А вот как и когда всё началось, Дмитрий увидеть не успел.
Яса начала раскачиваться из стороны в сторону, делая плавные движения одними кистями и постепенно наращивая амплитуду и скорость. И повинуясь хозяйке, плети тоже пришли в движение, сначала просто взмывая и опадая, а затем превратившись в неразличимые глазом два бешено вращающихся круга по обе стороны от девочки, пока не слились в подобие полупрозрачного кокона, полностью окутав Ясу, оберегая и защищая её.
Из тоннелей, очень напоминавших сейчас Дмитрию жерла огромных пушек, посыпались люди. В основном мужчины, грязные, оборванные, молчаливые. Не давая себе времени на раздумья, подпираемые идущими сзади, они прыгали на девочку, нелепо раскинув руки, натыкались на смертоносный барьер и отлетали, как от стильного пинка – кто с рассучённым надвое лицом, кто с брызнувшей красным располосованной грудью, кто с распоротым до вываливающихся внутренностей животом. Ни криков, ни воплей, ни стонов. Только похожий на завывание ветра пересвист плетей, щелчки и звуки падающих тел.
– Всё, – сказала Яса, тяжело дыша, – устала. Пошли ручеёк искать.
Она была насквозь мокрая, лицо осунулось, чёлка прилипла ко лбу, даже вечно бодрый вихор обессилено поник.
– Блин, футболку испортила. Хорошая была футболка.
Если бы в этот момент Дмитрия спросили – а не стыдно ли ему, здоровому мужику, прятаться при первых признаках опасности за спину девочки-подростка, в половину меньше его и годящейся ему во внучки, он бы просто расхохотался в лицо спрашивающего.
А потом они отыскали робкий ручеёк, и Яса, предварительно заставив мужчин отвернуться, долго отмывалась, смешно фыркая и повизгивая от ледяной воды. Футболку пришлось всё-таки выбросить. Предложенную взамен Дмитрием, Яса раскритиковала в пух и прах, но великодушно приняла, завязав узлом на талии, и в целом обновкой осталась довольна.