— Но результатов ты не получала?
Она еще немного поерзала.
— Я переехала.
— Откуда?
— От матери. Она должна была пересылать мне всю почту, но она не стала. Наверняка за это время многое потерялось.
Их отношения продлились совсем недолго и не дошли до стадии знакомства с родителями. Они были слишком погружены друг в друга и даже почти не говорили о своих родственниках. Он знал только, что ее родители были разведены и она была единственным ребенком.
Элизабет покачала головой, пытаясь собраться с мыслями. Потом оттолкнула кресло и встала:
— Мне надо пройтись.
Он сурово посмотрел на нее, не меняя положения:
— Ты сможешь прогуляться позже. Прямо сейчас мы должны поговорить.
На секунду Элизабет испугалась, что ее сейчас стошнит. Все это было полнейшим безумием, и она чувствовала себя словно кукла, не имеющая ни воли, ни права голоса. Ксандер навязал ей свою волю тогда и пытался сделать это сейчас.
Она снова села. Солнце почти исчезло, его оранжевый край виднелся из-за горизонта, и казалось кощунственным, что в этом райском месте она повторно вынуждена переживать самый болезненный момент своей жизни.
Принесли еду. Элизабет взглянула на красиво сервированные блюда, зная, что не сможет съесть ни кусочка.
— Почему прошение отклонили? — спросила Элизабет, пытаясь хоть как-то взять себя в руки.
— «Не было установлено неизвестных фактов о какой-либо из сторон, а также не было отмечено нарушения закона».
— Но мы же были женаты всего пять дней!
Он вздохнул:
— Возможно, другой судья просто поставил бы печать не глядя. Но этот почему-то решил, что ему виднее. И мы никогда не узнаем почему — он уже умер. Но как ты-то могла об этом не знать?!
— Возможно, мать просто выбросила письмо.
— Но почему ты не стала выяснять? Довольно странно подать прошение и не интересоваться его результатами.
— А ты? — Она отвела взгляд от моря и в упор посмотрела на него. — Разве тебе не показалось странным, что тебе тоже ничего не пришло? В этом смысле мы в одинаковом положении.
— Ну, я-то живу на другом конце света.
— Конечно, гораздо проще переложить ответственность на кого-то другого. И давно ты знаешь?
— Две недели.
— И все это время ты мне не говорил?! — Элизабет была зла не на шутку.
— Я пытался придумать план действий. Кроме того, была надежда, что пресса до этого не докопается. Но это оказалось маловероятно.
— То есть на самом деле тебя волнует только пресса?
— Они пытаются раскопать все, что только возможно, чтобы добраться до меня. Моя семья не знает об этой истории и не должна узнать.
— Ты им так и не сказал? Надо же, как удивительно. — Элизабет даже не потрудилась скрыть сарказм. Ну конечно, он ведь связался с девушкой не того круга.
Она тоже не сказала об этом семье, но по другим причинам. Она не стыдилась Ксандера. Просто была слишком сломлена и унижена произошедшим, чтобы его еще и обсуждать. Мать осудила бы ее, а отец в пику той проявил бы фальшивое участие. Но Элизабет знала, что она — лишь оружие в их вечной войне друг с другом, а на ее жизнь им плевать.
— У нас и без того не самые лучшие времена, не хотелось бы впутывать их еще и в это, — продолжил Ксандер.
— Мне что, нужно проявить сочувствие? — Элизабет не могла поверить, что действительно это выслушивает от человека, который скрыл от нее свою помолвку, воспользовался ее наивностью и затем бросил, даже не потрудившись пощадить ее чувства.
— Я просто ввожу тебя в курс дела.
— И для этого надо было лететь сюда? Мы могли бы обсудить наш развод где угодно, в том числе в Нью-Йорке. Не волнуйся, мне есть что терять, и побольше, чем тебе. Поэтому я, точно так же как и ты, хочу скрыть эту историю максимально надежно.
— Если бы я хотел развода, я давно бы уже тебе сказал.
— Но ты же специально рылся в судебных архивах, чтобы уничтожить следы этого дела, — настороженно сказала Элизабет. К чему он клонит?
— Изначально — да. Но когда я узнал, что официально мы все еще женаты, я передумал. Я хочу возобновить наш брак.
Глава 3
Элизабет была уверена, что он специально над ней издевается.
— Ни за какие коврижки.
— Это ненадолго. Самое большее — на несколько месяцев.
Проходящий мимо официант обратил внимание на то, что они не притронулись к еде:
— У вас все в порядке? Желаете чего-нибудь еще?
— Да. Такси в аэропорт, — сказала Элизабет.
— Но аэропорт уже не работает, — удивился официант.
Вот черт. Элизабет совсем забыла, что здесь запрещены ночные полеты.
— Два кофе, — вмешался Ксандер, и Элизабет воззрилась на него в ярости. Когда официант ушел, она набросилась на него:
— Так вот почему ты притащил меня сюда? Чтобы мне некуда было деваться?
— В том числе. Но и по другим причинам тоже.
— Ну так вот: мне от души плевать на тебя, твою семейку и твои причины. И за ночь ничего не изменится. Я не собираюсь этого делать, все, точка.
Его лицо оставалось все таким же непроницаемым. Он обсуждал все это как обычную сделку, как будто она была просто деловым партнером, в то время как Элизабет не находила себе места от боли, обиды и возмущения.
Когда-то он был для нее всем. Рядом с ним она испытывала счастье настолько острое, что оно походило на боль. Теперь она понимала, что то была вовсе не любовь, — но тогда ей казалось, что именно такой истинная любовь и должна быть. Но она так и не смогла позволить себе попробовать еще раз — мысль об отношениях вызывала у нее панический страх, и она попросту вытеснила это из своей жизни.
Когда все это закончилось, она думала, что умрет. Но это не убило ее, а сделало сильнее.
— Тебе не нужна жена, — сказала она спокойным тоном, несмотря на эмоции. — Скандал с «Тайнами знаменитостей!» не затронул твой бизнес.
— Дело не в бизнесе.
Официант принес кофе, косясь на по-прежнему нетронутые тарелки.
Ксандер положил в кофе ложку тростникового сахара и посмотрел на Элизабет:
— Жена моего брата злоупотребляет алкоголем. Ей диагностировали цирроз печени, и если она не прекратит пить, то через несколько лет умрет.
— Ты имеешь в виду Катерину? — вырвалось у Элизабет. Она была поражена тем, что он рассказывает ей такие личные вещи.
— Ты помнишь, как ее зовут? — удивился Ксандер.
Конечно, Элизабет помнила. Какой смысл вообще разговаривать с людьми, если пропускаешь мимо ушей то, что они говорят? Кроме того, тогда она считала, что скоро познакомится с членами его семьи, которых он упоминал.
— Я не знаю, что будет с Катериной, получится ли у нее излечиться от зависимости, — продолжал Ксандер. — Но все это послужило тревожным звонком для Яниса. Я годами умолял его заняться лечением зависимостей, но только происшествие с женой его напугало. Десять дней назад он лег в наркологическую клинику в США. — Ксандер взял со со стола чашку и сделал глоток.
Эта клиника считалась одной из лучших в мире, и Ксандер искренне желал выздоровления брата. Он не хотел быть свидетелем его смерти. На похоронах Аны он чуть не сошел с ума от вины и горя, и даже не знал, что будет, если и Янис тоже умрет. Он был единственным в семье, к кому Ксандер все еще питал теплые чувства.
— Это хорошо, — произнесла Элизабет более теплым тоном.
— Да. Но он там пробудет не меньше двух месяцев, и Катерина тоже в ближайшее время не выйдет из больницы. Так что я должен заботиться о Лукасе.
— Это твой племянник?
— Да. Ему восемь. — И тут он подходил к самому главному. — Мои родители подали в суд с требованием опекунства. Они считают Яниса и Катерину никуда не годными родителями.
Она нахмурилась в раздумьях:
— Но ты же сам говоришь, что Янис и Катерина в плохом состоянии. Неужели так уж плохо, если Лукас будет жить у бабушки и дедушки?
— В том-то все и дело, — ровным голосом сказал Ксандер. — В нормальном состоянии Янис отличный отец и очень любит своего сына. Но наши мать и отец специально выбрали этот момент, чтобы отобрать Лукаса — когда Янис и Катерина не в силах этому противостоять. Я должен им помочь.
— А где он сейчас?
— В моем доме. Он будет там еще две недели, а потом состоятся новые слушания. Мои родители будут бить по самым уязвимым точкам, чтобы признать и меня неподходящим опекуном.
— Но зачем?
— Из принципа. Этот скандал выставляет меня развратным и аморальным, и единственный способ, каким я могу убедить суд, — это доказать, что я способен взять ответственность за ребенка и у меня есть для этого ресурсы. В качестве женатого человека я буду вызывать гораздо больше доверия. И планы моих родителей пойдут прахом.
— Вот так просто?
Он отхлебнул кофе:
— Наша страна все еще довольно консервативна, и вряд ли у одинокого мужчины много шансов. Но если родители получат опеку, они никогда не отдадут Лукаса обратно. В моей семье уже много лет идет вой на, и они не упустят шанса одержать в ней внушительную победу.
Элизабет сняла очки и нахмурилась, глядя вдаль и явно оценивая то, что он только что ей рассказал.
— Все довольно просто, — продолжал он. — Мы с тобой публично объявим о браке и будем поддерживать его видимость, пока Янис не оправится. А там, возможно, и Катерина встанет на путь исправления.
— А что, если Янис сорвется? Мне опять придется исполнять роль твоей жены?
— Как только он выйдет из клиники, то я устрою, чтобы меня назначили законным опекуном Лукаса на случай отсутствия родителей. Если бы мы раньше знали, что отец и мать собираются забрать Лукаса себе, мы бы уже это сделали. Но мы не ожидали, что они падут так низко. Они его почти не знают.
А стоило бы это предвидеть, мрачно подумал Ксандер. Его родители воспринимают жизнь так же, как бизнес: как игру, в которой может быть только один победитель.
— В общем, все, что нужно, — просто возобновить брак. Я понимаю, что многого прошу…
— Многого?! — Ярость Элизабет не знала границ. — Моему бизнесу конец! Это работает только в атмосфере секретности, а какая тут может быть секретность! Все, чем я занималась все эти годы, будет уничтожено. А как насчет всей остальной моей жизни? Я должна отказаться от нее ради тебя?!