Ксандер знал, что его слова звучат бездушно. Но когда он думал об Ане, то всегда ощущал холодную пустоту внутри. Он не знал, о чем она думала в ночь своей гибели. Но чувство вины за ее смерть будет преследовать его вечно.
Некоторое время Элизабет не двигалась, а просто молча смотрела на него. Он вспомнил, как она страдала, когда он ее оставил, и его вдруг охватила жалость к ней и ненависть к себе. Почему он все время заставляет страдать тех, кого любит?..
Наконец Элизабет произнесла:
— Это правда или просто очередное удачное объяснение для прессы?
— Правда. Наши отношения с ней были кончены, когда я встретил тебя.
Она глубоко вздохнула, затем отрывисто кивнула и вышла из машины.
Оставшись один, Ксандер прикрыл глаза. Элизабет действительно изменилась. Раньше, глядя на нее, можно было сразу сказать, что она думает или чувствует. Но теперь она воздвигла вокруг себя непроницаемую защиту. Но дело было не только в этом: у нее появилась твердая опора внутри. Если та Элизабет была бы абсолютно раздавлена общением с его матерью, эта с легкостью даст сдачи кому угодно. А значит, она без особенных потерь переживет их мнимое примирение. Если, конечно, не считать дела ее жизни, которое будет уже не вернуть.
Размышляя так, он вышел из машины и бросил ключи парковщику. Камера снова застрекотала, но он, не обращая на нее внимания, вошел в лобби отеля. Настала пора разыгрывать спектакль для более широкой аудитории.
Элизабет стояла у стойки регистрации. Ксандер подошел к ней, приобнял за талию и назвал дежурной свою фамилию. Девушка удивленно расширила глаза. Даже на небольшом курортном острове слышали о его «похождениях».
Ксандер подписал формы, и им дали ключ-карты от номеров. Элизабет прочла название коттеджа и чуть было не уронила карту.
— Приятного отдыха! — с намеком сказала девушка за стойкой.
Ксандер взял Элизабет за руку и потянул за собой. Ей хотелось его убить, но пришлось вместо этого пойти за ним в тот же самый коттедж, который он снял для них после свадьбы.
Они прошли по той же узкой каменистой тропинке мимо того же бара на открытом воздухе, в котором играл тот же ненавязчивый джаз. Точно так же благоухали цветы по сторонам тропинки и стрекотали сверчки в тех же самых зарослях травы… Ничего не изменилось. Кроме них.
Ксандер больше не был тем притягательным красавчиком, в которого она влюбилась, даже не зная, что он за человек. Теперь он был закаленным в боях с конкурентами бизнесменом, а по безжалостности мог бы дать фору ее матери.
Кроме того, тогда он ее не любил. Это было просто попыткой выбить клин клином, которая зашла слишком далеко.
Но эти виды, эти запахи и звуки вызвали в ее памяти шквал воспоминаний. В самом начале тропинки он подхватил ее на руки и нес до самого входа в коттедж. Потом опустил, чтобы открыть дверь, а затем принялся страстно целовать у этой самой стены. А потом снова поднял на руки и перенес через порог.
В этом самом коттедже они бессчетное количество раз занимались любовью, и все было хорошо ровно до того момента, когда он поднял трубку, — а потом бросил Элизабет быстрее, чем игрок в крокет бросает мяч.
Тогда она этого не знала, но, оказывается, в тот момент ему сообщили о смерти его невесты.
Действительно ли он расстался с ней до того, как они поженились? Или это лишь очередное красивое объяснение?
Впрочем, теперь-то какая разница. Ее жизнь разрушена, и виноват в этом тот же самый человек, что и в прошлый раз.
Глубоко вздохнув, она вошла в дом. На полу в гостиной лежали ее вещи и чемодан — вероятно, принадлежащий Ксандеру.
— А где служащие? — сухо спросила она. К каждому коттеджу прилагались дворецкий, повар и горничная.
— Я их отослал. Они не явятся, только если мы их не позовем.
То же самое он сделал и в прошлый раз.
В углу главной гостиной была оборудована кухня. Ксандер заглянул в холодильник и достал оттуда бутылку белого вина:
— Хочешь?
— Нет, — сухо ответила она, чуть было не добавив «спасибо», но вовремя сдержалась. Вежливости он не заслужил. — Я пойду спать. Главную спальню уступаю тебе.
По крайней мере, она могла ночевать во второй спальне — ничуть не менее удобной, зато с бонусом в виде отсутствия воспоминаний.
— Но ведь еще совсем рано!
— Чем скорее я усну, тем скорее встану и смогу вернуться в Нью-Йорк.
У нее просто не было сил ни о чем больше говорить. Все и так было настолько плохо, что она мечтала просто на время исчезнуть из этого мира.
— Отсюда мы направляемся в Афины.
— На здоровье, но без меня. Меня ждет работа.
— Элизабет, теперь твоя работа — исполнять роль моей жены. — Он убрал вино обратно в холодильник и достал для себя бутылку пива.
— Я пока не могу с тобой поехать. Мне нужно завершить дела.
— Значит, придется заниматься этим удаленно.
— Это невозможно.
— Мне нужно вернуться к Лукасу. В конце концов, я ему обещал. Или ты считаешь, что я должен нарушить обещание?
— Ну а я тут при чем? Это же твое обещание. Возвращайся в Афины, а я буду позже.
— Ты должна полететь со мной. Чем больше времени мы проведем вместе, тем стабильнее будем выглядеть.
— Мои сотрудники не заслуживают увольнения по электронной почте!
— Компенсация, которую они получат, должна их утешить. Пришли мне реквизиты, я переведу деньги немедленно. И четверть миллиона тебе — считай это авансом. Когда все закончится, получишь остальное.
— А что, если ничего не получится?
Оставалась вероятность, что Ксандер все же проиграет дело. И тогда окажется, что ее жертва бессмысленна.
Глаза Ксандера сузились.
— Только через мой труп.
Элизабет сидела с закрытыми глазами на полу спальни в позе лотоса, надеясь обрести хоть какое-то подобие душевного спокойствия.
Все это просто невероятно. Словно не было этих десяти лет, когда они ничего не знали друг о друге, и сейчас их разделяет всего лишь стена.
Через час после того, как Элизабет ушла в свою комнату, оставив Ксандера мрачно потягивать пиво, она слышала шум воды в душе. И с тех пор ничего, хотя она продолжала напряженно прислушиваться.
Она пыталась осмыслить все, что произошло за эти несколько часов. Как она могла не знать, что брак не отменили? Какое ужасное легкомыслие. Всего один телефонный звонок мог бы спасти ее от всего, что она сейчас переживает. Но тогда и без этого было чем заняться, и ей даже в голову не могло прийти, что прошение отклонят.
К завтрашнему вечеру с делом всей ее жизни будет покончено.
Элизабет уже приходилось переживать масштабные потрясения. Она оставила изначально выбранный путь и не просто выжила, но процветала. Когда все это закончится, она начнет все с нуля, как уже делала. Но, чтобы не остаться в нищете, ей придется несколько месяцев изображать любящую супругу мерзавца, который во всем этом виноват. Практически невыполнимая задача, учитывая, что он вовлек ее в это обманом и шантажом и ей хочется оторвать ему голову.
Элизабет оставила попытки медитировать и пошла в душ.
Это тоже не помогло. Через полчаса она была все так же взвинчена, как и до этого. Стены комнаты словно давили на нее; сейчас бы лучше всего было прогуляться. Надев халат, она вышла из комнаты. Прислушалась, но, кажется, вокруг было тихо.
Она с опаской взглянула на дверь, ведущую в комнату Ксандера. Вроде бы закрыто. Лунный свет лился в гостиную сквозь большие окна. Секунду поколебавшись, она подошла к двери во внутренний дворик-патио и выглянула наружу.
Вилла находилась в горах, и отсюда был чудесный вид на залив Святого Франциска. На воде качалась легкая рябь, а по пляжу ходили парами маленькие фигурки. Сердце Элизабет защемило, когда она вспомнила, как и они с Ксандером гуляли там под луной.
Она распахнула дверь и вышла наружу, в теплую густую тьму карибской ночи. В небе висела огромная луна, все заливая своим светом.
Воздух наполнял запах жасмина — он всегда сильнее всего пахнет ночью. Именно запах заставил ее сморщиться от внезапно нахлынувшей боли — словно она снова вернулась в те дни, когда Ксандер еще ее не предал, когда она думала, что нашла любовь всей жизни. А потом он отмахнулся от нее, выбросил, как безделушку, и ее жизнь разбилась, словно стеклянная статуэтка.
Услышав шаги за спиной, Элизабет взяла себя в руки.
— Красивая ночь, правда? — сказал Ксандер, вставая рядом с ней у балюстрады. Его голос звучал менее напряженно, чем вечером.
— Была.
Он раскатисто рассмеялся. Когда-то он делал это гораздо чаще, да и чувство юмора было у него неплохое.
— Ну перестань злиться, Элизабет.
Она слегка повернула голову, чтобы на него посмотреть, и сразу же пожалела об этом. На нем ничего не было, кроме черных трусов. Она почувствовала запах цитрусового геля для душа.
Не только его плечи стали более крепкими, но и вся его фигура. Когда-то он был стройным юнцом, которого по ошибке можно было принять за серфера; сейчас же его тело дышало мужественностью. Годы не просто потрепали его, но заставили возмужать.
Внизу ее живота вдруг зародился жар, начавший растекаться по всему ее телу. Она снова переключилась на пляж:
— Надо было сразу сказать про Лукаса, а не устраивать все эти махинации с фотографом.
— У меня не было времени тебя уговаривать, а позволить тебе отказаться я не мог.
— Ну значит, ты должен понимать, что я не могу не злиться.
— Мне очень жаль. — Он положил ладони на балюстраду.
Элизабет посмотрела на него. Красивые загорелые сильные руки, покрытые темными волосами. Но почему она помнит их в таких подробностях? Даже маленький шрам на левой. Она ощутила еще один укол боли.
Ну что ж, по крайней мере, до ее мыслей папарацци не доберутся.
Она снова разозлилась, думая о том, как его шпионы докладывали ему о ее жизни. Пока он развлекался с красотками, у нее не было ни интрижки, чтобы сравнять счет, и вся ее жизнь была похожа на историю чопорной старой девы из книжки XVIII века.