Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга пятая
Глава 1
Всесильный председатель Комитета государственной безопасности СССР Юрий Владимирович Андропов скоропостижно скончался на 65-м году жизни в ночь с 12 на 13 апреля. В новостях по радио об этом сказали ближе к обеду, а вечером объявили и в программе «Время». Глядя на торжественно-мрачное выражение лица Кириллова, в своих очках чем-то даже похожего на покойного, я думал, что поданная мною Шумскому информация сработала. Это же наверняка Владимира Борисовича и его товарищей рук дело, решивших уберечь страну от ввязывания в Афганскую мясорубку.
Интересно, как они угробили главного чекиста страны… Отравили или применили что-то более изощрённое, типа радиоактивного элемента, запрятанного в стене его кабинета или вовсе в кресле? Хотя радиацией травить — не один день, а то и месяц нужно, а тут вроде как скоропостижно.
Ладно, Бог с ним, или чёрт — это уже как в Чистилище рассудят. Вспомнилась секретарша с рожками, очередь из свежих покойничков (вернее, их душ), мой куратор архангел Рафаил с носовым платком… Интересно, душа Юрия Владимировича там сейчас или её уже распределили?
Так, хватит уже, оборвал я себя. Конечно, любопытно, какие перемены теперь произойдут в обществе в связи с уходом этой значимой фигуры и несостоявшегося генсека. Однако тут, скорее всего, обойдётся без моего участия. Пока буду пребывать в роли стороннего наблюдателя. А если всё же представится случай что-то исправить в силу моих целительских или, напротив, вредительских способностей, как я называл их про себя… Что ж, если это пойдёт на пользу общему делу — почему бы и нет? Хотя, безусловно, вредить мне особо-то никому и не хотелось, разве что совсем уж какому-нибудь подонку.
Уже на следующий день после похорон Андропова было объявлено, что кресло председателя КГБ СССР занял его первый заместитель Семён Кузьмич Цвигун. Фигура, конечно, не такая знаковая, как его предшественник, но, в отличие от покойного босса, хотя бы воевал, а не отсиживался в тылу якобы по состоянию здоровья. Ещё и орденоносец — его краткую биографию прочитали в новостях, объявляя о новом назначении.
Единственное, что меня смущало — править Комитетом Цвигуну не так долго, поскольку он должен покончить самоубийством на фоне неоперабельного рака лёгких. В принципе, я могу ему помочь. Надо будет только заполучить его в свои руки и, самое главное — посмотреть, как он будет себя вести. А то, может, проявит себя ещё хуже Андропова. Такого и спасать не захочется.
В понедельник, 16-го апреля, в ординаторской зазвонил телефон. Оказалось, на проводе был не кто иной, как парторг института Сергей Сергеевич Мелехов.
— Товарищ Коренев, я слышал, вы своими иголками настоящие чудеса творите, — начал он издалека.
— Ну-у… Скорее, это не чудеса, а наука, — осторожно поправил я его.
— Не суть, — вздохнул он. — Я вот просто подумал, может, вы и с моей болячкой попробуете что-нибудь сделать?
— А что у вас за болячка?
— Коксартроз, он же артроз правого тазобедренного сустава, уже который год мучаюсь. По результатам рентгена вторая-третья степень. В последнее время прямо-таки каждый шаг даётся с трудом. Даже среди ночи иногда просыпаюсь от боли.
— Ого, это серьёзно.
— Ещё бы, — грустно вздохнул он. — Хрящи совсем истёрлись, я будто прямо слышу, как кости трутся друг о друга. Мне даже уже предлагают в инвалидную коляску сесть. А какой из колясочника секретарь парткома? Это уже увольняться придётся. А мне всего сорок девять.
На раздумья мне хватило всего нескольких секунд. Всё же, насколько я слышал, Мелехов был нормальным мужиком, почему ему не помочь…
— Вы вот что, Сергей Сергеич, сможете заглянуть ко мне в отделение, скажем, в субботу утром?
Мелехов дал добро, и в ближайшую субботу лежал на кушетке моего кабинета, где я проводил сеансы иглоукалывания. Я решил, конечно же, воздействовать на кости и хрящи с помощью ДАРа, потому что при всей своей чудодейственности иглам такое не под силу. Но пациента, конечно же, разубеждать в этом не стал. Не хотелось являть в очередной раз чудо, а то для нашего парторга подобное никак не соотносится с научным коммунизмом, отрицающим всё, что тянет на понятие сверхъестественного.
А лечить придётся оба тазобедренных сустава, а до кучи и коленные тоже, так как в процессе ходьбы из-за больной ноги на другую шла дополнительная нагрузка. Ко всему прочему желательно укрепить шейки бедренных костей.
И вообще исцеление я собирался растянуть на три сеанса. Первый был основным, я ко всему прочему заблокировал нервные окончания, о чём и сообщил пациенту, так что боли тот больше испытывать не будет. На следующий день Мелехов повторил свой визит, а во вторник был последний сеанс, после которого от недавней хромоты парторга не осталось и следа. Мужик был вне себя от счастья, отказывался верить в то, что его нога совершенно здорова, а в итоге прямо в кабинете пошёл плясать вприсядку, да ещё так здорово, что я только головой покачал от удивления.
— Забыл уже, как так плясать можно, — счастливо улыбаясь, прокомментировал Мелехов. — Думал, никогда уже вприсядку не станцую. Я ведь в юности в народном хоре занимался при ДК «ЗиЛ», у нас там ещё и хореографическая группа была. Так я считался одним из самых перспективных танцоров. Правда, потом номенклатурная работа затянула, не до танцев стало… Кстати, Коренев, не думал о том, чтобы подать заявление в кандидаты?
— Члена КПСС?
— Ну да. Мне кажется, ты по всем параметрам тянешь на коммуниста.
Хм, подумал я, так-то заманчивое предложение. Сейчас КПСС — это вам не ничего не значащая партия времён Зюганова, а реальная сила. И быть её частью не только почётно, но и, как бы это пошло ни звучало, выгодно.
— Это надо обдумать, Сергей Сергеич, — наконец сказал я.
— Обдумай, я тебе, если что, сам лично рекомендацию напишу.
А на следующий день в отделение позвонил Лебедев, и предложил после работы прогуляться. А вот с какой целью — не уточнил. Я же не стал его расспрашивать, и потому остаток рабочего дня гадал, о чём он собрался со мной говорить.
Сергей Михайлович ждал меня, как договаривались, на Петровском бульваре.
— Я машину отпустил, — сказал он. — Предлагаю на твоей доехать до Тверского бульвара, там и прогуляемся.
Пока ехали, я сообщил ему о предложении Мелехова.
— Ну а чего тут думать, конечно, подавай заявление, — уверенно заявил Сергей Михайлович. — Тем более если сам парторг тебе рекомендацию даёт. А это в стенах института — большая сила. Да и на уровне райкома партии, я думаю, тоже. Тем более после того, как ты его, можно сказать, на ноги поставил, он твой должник. Не стоит упускать такую возможность… Кстати, с начальницей ЗАГСа мой человек договорился, она вас завтра лично примет, не нужно будет в очередях сидеть. Только какой-нибудь презент ей сделайте, не с пустыми же руками идти.
— Ну это само собой, — кивнул я.
Погода, конечно, не шептала, весна выдалась прохладной, и в середине апреля температура днём редкий раз поднималась до отметки плюс 10. Тем не менее генерал предпочёл пешую прогулку и, припарковав машину в переулочке у начала бульвара, мы не спеша двинулись в его противоположную сторону.
Недавно прошёл дождь, и приходилось периодически обходить лужи. Ветерок дул прохладный, я невольно зябко поёживался, подняв воротник пальто, а вот генералу, казалось, всё было нипочём.
— Скажи, Арсений, а какие у тебя отношения с нашими коллегами? — неожиданно спросил Лебедев, не поворачивая головы.
— Какими? — удивился я. — В больнице?
Генерал чуть заметно улыбнулся.
— С коллегами, что на площади Дзержинского сидят.
Я даже остановился от такого уточнения, остановился и Лебедев. О как, неожиданно… И что тут ответить? Для начала я решил немного закосить под дурачка.
— А с чего вы взяли, Сергей Михайлович, что у меня имеются какие-то отношения с вашими коллегами?
— Понимаешь, — ответил он, заложив руки за спину, — приезжал недавно ко мне один товарищ… Хороший товарищ. Мы с ним ещё по Высшей школе КГБ знакомы. Я там преподавал в своё время. Ну и он там работал. Потом пути наши разошлись. Хотя друг друга из вида не теряли, перезванивались, встречались иногда… Ну так вот. Когда мы наши рабочие вопросы обсудили, там уже начался разговор за жизнь, и я рассказал, что дочь замуж собралась. Тот удивился. Не рано мол, да и учится ещё. Потом стал про тебя спрашивать. Кто, что и вообще… Ты понимаешь, в один прекрасный момент я понял, что у генерала (а он, как и я, генерал-лейтенант) вопросы-то не праздные, а уж больно профессиональные. Особенно когда я рассказал, как ты людей лечишь. В общем, когда он понял, что я понял, что не просто так он свои вопросы задаёт, то быстро перевел разговор в другое русло, и через некоторое время откланялся. Вот теперь хочется мне узнать, как и чем ты наших смежников заинтересовал?
Я пожал плечами:
— Ну, даже если и заинтересовал, Сергей Михайлович, то что с того?
Он снова медленно двинулся вперёд, я держался справа, стараясь идти в ногу.
— Понимаешь, Арсений, мы — семья. Нравится тебе это или нет, но семья для меня очень важна. Особенно спокойствие в семье. Ты становишься членом нашей семьи, как, впрочем, и мы становимся частью семьи твоей. Поэтому если в семье возможно появление каких-то трудностей, проблем, то их лучше предупредить. Ты со мной согласен?
— Конечно! Профилактика — наше всё! — расплылся я в улыбке.
— Я рад, что ты умеешь шутить, но вопрос серьезный.
— Скажите, Сергей Михайлович, а ваш этот знакомый, он из какого управления?
— Интересный ты всё же человек, Арсений. Девяносто девять процентов населения нашей страны даже и представить себе не могут, что в КГБ есть какие-то управления. Интересно если я тебе номер скажу, то это для тебя что-то будет означать?
— Нет, конечно, это я просто так спросил. Так вот к вашему вопросу…
Ну а дальше я рассказал о солнечном ударе, после которого у меня якобы и появилась способность к исцелению. Как я начал эту способность развивать, чего достиг. Рассказал, как в один прекрасный момент ко мне пожаловал представитель конторы, как подробно с ним разговаривали.