Утреннее солнце ярко светило в окно, в воздухе в его лучах летали редкие пылинки.
Рывком поднявшись с кровати, огляделся и понял, что спал на диване в небольшой комнате. Судя по тому, что на стене висели несколько фотографий Ступина в военной форме, я ночевал в его квартире.
– Дядь Леша, – обратился к нему, – как мы сюда попали.
– Как попали? – усмехнулся тот. – Молча. Ты вчера, как поел, сразу заснул и дрых без задних ног до сегодняшнего утра. Даже не просыпался, когда тебя переносили в машину и потом несли по лестнице. Кстати, как себя чувствуешь? – встревожено спросил он. – Мы у тебя на затылке такую шишку обнаружили. Сейчас голову не кружит?
– Не, дядь Леша, все путем, – сообщил я, – есть только хочется.
– Это мы сейчас организуем, – бодро сказал он и отправился на кухню, показав перед этим, что и где лежит в ванной комнате.
Я стоял под струями горячей воды и чувствовал себя отлично. Грязь, собравшаяся на мне за время пребывания в подвале, смылась темными потеками и, я впервые за последние дни чувствовал себя чистым. Одевшись, прошел на кухню, где Ступин поджарил яичницу с беконом и помидорами. У бабушки помидорные кусты в теплице еще только зацветали, поэтому я с аппетитом начал поедать нехитрое творение холостяка.
– Значит так, – сказал Ступин, усаживаясь напротив. – Мы тут с твоим отцом помараковали и кое-что надумали. Он сегодня уже уехал в Гривки. Маме твоей такую срочность объяснил, что появилась возможность тебя отправить заграницу. С Павлиной Поликарповной он беседу проведет, та будет молчать, как рыба. Потом заберет твои вещи и прямиком сюда. – Тут он усмехнулся. – Мария Павловна так хотела с ним поехать, еле отговорился. А ты побудешь у меня, пока отец не приедет. Из квартиры ни ногой. Причину сам знаешь. Все понятно?
– Понятно, – нарочито печально ответил я. Надо было стараться не выходить из образа тринадцатилетнего мальчишки. – А папа меня действительно хочет отправить заграницу? – был мой следующий вопрос.
– Так точно, – подтвердил Ступин. – Поедешь в Лозанну будешь там учиться, и жить, а мы здесь слегка повоюем.
По идее следовало завалить собеседника вопросами, как поступил бы любой мой сверстник, но мне просто было лень заниматься расспросами. Я нисколько не сомневался, что сегодня вечером дома все будет рассказано в подробностях.
Похоже, Алексей Иванович несколько был озадачен отсутствием бурной реакции с моей стороны, однако вида не подал и стал одеваться. Еще раз, предупредив меня о запрете на прогулки, он ушел на работу.
Оставшись один, я снова улегся на диван и продолжил раскачку каналов. Источник в моем внутреннем зрении сейчас казался ровным, светящимся ярко белым цветом шариком около сантиметра диаметром. С грустью представив, сколько времени понадобиться для его увеличения до прежнего объема, приступил к тренировке.
Видимо в какой-то момент я заснул, потому пришел в себя оттого, что меня кто-то тряс за плечо. Открыв глаза, увидел встревоженное лицо Ступина.
– Все в порядке, Алексей Иванович, – попытался я его успокоить, – никак выспаться не могу.
Тот принужденно засмеялся, но посматривал на меня подозрительно.
– Обычно я на обед домой не хожу, – сказал он. – Но сегодня решил придти, тебя надо накормить, да и посмотреть, на всякий случай, чем ты занимаешься.
Он вытащил из сумки несколько алюминиевых судков и выставил их на стол. По знакомому запаху я сразу определил происхождение обеда. Ступин готовкой не заморачивался, купил все в ресторане.
Было жутко неудобно за свой аппетит, но я съел свою порцию первым и попросил добавки. Однако Алексею Ивановичу такое отношение к еде понравилось.
– Вот это, брат по-нашему, по-армейски, – одобрительно сказал он.
В ответ я только кивнул, продолжая подбирать куском хлеба остатки подливы.
Раскачка каналов и источника требовали усиленного питания, поэтому нужно было пользоваться любой возможностью подкрепиться.
Сообщив, что приедет часов в пять вместе с отцом, Ступин снова ушел на работу.
Как ни странно, но после еды спать не хотелось, однако, пошарившись по квартире, приличных книг у хозяина квартиры я не нашел. На полочке стояли лишь несколько потрепанных боевиков с жуткими иллюстрациями. Я по-быстрому пролистал парочку и понял, что ничего толкового в них нет. Поэтому включил телевизор и начал искать новостные передачи.
Долго искать их не пришлось, по местному каналу как раз говорили о таинственной смерти нескольких человек в бомбоубежище дома N24 по улице Ленина.
Молодая девушка-репортер, стоя около дома, рассказала историю обнаружения убитых, потом начала опрашивать людей, выходящих из подъезда. Те отвечали односложно и спешили пройти мимо. Только какая-то бабуля громко начала кричать, что она давно предупреждала, что в подвале обосновались бандиты. Но ни милиция, ни прокуратура никаких мер по ее заявлению не принимали. Что касается убитых, то ей их нисколько не жалко.
Смотря телевизор, я не мог не отметить, что он намного компактней наших, и показывает гораздо лучше. Правда, из памяти Сережи я знал, что сейчас смотрю передачу по японскому телевизору, которых в Советском Союзе пока немного. Увидев в его воспоминаниях громоздкий ящик, с блеклыми цветами и отсутствием дистанционного управления, понял, что отставание Ханьской империи в этом совсем небольшое. Но тут начали снова показывать уголовную хронику и я прилип к экрану, стараясь понять о чем говорит диктор.
Когда, пару часов спустя, в комнату зашли батя и Ступин, я все еще сидел у телевизора.
– Ого! – воскликнул отец. – Леха, видал картину? Опять сидит у телика, нет, чтобы книгу умную почитать.
Я ехидно ухмыльнулся.
– Папа, привет! Что же касается твоего замечания, покажи мне здесь такую книгу.
Ступин слегка покраснел, а отец сделал вид, что не понял о чем речь.
– Так, вот твоя одежда, переодевайся, – деловито заговорил он. – Сейчас едем домой, маме про твои приключения ни слова. Она ничего не знает.
– Мне собраться, только подпоясаться, – сообщил я и начал переодеваться в свой деревенский прикид.
– Пап, как там бабуля? Не очень переживает? – спросил я между делом.
– А ты, как думаешь, – зло сказал отец. – Лекарства пьет, весь дом корвалолом пропах. Она ведь сразу смекнула, что тебя украли, поэтому телеграмму мне на работу отправила.
Мы попрощались со Ступиным и спустились к машине. Около нее стоял, незнакомый молодой парень. По характерным движениям, и поведению было понятно, что у него за плечами, имелось какое-то диверсионное подразделение.
– Ясно, – подумал я. – Отец всерьез собирается воевать.
– Познакомься Гена с моим сыном, – обратился отец к нему. – Ты его еще не видел. Парень, улыбаясь, протянул руку и довольно крепко пожал мне ладонь. Однако его глаза продолжали тщательно сканировать окружающее. На ухе у него был закреплен наушник с микрофоном. Мне не надо было долго искать, с кем он может держать связь. На другой стороне улицы стояла восьмерка с тонированными стеклами.
Гена заметил мой взгляд в сторону машины и сказал, обращаясь к отцу.
– Михаил Александрович, а паренек у вас наблюдательный, вмиг охрану срисовал.
– А, то, – ответил батя и уселся на водительское место. Гена и я залезли на заднее сиденье, и мы тронулись.
Когда отец открыл дверь в нашу квартиру, мама нас уже встречала на пороге. Она сразу ринулась ко мне и начала обнимать и целовать.
– Сережа, как я по тебе соскучилась! – приговаривала она
Я же чувствовал себя очень неловко. В памяти Сергея мама представала красивой темноволосой женщиной, не лишенной некой солидности. Но для меня она казалась просто очень красивой девушкой с крупной грудью, которая сейчас уперлась в мою тощую грудную клетку. А в руках у меня оказалась упругая гибкая талия. И я с ужасом почувствовал, как начал твердеть некий орган, размерами не больше стручка.
Когда я все же смог выбраться из ее объятий, отец, с усмешкой глядя на мое красное вспотевшее лицо, сказал:
– Маша, перестань его тискать! Сколько можно повторять! Парень взрослеет, стесняется твоих обжималок.
Семейный вечер, к сожалению, не удался. Родители начали ссориться уже за столом, и причиной был не я. Мама, хоть и не с восторгом, но положительно отнеслась к идее моей учебы в элитном пансионате в Швейцарии. Но когда батя завел разговор, что ей тоже не мешает поехать со мной, тут все и началось.
– Ты никогда не воспринимал меня всерьез! – кричала она. – Считаешь, что моя научная работа яйца выеденного не стоит? Я прекрасно знаю, зачем ты хочешь меня отправить с Сережкой. Чтобы на свободе со своими бл….
Тут она резко заткнулась и посмотрела на меня. Я же продолжал пожирать ужин, делая вид, что ничего не слышу. В глубине души мне не нравилось малодушие Сережкиного отца, если бы он рассказал жене, как обстоят дела, все было бы гораздо проще. После ужина обсуждение продолжилось без меня. Я же удалился в свою комнату. Развалившись на диване, я разглядывал красочные плакаты с Шварцнеггером и БониМ на стенах. Кассетный магнитофон Акай привлек на время внимание, но музыку включать не хотелось. Я, было, погрузился в размышления о своей дальнейшей жизни, когда передо мной материализовался Ефимка.
– Сейчас он был одет в синюю курточку и такого же цвета брюки, его борода была тщательно расчесана, впрочем, как и волосы на голове.
– Ты здесь, какими судьбами? – удивился я.
Домовой скорчил гримасу и тяжело вздохнул.
– Вот она молодежь, никакого вежества в помине нету. Да, что я жалуюсь! Яблочко от яблони недалеко падает. Бабка твоя Павлина такая же в точности.
Он уселся на стул напротив меня и, качая коротенькими ножками, спросил:
– Степушка, так, как насчет нашего уговора, силушки мне передать?
У меня на лице нарисовалась улыбка..
Так ведь никакого уговора пока не было, – уточнил я.
– Ну, как же так? – встревожился тот. – Ты же сам сказал, как только силы наберешь, сразу мне чуток подкинешь, а за мной не заржавеет.