– Вы не ремонтная бригада! – вспылил Хэл. – По словам моего подчиненного, вы выполняете работу консультанта и эксперта. Ваш контракт не активирован – следовательно, вы не попадаете под правила выполнения внекорабельных ремонтных работ…
– Я думал, что устная договоренность… – я предпринял еще одну попытку объясниться.
– Пх… – Хэла просто распирало презрение. – Вы наверху постоянно заключаете устные договоренности, а мне приходится держать целый штат юристов, который расхлебывает последствия таких договоренностей, – его опять понесло.
– Чего вы, собственно, хотите? – осторожно уточнил я.
– Вы должны немедленно перебазировать судно за пределы зоны технического контроля Паутины.
Я оглянулся на запаркованный рядом с Паутиной «Диоген» – маленький кораблик, на котором я привез манипулятор.
– Работа уже выполняется, – сказал я. – Я должен быть уверен в том, что она войдет в контракт.
Я ожидал очередного душераздирающего монолога, но Хэл внезапно сделал крутой поворот.
– Конечно, – согласился он. – Мы вполне можем включить эту работу в контракт по стандартным расценкам. Но вы должны покинуть зону прямо сейчас.
Он даже не спросил, починил я Паутину или нет.
– Я перебазирую свое судно, – осторожно сформулировал я фразу. – Где его запарковать?
– Я отправил вам параметры новой орбиты, – сказал Хэл.
«Панорама» показала конвертик входящего сообщения. Я вызвал дистанционный контроль «Диогена».
– Понадобится некоторое время на разогрев двигателей, – предупредил я, активируя ходовой блок и скармливая бортовому компьютеру координаты.
Двигатели «Диогена», которые использовали в качестве рабочего вещества пары металлов, обладали множеством преимуществ, но требовали не меньше получаса на разогрев.
– Сообщите контролю, когда прибудете на место, – сказал Хэл и отключился.
Я выдохнул.
– Ничего себе, – нервно сказала Лера.
– Ты все слышала?
– Каждое слово. Как он включился в канал?
– Думаю, добыл данные у Алекса. Кстати, почему у нас не активирован контракт? Алекс обещал его прислать.
– Его прислал не Алекс, а Хэл. Я едва не подмахнула его не глядя, но вовремя остановилась.
– Почему?
– Несколько подозрительных пунктов. Наша ответственность сформулирована очень широко – по такому контракту мы многовато на себя берем. Я показала его Ефимовичу, потом разбудила Натана и отправила документ ему на анализ.
Натан был юристом-практикантом, который время от времени консультировал нашу команду. У него был живой ум, цепкая память и хватка закаленного бойца, что компенсировало его молодость и некоторую неопытность.
– Дело осложняется, – сказал я.
– То есть?
– Пока контракт не подписан, я не имею права тут работать. Не говоря уже о доступе к системам Паутины. Алекс заверял меня, что все утрясет, но если Хэл решит вцепиться в нас по поводу законности и ответственности…
– Наверное, поэтому он на тебя и налетел. Наверняка они писали переговоры, чтобы зафиксировать факт.
– Кажется, Алекс меня макнул. Поищи информацию – что за фрукт этот Хэл? Глубоко не копай – я пока хочу понять, ждать от него подвоха или нет.
– А что тут понимать. Этот человек – ходячий подвох. Может, свернешься пока? Разберемся с контрактом, а там…
– Поздно. Уже есть факт незаконного вторжения и незапланированных работ. Если все бросить, Хэл потопчется по нам по полной. Активировать контракт сейчас тоже рискованно – мало ли что случится дальше. Вилка.
– Что будешь делать?
– Попытаюсь решить все малой кровью. Паутина уже начала работать. Алекс обещал вернуться после полуночи. Я прослежу, чтобы он подписал официальный акт о замене манипулятора, об исправности Паутины, и тогда – свалю отсюда. Возможно, с некоторой суммой на счету.
– Звучит разумно. Если не произойдет ничего непредвиденного.
– Да. Если не произойдет, – согласился я и вспомнил о царапинах на платформе.
Перебирая руками, я подтянулся ближе, чтобы посмотреть на царапины – и обнаружил кое-что еще. На темном «загаре» платформы, словно новые заплатки на старой одежде, россыпью сияли новые детали. Болтики, крепления, пластины корпуса, антенна маркера, новые поручни.
– Здесь много новых деталей, – сказал я, щелкая встроенной в шлем камерой.
– Что в этом странного?
– Их слишком много.
Я открыл в «Панораме» присланные Лерой логи. Делая пассы, просмотрел наудачу несколько файлов – длинные, скучные логи на миллионы строк с датами, служебными сообщениями, видами работ. Собрав все в один большой файл, я в три шага просеял его – только неисправности, затем только замены деталей, затем мелкие поломки, пропажи, недостачи, сбои в работе по причине неисправности железа. Получившееся отсортировал по дате и запихнул в скрипт визуализации. График получился даже слишком наглядный.
Несколько месяцев назад станцию поразила эпидемия пропаж мелких деталей. Детали пропадали так часто, что Паутина отдала часть линии по литью в вакууме для производства метизов – гаек, крепежа, болтов. Пропадали не только они: пластины теплообменников, антенны, конвейерные штанги – список был длинным.
– Неудивительно, что Паутина «расхворалась», – подумал я вслух. – Очень сложно работать, когда тебя растаскивают по кусочкам.
– О чем это ты?
– Думаю вслух. Хочешь интересных картинок?
– Непристойных? – весело спросила Лера.
– Мммм. Не совсем так, – сказал я, отправляя ей график.
– Опа, – по-мальчишечьи удивилась Лера. – Внезапно. А исходники?
– Это из тех логов.
Защелкали клавиши – Лера проверяла мои цифры. Я живо представил, как она висит в своем офисе со «скорлупками» на глазах, бегая пальцами по антикварной механической клавиатуре. Одно из больших окон бюро выходило в оранжерею, а в офисе пахло карамелью и свежезаваренным кофе. Все баловали Леру, стараясь привезти что-нибудь снизу.
В пространстве Лера оказалась четыре года назад. Ее привезли в медицинскую миссию Виноградника с неизлечимой на Земле болезнью опорно-двигательного аппарата. Через три месяца внизу разразился кризис, и на орбиту перестали доставлять грузы – начался Голодный год.
Медики и невесомость поставили Леру на ноги. Ей понравилось в пространстве, а возвращаться было некуда – кризис забрал всех, кого она знала внизу, и лишил ее дома.
– Твое мнение? – спросил я, нарушив затянувшуюся паузу.
– Или Алекс занялся контрабандой мелких метизов и прочих скобяных изделий, или…
– Или?
– Здесь моя мысль останавливается.
– Однако, факт. Плюс три исчезнувших манипулятора.
– Факт, – согласилась Лера. – Что могло случиться со всем этим добром в вакууме? Ты же не думаешь, что кто-то возник из глубин космоса и отгрыз кусок Паутины?
– Ты о чем вообще?
– Космические пираты там или злобные пришельцы, – Лера вложила в эти слова максимум иронии. – Мы все знаем, что их тут полно. Но интересуют их не метизы, а ценные грузы, урановые стержни…
– …женщины, – подсказал я.
– Грррр! В общем, ты не находишь, что воровать метизы как-то мелко?
– Я бы даже сказал, «мещански». Кстати, Паутина вполне могла сделать это и сама.
– Сошедший с ума «великий ум»? – зловеще прошептала Лера.
– Не обязательно. Какой-нибудь сбой в управлении дронами. Программный баг.
– И маленький, беззащитный дрон переходит в режим задумчивого коллекционирования гаек и шплинтов?
– Или, например, начинает переставлять их с места на место. Я на такое насмотрелся.
«Панорама» отрапортовала о том, что инжектор «Диогена» разогрет. Я подтвердил запуск двигателей. «Диоген» полыхнул дюзами и медленно уплыл из виду.
– Не сходится, – сказала Лера после минутного размышления. – Если бы это был один дрон…
– …то график бы не рос так стремительно. И остались бы следы в логах. Хотя дрон мог быть и не один.
– Может, все-таки «великий ум» свихнулся? – предположила Лера. – И поправил логи задним числом?
– Ты заметила, что эпидемия началась незадолго до того, как у Алекса пропали спутники?
Мне почему-то представился Хэл с шуруповертом наперевес, вершащий мелкий саботаж под покровом ночи пространства.
– Угу, – сказала Лера. – Это настораживает.
– Слушай, а мы можем посмотреть такое у других заводов?
Я представил, как она пожимает плечами и рефлекторно поправляет микрофон гарнитуры.
– Так они тебе и открыли свои логи. Коммерческая тайна, бла-бла-бла.
– А по косвенным признакам? Предположим, наши таинственные любители мелких металлоизделий посетили и их тоже, тогда…
Меня прервал внешний вызов. Увидев идентификатор, я напрягся, предчувствуя неприятности. Это был Степан Павлович – он же Дядя Степа, он же – старший инженер Бублика. Дядя Степа был в мрачном настроении.
– Мы платим тебе недостаточно?!
– В смысле?
– В смысле – завтра запуск сборки Бублика. С чего ты начал подрабатывать на стороне, тем более у наземников?
– Это простая консультация. Алекс попросил…
– Попросил! – взорвался Дядя Степа. – Мне сейчас звонили юристы Хэла. Этот стервятник из «Тхонсина» облизывается на Виноградник уже полгода, желая урвать какой-нибудь кусок. Помнишь Зеркало?
Зеркало, останки которого ныне покоились в L-3, начали строить еще двадцать лет назад, но не достроили из-за урезания бюджета. Два года назад Виноградник взялся за достройку. И Зеркало разбилось.
– Этот человек заработал на нашем провале кучу денег, – продолжил Дядя Степа. – Теперь мы затеваем постройку, в которой ни ему, ни какому другому наземнику не светит ни крошки.
Мне вспомнилась реплика Алекса про планы Хэла на реактор из L-5.
– И что? – продолжал Дядя Степа. – Мой главный технарь, человек, которого я…
– Ты считаешь, я могу тебя подвести? – спросил я.
– Я считаю, что этот человек найдет любую лазейку – и не тебе тягаться с его сворой юристов. Сейчас «Тхонсин» и «Тяжпром» разрабатывают новую коммуникационную сеть – взамен разрушенной во время кризиса.