– Знаю – «Решето». Они уже год как его пилят.
– Это очень большие деньги. И они не хотят делиться с Виноградником – поэтому будут нам пакостить.
После кризиса транснациональные корпорации рассматривали космические проекты как возможность освоения бюджетов и не желали делиться ими с кем-нибудь еще. Тем более с независимым поселением вроде Виноградника.
– Что я должен делать? Разорвать контракт? – напрямик спросил я.
Дядя Степа только досадливо крякнул и отключился без дальнейших комментариев.
«Диоген» отрапортовал о том, что достиг точки парковки и погасил скорость. Я отдал команду погасить двигатель.
Цепляясь попеременно за платформу и сетку вокруг нее, я полез дальше. Мне хотелось еще посмотреть на свежие детали. Лера молчала. Настроение было паршивым. Дядя Степа был прав – пытаясь помочь Алексу, я сунулся в потенциальный капкан.
«Бип!» – внезапно подал голос датчик радиоактивности.
– Ого, – сказал я, поворачивая на источник излучения. – Лера, на Паутине есть что-нибудь с атомной начинкой?
«Бип-бип!»
– Ты имеешь в виду реактор?
«Бип-бип-бип!»
– Нет, тут, на конвейере.
«Бип-бип-бип-бип!»
– Нет… Насколько я знаю, нет… Я посмотрю. Не поджарься там.
Радиоактивность быстро росла. Ориентируясь по усиливающемуся писку радиометра, я осторожно выглянул за следующий радиатор.
– Ух ты.
– Что? – спросила Лера.
В волейбольной сетке, закрывавшей баллистический конвейер, запутался дрон. Точнее, то, что от него осталось после столкновения с палетой баллистического конвейера.
– Тут мертвый дрон.
– Мертвый?
То, что он мертвый, было понятно при первом взгляде – корпус был сплющен и порван вдоль швов. Рядом плавала заготовка в палете – ей тоже досталось.
– Почему станция не сообщила о потере дрона? – спросила Лера. – Как он умудрился попасть под руку?
В дроны была прошита последовательность операций, и отдельная программа следила за тем, чтобы они не попадали в подобные переделки.
– Все просто, – тихо сказал я, хорошо рассмотрев мертвеца. – Это не дрон Паутины.
– Что?!
– Это чужак.
Радиометр тревожно пищал. Дрон был с автономным реактором, и столкновение вызвало утечку. Я не стал приближаться – только переключил камеру на дальнобойный объектив. Дрон-чужак висел в сетке, растопырив клешни. Он был крупнее пауков и явно рассчитан на автономные полеты. Чужак выглядел винегретом из разнокалиберных деталей, судя по швам, соединенным автоматизированной сваркой. Рядом с дроном плавал какой-то комок – присмотревшись, я опознал в нем мелкую сеть.
– «Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца», – сказала Лера, получив фотографии. – Откуда эта жуть взялась на нашу голову?
– Из ночных кошмаров фаната паропанка? – предположил я.
– Я бы не удивилась. Чистый Франкенштейн.
Я осторожно отодвигался, пока радиометр не замолчал.
– Отправь сюда Лиса с саркофагом и «мортусами», – мы так в шутку называли дронов для дистанционных манипуляций с «горячими» материалами. – Пусть отбуксируют чужака к лабораториям. Займемся им позже.
– Это наш расхититель метизов?
– Не знаю.
– Если это он воровал запчасти – зачем они ему могли понадобиться?
– Им.
– Им?
– Кто-то же его сделал, – сказал я. – Этот чужак не появился тут сам по себе. Где-то его собрали. Возможно, что не его одного. Скорее всего, он – часть роя таких же, как он, чужаков.
– Что-то типа дронов Паутины? – продолжила мою мысль Лера.
– Да.
Вызвав на «Панораме» карту, я отловил на ней метку «Диогена» и отдал автопилоту скафандра приказ следовать к суденышку. Переключив режим, я открыл в «Панораме» фотографии. Нашел ту, на которой был модуль связи чужака, увеличил, вырезал кусок и отправил его Лере.
– Мне нужны данные про этот трансивер.
– Это у него модуль связи такой?
– Да. Сможешь найти?
– Уже нашла. Лови.
Пришедший файл был старой pdf-кой – как бы не фотокопия бумажного варианта. Я открыл его и бегло пролистал до спецификаций.
– Еще вот что. Мне нужны данные по радиодиапазону за год или за два. Вот на эту полосу частот, – я продиктовал ей данные по спецификации. – У кого-то они должны быть.
– А номера счетов картеля Вонг на орбитальной бирже?
– Это важно. Схема довольно старая. Сомневаюсь, что сейчас в этом диапазоне остались какие-то рабочие передатчики, так что…
– Хочешь узнать – с кем он связывался?
– Именно. Такие обычно работают в «муравьином режиме». Если так – они должны обмениваться данными, – я помолчал, потом добавил: – Может быть, в этот самый момент они собираются растащить на части еще какой-нибудь объект.
– Или уже растаскивают, – мрачно заметила Лера. – Я попробую найти данные, но это займет время.
Забравшись в шлюз «Диогена», я проверил скафандр радиометром и, убедившись, что ничего горячего с собой не прихватил, избавился от него.
– Лис отозвался. Говорит, он сможет только завтра. Его «мортусы» кому-то понадобились.
– Хорошо. Дрон вполне можно оставить на месте до завтра. Если Хэл не пожелает платить – пусть решает эту проблему сам.
– Кстати, ты просил посмотреть что-нибудь по Хэлу.
– И?
– В открытом доступе только скучнейшая биография. Сорок пять лет. Начал свое дело в двадцать шесть. Через три года бизнес пошел в гору. В тридцать один обратил свой взор на космос. Через пять лет стал одним из крупных совладельцев «Тхонсина» – но без доступа в директорат. Области интереса – энергетика и телекоммуникации. Два года назад он сорвал совершенно фантастический куш. Когда разбилось Зеркало, он перехватил у Виноградника очень большой энергоконтракт.
Я понял, что все еще в термокомбинезоне. Поймав скафандр, притаившийся рядом с вентиляционным отверстием, я повесил его в шкаф на просушку. Состыковав технологические порты скафандра со шкафом, я расстегнул термокомбинезон.
Включив гигиенический блок, я выдавил воду из системы подачи и начал растирать ее по телу. «Диоген» был обставлен спартански – душевой модуль тут не был предусмотрен, но в невесомости можно было обойтись и без душа. Вода была прохладной – я специально выставил температуру на минимум. Влага распределялась тонкой пленкой по коже. Нужно было только следить, чтобы отдельные капли не отправились в путешествие по кабине.
Чужака собрали под какую-то конкретную задачу. Под какую? Автономный полет, движок, манипуляторы… Сеть. Он был непохож на сборочных дронов Паутины, на монтажные дроны, на спасательные дроны, но было в нем что-то знакомое. Он был заточен под поиск и буксировку. Ловец и транспортировщик. Ловец – кого? Или чего?
Вытираясь, я сделал неловкое движение – но успел поймать каплю воды в воздухе, пока она не приземлилась где-нибудь еще. Рассеянно посмотрел на мокрую руку. Капли. Метеориты… Ловец метеоритов? Нет. Но что-то близкое.
– Ты еще тут? – спросила Лера.
– Да. Как дела с радиочастотами?
Она вздохнула.
– Так сложно?
– Пришлось поднять старые связи.
– И?
– Мне пообещали данные из обсерватории в L-3 и «Всевидящего ока» в L-2. Но у них нет свежих данных. В диспетчерской Виноградника вроде должны быть свежие – я даже пыталась очаровать диспетчеров, но мои усилия пропали втуне – никто не отвечает на запросы. Пришлось оставить сообщение.
– Когда я улетал с Виноградника, там была огромная толпа и несколько лоцманских ботов стояли под парами. У них сейчас должно быть горячее время – из-за Посылки и из-за Бублика.
– Я вот что хотел спросить, – я наконец поймал мысль. – Кто у нас занимается метеоритами в околоземном пространстве?
– Вот прямо метеоритами? Здесь, в околоземном?
– Не знаю. А что-нибудь близкое? Проблемы безопасности полетов какие-нибудь?
– У НАСА, до того как их распродали, вроде бы был отдел. Сейчас… поищу. Вот. Обсерватория по безопасности полетов. Расформирована десять лет назад. Когда «Тхонсин» скупал госагентства, к нему перешли активы НАСА. Полное название – «Департамент по космическому мусору».
– Конечно! – я хлопнул себя по лбу, упустив полотенце.
– Что?
– Я пытался сообразить – под какую задачу собран чужак?
– И?
– Под сбор космического мусора!
– Под сбор… чего?
– Космического мусора, – терпеливо пояснил я. – Обломки космических аппаратов после аварий, станции с орбит захоронения и так далее.
– А, ну да. Все то безобразие, что творилось до Генеральной уборки. Сколько лет назад? Хочешь сказать, что он такой… Такой франкенштейновый…
– Потому что использует найденное в пространстве – те части, которые исправны. А те, что неисправны, идут в движок как рабочее тело. Или в вакуумное литье для новых деталей.
– А метизы он ворует потому, что…
– Потому, что у него старые базы данных. Он просто не отличает мусор от не-мусора.
– А откуда он берет ядерные материалы для реактора?
– Хороший вопрос. Ты помнишь, какая именно часть Зеркала пропала?
– Да. РИТЭГи для автономных станций, реакторный блок, часть отражатель…
– Вот именно. Теперь Алекс. У него пропали спутники, так?
– Да. Со стандартными ядерными… – Лера ахнула.
– Вот именно. Стандартными – и ядерными. Подозреваю, что это только часть общей картины. Я не удивлюсь, если мы в ближайшее время узнаем, что эпидемия пропаж случилась не только на Паутине. С точки зрения чужака тут просто кладезь железа, пластика, микросхем… ядерных материалов.
– Кстати, у нас над Виноградником висит реактор для Бублика, – сообщила Лера. – И собственно реактор Виноградника тоже, как ты выразился, – кладезь. И в L-5 у «Тхонсина» есть лакомый кусочек. Да и у Паутины свой реактор.
– Такие системы должны уметь сортировать мусор, – сказал я. – Но что-то мне подсказывает, что дело не в этом.