Зак весь излучал заинтересованность.
Алена подумала, что сейчас он спросит, сохранился ли у Эндрю этот список. Но он спросил другое:
– У вас есть пробы астероидной заразы?
– Да, они сохранились. Лабораторный отсек корабля не пострадал. Он хорошо защищен. Главное тому доказательство – мы все еще живы и ничем не заразились, кроме драконьей эмпатии.
– Зак? – насторожилась Алена. – Что ты задумал?
– Пока не знаю. Мне надо подумать. Одному.
Но один он не остался.
Он пошел в драконий вольер и впервые взял в руки золотокрылого детеныша. Тот посмотрел на Зака большими янтарными глазами. Тихо пискнул.
– Я знаю, малыш. Однажды я уже не спас своих близких. Теперь спасу.
Он просидел в вольере около часа, прислонившись спиной к Ириске и укладывая в голове все детали. Драконыш, сосредоточенно попискивая, перебирался с одной ноги Зака на другую, потом – на руку и снова – на ногу.
Затем Зак вернулся в жилой бокс. Планк с Аленой встретили его подозрительно-напряженными взглядами.
– Значит, так, – заявил он с порога, не дав никому открыть рот. – Капитан Эндрю Планк свалился на Ганимед уже зараженный «астероидной лихорадкой».
– Что? – вскинулась Алена.
– Однако независимая исследовательница удаленных миров Алена Дворникова, следуя каким-то своим мотивам, улетела днем раньше. После чего с ее кораблем оборвалась связь. Но главное – она чиста от лихорадки. Так что – пусть с ней разбирается правительство Новой Руси, если сочтет нужным.
– Зак?.. – судя по глазам Алены, она уже догадывалась, куда он ведет.
– Все животные на Ганимеде погибли от лихорадки, включая анабиозных, – поскольку в день обнаружения капитана я заходил проверить их состояние, еще не зная, что принес заразу в жилой бокс.
– Зак!
– Я тоже заразился. Я успел утилизировать тела капитана и животных, чтобы минимизировать источники заразы, для ее изучения будет достаточно моего тела.
– Зак!!!
– Может, меня даже наградят, – он криво усмехнулся. – Посмертно.
– Не смей! Прекрати! – Алена кинулся к нему, попыталась ударить кулаками в грудь, но он перехватил ее руки.
– Однажды я мог помочь сестре и ее сыну. Мне надо было лишь приехать к ним вовремя, но я не захотел. Я не был занят, мне ничего не мешало, но – я не приехал и не предупредил других… Кажется, у вас, русских, есть поговорка – что-то про дом на краю. Я был таким. Мой дом всегда стоял на краю, и остальное меня не касалось.
– Зак, мы все ошибаемся…
– Они погибли, а семья отвернулась от меня. После этого я ушел в космос. Торчал на чужой планете, четко выполнял инструкции, колол себе эликсир от старости зачем-то. Для чего продлевать жизнь, если ты не живешь?
– Зак, мы найдем другое решение, ты будешь жить! С нами, с драконами. Ты все начнешь сначала.
– Да заткнись ты, – он легонько ее оттолкнул. – Нет другого решения. Капитан Планк, разве я не прав?
– Похоже, что прав. Полностью исчезнуть – хотя бы на время – из поля зрения можно только так.
– Корабль Алены вместит какое-то количество зверушек, включая разбуженных анабиозных. Я знаю, как в базе данных космодрома сместить дату на несколько дней назад. Однажды он сам сглючил и перепутал даты, пришлось переставлять – нас всех инструктировали на случай мелких неполадок.
– А я знаю астероиды, где точно искать не будут.
– Зак, я прошу тебя…
На Зака обрушилась чужая боль – боль Алены, ее попытки сдержать слезы, ее жгучее желание спасти всех, включая и его, Зака. И он подумал, что врачи на Земле, объявившие первую экспедицию сумасшедшими, не так уж и не правы. Невозможно постоянно пропускать сквозь себя чужие чувства и при этом сохранять здравый рассудок. Люди пока к такому не готовы. За очень редким исключением. Себя Зак таким исключением не считал.
– Улетайте бегом, пока я не передумал. Собирайте вещи, я выведу часть драконов из анабиоза, прикинем, сколько поместится на корабль. Лишних придется усыпить – лучше так, чем их снова… на цепь. Потом передадите мне заразу. Я все сделаю, когда вы улетите.
Алена открыла рот.
– Ни слова больше, – остановил он. – Действуем! Быстро!
Зак стоял в смотровой космодрома и наблюдал, как смыкается купол за улетающим кораблем Алены Дворниковой – изящным серебристым эллипсом.
Он еще немного выждет и вернет космодрому правильное время. Потом поднимется на корабль капитана Планка, снимет скаф и разнесет лабораторию с ядовитыми образцами.
Потом спустится на базу и, наконец, напишет рапорт.
Жить ему осталось недолго, но эти короткое время он действительно ПРОЖИВЕТ!
Далия Трускиновская, Дмитрий ФедотовЕсть ли жизнь на Марсе
– Ну, все, приехали! – громко объявил Романов. – Мы – на опорной орбите. Высота – триста, скорость – три с половиной, вращение в плоскости экватора.
Он обвел взглядом остальных членов международного экипажа, еще сидевших в противоперегрузочных коконах. Выглядели они презабавно – из коконов торчали только головы, и оттого люди сильно смахивали на вылупляющихся бабочек.
Они все-таки долетели! Он благополучно довез всех до загадочной Красной планеты. Шутка ли – восемьдесят пять суток в абсолютной пустоте, от которой тебя защищает лишь тонкая титановая скорлупа обшивки космолета.
– Не слышу заслуженных аплодисментов пилоту, сеньоры и сеньориты! – чуть капризно продолжил Романов. На испанском, официально утвержденном для экипажа языке общения фраза прозвучала особенно высокомерно.
– О, вы неподражаемы, команданте! – хихикнула сзади Наталья Быстрова, единственная женщина-физик, сумевшая преодолеть все рогатки и препоны отборочной комиссии Международного космического центра. – Если вы так же виртуозно сможете доставить нас на поверхность и не промахнуться мимо грузового модуля хотя бы на десяток километров, я вас публично расцелую!
Сергей невольно сжал зубы. Эта женщина, которой следовало по замыслу авторов проекта стать буквально второй половинкой Романова, дабы поддержать мир и гармонию в экипаже, на деле оказалась настоящей занозой – волевой, независимой, острой на язык и имеющей обо всем свое мнение, чаще всего не совпадающее с остальными. Причем на Земле, во время полуторагодового тестирования экипажа на макете миссии, Быстрова вела себя тихоней и почти синим чулком. Это было хорошее время – маленький рай в изолированном геодезическом куполе на прокаленном морозами плато острова Девон, ландшафт которого сильно напоминает марсианский, где обкатывали почти всю будущую марсианскую технику.
Но как только «Арес» стартовал с орбитальной платформы над Тихим океаном, в девушку словно бес вселился! И ведь не заменишь, не отменишь! Пришлось почти три месяца терпеть ее подначки и остроты и с тайной завистью наблюдать за счастливыми парами китайцев и американцев. Те демонстрировали едва ли не образцовые отношения. Ну, с китайцами Сергею было все понятно: партия приказала влюбиться и жениться – они и рады, никаких сомнений. У американцев, пожалуй, отношения складывались несколько сложнее. Романов так до конца и не разобрался: то ли рыжий ирландец был приставлен опекать не в меру самоуверенную и решительную креолку, то ли она полностью подчинила его своей воле и он готов был мчаться к ней на любой чих?..
– Если сеньорита соблаговолит сидеть тихо и смирно до момента посадки модуля на грунт и не станет тыкать своими нежными пальчиками в разные кнопочки на пульте командира, то весьма вероятно, мы совершим действительно мягкую посадку в нужном месте! – Произнеся эту фразу, Сергей постарался как можно суровее посмотреть на плутовку, которая ослепительно улыбалась ему во весь рот.
– Я прослежу за сеньоритой Быстрово, – тихо сказал всегда серьезный Лю Цянминь, навигатор и гений электроники. – Можете спокойно работать, командир.
Старательные китайцы, идеально выучив испанский, стали даже имена и фамилии товарищей произносить на манер уроженцев солнечной Иберии. И Сергей всякий раз не мог сдержать улыбки, когда его называли «Серхио».
– Спасибо, дружище! – искренне улыбнулся китайцу Романов. – Итак, коллеги, начинаем отработку посадки. У вас в распоряжении примерно десять часов. Еще раз проверьте все свое хозяйство, чтобы ничего не забыть, потому что вернуться за ним не получится. Лю, пожалуйста, полный расчет траектории с известными координатами – мне на пульт через час…
Астронавты зашевелились, один за другим покинули противоперегрузочные коконы и разлетелись по корабельным отсекам. «Арес» готовился к первой встрече со знаменитым тезкой…
Челнок в облаке рыжей пыли медленно опустился на шесть выдвижных ног, качнулся и стабилизировался. Погасло бледное водородное пламя, гул и рев стихли. Молчание…
– Ну, вот мы и дома, – сказала через минуту Наташа.
Сергею в ее словах почудилась нотка сожаления. Он бросил быстрый взгляд на свое запястье, где рядом с циферблатом часов светилось круглое окошко «дружка» – психоэмоционального контроллера. Главным его назначением, по замыслу создателей, была оценка в реальном времени настроения марсонавта и уровня его коммуникабельности по отношению к остальным членам экипажа. Предполагалось, что устройство поможет избежать конфликтных ситуаций при решении жизненно важных задач непосредственно на планете и повысит выживаемость экспедиции в целом.
В теории все звучало убедительно, и теперь марсонавтам предстояло проверить контроллеры на практике. Обмануть же хитрое устройство было практически невозможно. Сейчас «дружок» Романова продемонстрировал желто-оранжевую палитру скрытого напряжения и недовольства по отношению к Быстровой. Только этого не хватало!..
– Лю, передаю тебе бразды правления! – поспешно произнес Сергей и с облегчением вздохнул.
На «Аресе» командиром был он, но на поверхности команду должен был возглавить Лю Цянминь, самый серьезный и ответственный человек из всех, кого знал Романов.