– Похоже, мнения разделились, – выжидательно говорит Люстиг. – Предвижу, чем все закончится, но, Светла, слово за вами.
– Домой, – ни секунды не раздумывая, отвечает та.
– Я обязан был предложить такой вариант, – упрямо говорит Эрик.
– Мы это оценили. Но мне не нравится, что мнения разделились. Где угодно, только не в моем экипаже. Если необходимо, я готова потратить пару минут, чтобы склонить фанатиков и колеблющихся на сторону здравого смысла.
Люстиг с удовлетворенным выражением салютует ей, а Монк добавляет:
– Любое содействие с моей стороны, мэм. Вплоть до силового.
– Полагаю, вы шутите, – иронически парирует Эрик. – У меня черный пояс по карате-фудокан.
– Не в моем экипаже, – жестко повторяет Светлана. – Малейший эксцесс, и отделаю обоих так, что родная мама не узнает.
– Я обязан был предложить и такой вариант, – ухмыляется Монк.
– Приступайте, командир, – говорит Люстиг.
– Стартовая готовность.
– Есть, командир.
– Пуск всех систем.
– Есть, командир.
– Пуск двигателя.
– Есть, командир… Fuck. Пуск двигателя не прошел, мэм.
– Вижу, сэр. Стоп всем системам. Отбой стартовой готовности.
– Ach so!..
Когда холод сделался невыносимым, Светлана велела надеть скафандры. Даже без подогрева, от собственного тепла в них было намного лучше. Она ушла в каюту и попыталась уснуть, но лежать в громоздких доспехах было неудобно. Тогда она сползла на пол, но сон предал ее. Зато в голову полезли дрянные мысли.
Светлана вышла в темный коридор, слабо подсвеченный люминофоровыми указателями. Спустя несколько шагов она споткнулась о чьи-то ноги.
– Это я, – сообщил Неб. – Берегу энергию. У меня осталось немного пилюль, но этим нельзя злоупотреблять из-за риска привыкания.
– Медик есть медик, – прокомментировал из сумрака Монк. – Здоровье приговоренного превыше всего.
Он сидел на полу рядом с Небом, обхватив себя руками. В некотором отдалении, свесив голову, дремал Эрик. Монк приглашающе потеснился, и Светлана с готовностью втерлась между двумя мужчинами. Толстая ткань скафандра снимала все вопросы.
…Белый песок со следами босых ступней. Обломки мелких раковин. Темное от загара плечо. Крохотная морская звезда на ладони. Звезде не нравится чужое внимание, она хочет домой, в морскую волну…
Светлана открыла глаза. Голова была неудобно пристроена на плече Монка, ужасно затекла шея.
– …или на Майорку, – негромко говорил Монк. Заметив, что женщина проснулась, спросил: – Вы были на Майорке, Светла?
– Я была на Венере, – проворчала та, крутя головой. – А сейчас торчу в двухстах милях над какой-то дурацкой планетой.
– Два солнца, ни одно из которых не греет, – сказал Монк. – Ископаемый лед, смерзшийся песок, темное небо, холодный мир. А на Майорке тепло. Море, пляж… И вы. – Он сделал красноречивую паузу. – В купальнике.
– В свое время имела хождение занятная теория, – сказал Эрик. – Поскольку в вакууме нет сколько-нибудь серьезного движения молекул, то и теплообмен космического аппарата с внешней средой затруднен. Следовательно, сейчас мы должны были бы изнывать от жары и думать о том, как сбросить лишнее тепло.
– О дьявол, – проворчал Монк. – Я не прихватил купальные шорты.
– Они вам не понадобятся, сэр. Не все теории подтверждаются на практике.
– «Ловелл», инцидент пятилетней давности, – сказала Светлана.
– Там было другое, – возразил Монк. – Полетела система охлаждения. И ее довольно скоро починили.
– На «Свалинне», как я слышала, тоже было довольно жарко.
– Нарушение ориентации в изрядной близости к Солнцу. Они летели неуправляемо, как камень. Райнер многое мог бы вам поведать. Вы знаете, что у него температура внутри скафандра доходила до ста двадцати градусов?
– Это выше точки кипения, – сонно заметил Неб.
– Я имел в виду – по Фаренгейту, дружище, – сказал Монк.
– Да, – промолвил Эрик. – Гораздо чаще корабли остывают. По многим причинам. Как, например, наш «Гиппарх».
– Жаль, – сказал Монк. – Я знаю людей, которые неплохо смотрелись бы в купальнике.
– Дался вам мой купальник, – огрызнулась Светлана.
– Почему именно ваш? – игриво осведомился Монк.
– Вы сами сознались на пресс-конференции, что в купальнике выглядите паршиво.
– Я все слышу, – промычал Неб, не открывая глаз.
– Я тоже, – сказал Эрик. – Врожденная деликатность мешает мне в том признаться.
Светлана фыркнула.
– Еще пара сексистских реплик, и я вас обвенчаю, – предупредил Неб. – У меня дядя священник, я знаю ритуалы.
– Какого культа, старина? – спросил Монк.
– Расслабьтесь, не вуду.
…Снежные колючки в лицо, под лыжами распахивается бездна, восторг под сердцем, холод в животе, несколько мгновений безумного полета, и кубарем в сугроб… Холодно… Холодно…
Кажется, она снова задремала.
– …Дорогое, бессмысленное удовольствие, – негромко вещал Эрик. – Ни у одной корпорации нет планов строительства станций в дальнем космосе.
– Не было, – поправил Монк. – За два миллиарда лет многое могло измениться.
– Надеюсь, наше исчезновение надолго отбило охоту к шалостям с квантовой физикой. Арпионный привод должен был появиться лет на сто позднее.
– Это вам доктор Калошин напел? – спросила Светлана, потягиваясь.
– Он только о том и говорил. Но его не слушали. Всем хотелось эффектных событий. Прорывов и подвигов.
– Туда и обратно, – сказал Монк. – Простая миссия. Позитивный опыт испытаний на коротких дистанциях. Что могло пойти не так?
– Наверное, нам и следовало погибнуть, – сказал Эрик. – Чтобы все наконец поняли: прогресс свершается не подвигами, а трудами.
– Какой идиот включил в мой экипаж фаталиста? – задумчиво осведомилась Светлана.
Монк хохотнул, а Эрик пояснил:
– Но ведь так и есть. Мы все одиночки. Нам не к кому возвращаться.
– Кто была та женщина? – спросила Светлана. – С малышом?
– Моя дочь, – ответил Чан. – У нее своя жизнь. Я уже двадцать лет вдовец.
– Идите к черту, Эрик, – лениво молвил Монк. – Лично я обязан вернуться. Мне нельзя погибать. Иначе Палома Флорес скажет: мужик облажался, лететь должна была я… А у вас какая мотивация, Светла?
– Две кошки, – ответила та.
Эрик сдавленно хихикнул, повозился и вдруг затих, словно щелкнули выключателем. Монк подался вперед, дабы убедиться, что Неб крепко спит. Затем произнес вполголоса:
– Послушайте, Светла. Насчет Грегори…
– Монк, вы не обязаны со мной откровенничать.
– Велика вероятность, что мы здесь застрянем… Гм… Надолго. Хочу, чтобы у вас не оставалось иллюзий насчет моей репутации.
– А они у меня были? – фыркнула Светлана.
Монк засмеялся.
– Вам виднее, – сказал он. – Я не бросал Грегори в Пантеоне. Он покончил с собой. Мы нашли тело и прочли послание на регистраторе.
– Продолжайте, – сказала Светлана.
– Грегори был болен. Неважно, чем именно. Важно, что недуг отразился на адекватности мышления. Ему втемяшилось свести счеты с жизнью не где-то, а на Меркурии, ближе к Солнцу. В Пантеоне… Странные представления о вечности. Как ему удалось обмануть все комиссии, разговор отдельный. Психотики бывают весьма изобретательны и убедительны. Всю правду знали члены миссии, а еще ограниченный круг лиц из Центра управления. Мы легко договорились скрыть инцидент. Когда астронавт кончает с собой, это всегда плохо для проекта.
– Согласна, – промолвила Светлана.
– Если уж параноик Грегори обманул систему, то нескольким здравомыслящим мужикам и бог велел. В анналах и архивах хранится фальшивая версия. Да, в итоге на мою репутацию пала тень, но я переживу.
– Знаете, Монк, – проговорила Светлана. – Я тоже хотела бы избавить вас от некоторых иллюзий.
– Похоже, у нас вечер откровений, – выжидательно сказал Монк.
– Я знаю подлинную историю.
– О черт! – рассмеялся он смущенно.
– Вы же не думали, что я отправлюсь на задворки Солнечной системы с пилотом, у которого дурная репутация?
– Но как вы узнали?!
– Задала вопрос нужным людям, и мне дали честный ответ.
– Кто эта болтливая скотина? Кто-нибудь из отставников?
– Не будем показывать пальцем, но это был слоненок.
– Простите?..
– Не обращайте внимания, это специфический русский юмор. В отличие от ваших болтунов, я умею хранить тайны. Кстати, вы устранили дыру в своей хваленой системе?
– Разумеется. Сейчас там новая защита. Ее уже дважды обходили.
«Дорогой Дневник!
У меня нет ни сил, не желания тебя сочинять.
“Гиппарх” умирает. Мы, как стадо кощеев, чахнем над остатками энергии для двигателя, а сами медленно замерзаем. Внутренние энергоресурсы отданы в распоряжение Райнера под невысказанным лозунгом “Все для победы!”. А внешние батареи никак не могут вдоволь зарядиться. Здесь два солнца, и ни одно из них не греет достаточно.
Кают-компания обесточена, там царит сибирский холод. В жилых каютах тоже не сахар. Зато по коридору иной раз гуляет относительно теплый ветерок от системы обеспечения газового состава атмосферы. Поэтому, когда мы не заняты ничем полезным, то сидим, сбившись в бесформенную кучу, на полу в коридоре. Пьем холодный сок и грызем стылый сублимат. Четверо лучших в мире астронавтов. Наши профессиональные качества здесь, на задворках Солнечной системы, не сгодились.
Пятый торчит в инженерном отсеке, окружив себя экранами. Мы ничем не можем быть ему полезны. Мы не разбираемся в арпионной физике. Но хотя бы не путаемся под ногами. Мы надеемся на Люстига, а Люстиг тоже не разбирается. Но, в отличие от нас, надеется на инсайт. Думает, если долго пялиться в схемы, в голове сработают какие-то триггеры и наступит озарение. Ему начхать, что он будет делать со своим озарением вдали от лабораторий Пасадины.
Я была права. Мы все были правы. Мало построить двигатель – нужна инфраструктура. Нужны пит-стопы на спутниках. Нужны автоматические станции в Койпере. А мы оказались заплутавшим авангардом.