Моисей поднял отрубленный палец.
– Узнаешь, Витя? Это было твое, а теперь оно, точнее, он на хрен никому не нужен. – Моисей бросил палец в снег. Виктор, как потом ни старался, так и не смог найти и похоронить палец.
– Пусть теперь подтягивается без пальца. Яша, развяжи его. – Моисей вытащил из внутреннего кармана пиджака револьвер и направил его на Петрова.
– Я не могу, ребята.
– Подтягивайся, сука.
– Уведите жену, не могу при ней.
– Это пожалуйста, дорогой. Яков, брось Лидку в подвал.
Моисей толкнул Виктора к турнику.
Кровь капала на снег, смешиваясь с кровью обезглавленной к приезду гостей курицы. Петух Петя, не понимая, что происходит, в панике бегал по двору.
– Подтягивайся, Витя! Это будет эксперимент, – приказал Моисей.
Эксперимент остался незавершенным. Яков и Моисей даже не увидели, кто их убил. Пуля прошила голову Якова насквозь. Моисей с удивлением сначала потрогал себя за грудь, там, где сердце, затем за голову, точнее, поднес руки к пустому месту, где только что была голова.
– Лида звонит, говорит, нас убивают. И я по голосу слышу – не врет. А я отдыхаю, с Ликой в карты играем. Но прервал отдых – и к вам. Дробовик захватил, думаю, пригодится, раз соседи в беде. – Полковник рассказывал о происходящем как о чем-то само собой разумеющемся, чем-то будничном. – Кто это был?
– Мои бывшие коллеги. Моисей Ильич и Яков Михайлович.
– Понятно. А что им надо было? – Полковник пнул ногой Моисея.
– Золото! Хотели отнять у нас золото. В слитках. Какие-то запасы на черный день. – Виктор Сергеевич не мог остановиться, хотя и понимал, что говорит лишнее.
– А у нас нет никакого золота и никогда не было, у Виктора болевой шок, говорит о несбывшихся мечтах, разрушенных планах. Мы действительно хотели купить золото, но не успели. – Лида с фингалом под глазом корректировала показания мужа. – Спасибо вам, Иван Иванович. Выручили.
– Вот видите, спецсвязь пригодилась. А так что бы вы делали? Звоните мне чаще, если что, не стесняйтесь. Трупы уберите. Сможете сами? Без пальца. Или помочь?
– Потихоньку сами справимся. – Виктор Сергеевич облизывал окровавленный палец.
– Я машину заберу, Максиму на запчасти отдам. Не возражаете? Бензина себе отлейте, у меня сейчас много.
Коллег Виктор Сергеевич похоронил на старом кладбище. По снегу голые тела тащить было нетрудно даже с четырьмя пальцами. Ночью на кладбище никого не было, но от соседства со смертью было страшно. К тому же Виктору Сергеевичу показалось, что Яков Михайлович еще жив, поэтому он не включал фонарик, чтобы не встретиться с ним взглядом.
Пошедший ночью снег засыпал кровь, свежие могилы и следы от костра, в котором Виктор и Лида сожгли одежду и кроссовки Моисея Ильича и Якова Михайловича.
10. Мы – Беспаловы
Похоронив друзей, Виктор открыл дневник, подумал и записал: «Этот новый год нам запомнится надолго. Приезжали гости. Хорошо, что спецсвязь у нас установлена в подвале. Важное наблюдение: Лидка любит золото больше меня. Я страшно одинок, наверное, как все в этом мире. Остался без друзей. Довериться можно только Петру – потому что он ничего не понимает и никому ничего не скажет. Вот я всю жизнь хотел стать лучше. А наверное, не надо было. Говорят же, надо оставаться самим собой. Это такая мудрость, для пожилых людей».
В дневниковых записях Виктор Сергеевич был не слишком откровенен, если речь шла о конкретных событиях. Писал, как он сам себе говорил, иносказательно. А вдруг дневник кто-то найдет. А вдруг, например, Моисея и Якова будут искать. Не дай бог, найдут. Предъявят обвинения. Кто? Мало ли кто.
Виктор вложил блокнот в полиэтиленовый пакет и вышел в сад. В саду лежала надгробная плита, которую Петров принес с кладбища. Старинная, девятнадцатого века, с крестом. Мужчина с трудом приподнял плиту и положил под нее дневник. Лидка, несмотря на занятия спортом в молодости и ловлю сетями, поднять плиту не могла. Она знала про дневник, иногда спрашивала с хорошо уловимым презрением:
– Вот скажи мне, Виктор, зачем ведешь дневник? Думаешь, издадут после смерти?
– Во-первых, это упорядочивает жизнь и помогает сохранять память. Во-вторых, хочу, чтобы люди знали, как жили их предки, – говорил Виктор.
– И как же они жили?
– Ну как? Любили поесть. Хотели стать лучше. Консервировали овощи.
– Ты думаешь, люди разберут твой почерк?
– Найдется какой-нибудь внимательный молодой человек, он разберет. Многое прочитает между строк. Узнает, что вчера к нам приезжали гости. Еще я привел подробный рецепт ореховой настойки и пару анекдотов.
Петру (петуху) Виктор Сергеевич не рассказывал анекдоты и рецепты.
– Петя, сегодня на моих глазах убили двух моих коллег. Без суда и следствия. Как кур. И мне их не жалко, они ведь хотели убить меня. Нет, Петя, вру, все-таки немного жалко Яшу. Мы ведь дружили семьями, ходили в походы. Моисей мне никогда не нравился. Явно, что это была его затея. Может быть, Яша был против. Конечно, он был против. Но его всегда можно было уговорить. Неизвестно, как бы я себя повел на его месте. Ах, если бы я знал, где эти проклятые слитки.
Виктор Сергеевич замолчал – из кухни во двор вышла жена. В руках у нее была металлическая кружка.
– Выпей, Витя, это чай с ягодами бузины, липовым цветом и чабрецом. Обладает обезболивающим свойством.
На следующий день Виктор Сергеевич дополнил свои записи воспоминаниями о молодости. Получился почти рассказ.
«Есть даже такая фамилия – Беспалов. Значит, отсутствие пальца у людей в порядке вещей, обычная история. У двух Беспаловых, которых я знал, были все пальцы. Значит, фамилию они унаследовали от своего дальнего предка. И этот предок дал потомство.
А ведь есть и Безруковы! Более того, наш начальник охраны носил фамилию Безногов. Безногов Александр Сергеевич. У кого-то из его предков не было ног, но дети были».
Виктор Сергеевич вспомнил, как студентом проходил практику в кузнечно-прессовом цехе РСМ. Не половина, конечно, но десятая часть рабочих этого цеха были без части пальцев или даже без целой кисти. Рабочие не соблюдали технику безопасности.
«Девушек, конечно, было жалко, особенно тех, что без кисти, а мужикам – ничего. Говорили, что все они пойдут на повышение, инженерами станут, раз у станка работать не смогли. Кроме того, мужчин красят шрамы».
Виктор Сергеевич закрыл тетради и подумал: «Я на повышение не пойду. Хотя кто его знает».
11. Золото Лидки
– Лида, ты все-таки скажи, где слитки? – спросил через неделю после ампутации пальца Виктор Сергеевич. – На всякий случай. Все-таки это ненормально, что мне неизвестно, где мое золото. – Виктор Сергеевич сделал акцент на слове «мое» – зарабатывал в семье в те годы он.
– Почему это твое? Это наше золото, совместно нажитое имущество. Ничего не скажу. – Лида была непреклонна.
– Лида, открой мне тайну, зачем нам эти слитки? – Виктор Сергеевич не мог найти подходящих слов, объясняющих его интерес к слиткам.
– Фу, дурак, а если что случится, вдруг что-то понадобится купить? Крышу поменять, яму выкопать. Сам будешь копать? – Лида замолчала на пару секунд, готовясь сказать нечто важное. – Есть у меня, Витя, мечта, – жена опять замолчала, – попасть в Рай. Вот тогда золото и пригодится. Доживу до восьмидесяти и отправлюсь в Рай. Заплачу за услугу золотом. С тобой вместе, разумеется.
– Ты веришь в Рай? – удивился Виктор Сергеевич.
– Не верю, но точнее будет сказать – надеюсь. Мало ли? Многие верят.
– Значит, в рай собралась. – Петров понял, что с такими планами на будущее жена ни за что не скажет, где золото.
На всякий случай Виктор несколько раз назвал Лиду женой, Лиде нравилось это слово.
– Вот представь, жена, бандиты отрезали тебе язык и говорят, что, если я не скажу, где золото, они отрежут тебе еще и голову. А меня они уже предварительно связали, и я могу только наблюдать за происходящим. И могу только говорить, комментировать происходящее. И как мне поступить?! Смотреть, как тебе отрезают голову, так, что ли?
– Витя, не скажу, не проси! Спи спокойно, многие знания – двойка по философии и плохой сон.
– А если они мне захотят отрезать голову, ты тоже не скажешь? Скажешь, отрезайте, она у него лишняя? Не-е-ет, ты скажешь, у него их две!
– Если будут отрезать голову, так и быть, скажу!
– А что ж ты не сказала, когда мне палец рубили?
– Палец не голова. У тебя их много, помнишь, ты говорил, что можешь пожертвовать пальцем ради хорошего дела. – Лида поцеловала каждый пальчик Виктора Сергеевича. – Я понимаю, что ты перенервничал. Но все-таки постарайся заснуть.
– То есть тебе меня не жалко?
– Жалко, Витя, жалко, но золото тоже жалко, в этом золоте все наше прошлое и, может быть, будущее.
– А если ты умрешь раньше меня?
– Не волнуйся, перед смертью скажу. Это будет мое последнее слово. Я предупрежу.
– А если ты внезапно умрешь?
– Скажу внезапно. Крикну: «Витя, я спрятала золото в этой коробке, ну или где-то еще!»
Петров не понимал столь легкомысленной позиции жены. О золоте Виктор Сергеевич вспоминал регулярно. Почти каждый день. Так же часто, как и о смерти. Он не думал об этих вещах постоянно, но каждый день был момент, может быть очень краткий миг, когда мысли о смерти или золоте просыпались в его сознании. Точнее будет сказать, «больно кололи его в самое сердце». Виктор придумал образ: «У всех нас есть камушки в ботинках». Золото было одним из таких камушков.
С мысли о золоте, как правило, начиналось утро Виктор Сергеевича. Еще лежа в кровати, он говорил:
– Ты, Лида, как Кощей над златом чахнешь. Тоже, наверное, дурак, в Рай верил.
Лида понимала, что имеет в виду муж. Не открывая глаз, она отвечала:
– Пусть так. Пусть и я дура.
Однажды фраза о Кощее запустила мысли Виктора Сергеевича в сказочное русло. Петров вспомнил сказку о худом долгожителе, вспомнил Кощеево яйцо, иголку, уток. Подумал, что утки – те же куры.