давно старалась приучить себя к контролю над речью, походкой и действиями в экстремальных ситуациях. Выходило с переменным успехом, но я старалась как могла.
Как говорил мой любимый профессор Фирс: «Ты растёшь, Элия, и то, что простительно ребёнку не спустят с рук девушке».
Правда, в эти момент он обычно был под шафе и проигрывал мне последние деньги с заначки. Но это не страшно, так как обычно я ему возвращала большую часть проигрыша, оставляя себе процент на разные милые девичьему сердцу мелочи. По крайне мере играть со мной ему было выгоднее, чем таскаться в игорные дома. Проигрывал стабильно так же, но при этом не терял бабки. Уже как два года профессор жил в Изэр просто потому, что ему предоставили жильё, еду и символическую зарплату. Платить прежние деньги отец не мог, но и Фирсу было некуда деваться. С тех пор играли мы уже на желания и интерес. Как-то незаметно Эдвин стал для меня самым близким взрослым в Изэр, а что было особенно приятно, в нем тоже жили свои демоны, как и во мне. За эти годы он многому научил меня, а я научила его мухлевать… Правда его пальцы были уже лишены той скорости, которая позволяла бы это делать незаметно, но я делала вид, что выходит у него отлично. Откуда я сама это умела? Фирс говорит у меня врожденный криминальный талант. Я делаю вид, что в этом нет ничего страшного и просто пытаюсь контролировать свою темную сторону, как могу.
— Ладно, пошкандыбала я, — махнула рукой Берте, направляясь прямиком на завтрак. — Думаю, если что-то будет реально стрёмное, батя объявит в столовой мачехе, а заодно и нам.
— Скорее всего, — кивнула Берта и поспешила на кухню к матери.
Спустя пять лет в столовой замка Изэр были всё те же лица, правда порядком более потрепанные и мрачные, а кое-где ещё более злобные, чем раньше. Но, что поделать, война не добавляла добра в наши сердца.
— Доброе утро, — присев, как положено по этикету, я прошла на свое место услышав единственное приветствие от профессора Фирса.
Себастьян за эти годы превратился в видного юношу, такого же рослого, как и отец, вот только стервозность мамаши никак не желала его отпускать.
— Чем-то воняет? — деланно скривился он, отодвигаясь от меня подальше.
Я же, пользуясь отсутствием мачехи подняла руку и демонстративно понюхала подмышку.
— Трудовой пот, — процедила я, довольно улыбнувшись, — знаешь, что это, шкет?
— Ах, ты ж, — в момент ощетинился парень, с силой сжав кулаки, готовый в любой момент кинуться на меня.
Мы и впрямь периодически схватывались с ним. Но старались делать это так, чтобы взрослые нас при этом не ловили, поскольку первая наша драка обернулась совместным заточением в холодной. Повторения никто не хотел. Потому с интервалом в несколько недель мы с переменным успехом поколачивали друг друга. Закавыка была в том, чтобы делать это не оставляя следов…и к ужасу Себастьяна я знала как, в отличии от него. Правда в последнее время он стал точно шкаф и справляться с ним было всё тяжелее.
— Дети, ну что же вы, — привычно добродушный Фирс тут же призвал нас к спокойствию.
— Ах, оставьте профессор, мой брат никак не повзрослеет, а эта… просто безнадёжна. Позор рода, — вздохнула Тэо, поправив прядку каштановых волос, заправила её за аккуратное ушко.
Конечно, сестра выросла, как воплощенное очарование: миниатюрная и очень симпатичная. Она была из той редкой породы женщин, которые умеют делать красиво даже самые обычные вещи. Но вот характер, как ни крути не менялся.
С Тэо я старалась не связываться вообще. Всё, что я могла ей предложить — это мордобой. Но, почему-то вопреки всему сама мысль, что я ударю её была какой-то… Не по понятиям это короче, чтобы это ни значило.
В этот момент в столовую вошел отец, а вот мачеха так и не пришла. Последнее время, она часто пропускала завтраки ссылаясь на мигрени. Я же думала, что ей было слишком тоскливо от однообразия Изэр последние годы. Завтрак проходил в гнетущем молчании, пока отец не закончил со своей порцией и не заговорил.
— Сегодня я получил письмо от его Императорского величества Тэймара второго, — заговорил отец, уставившись взглядом в свою тарелку, а после почему-то резко взглянул на меня и тут же отвел взгляд, нахмурившись. — Письмо о репарациях, которые обязан выслать в столицу каждый вассал до конца этого месяца.
— О, боже, — испуганно вздохнула Тэо, — но как же? Скоро зима, мне необходимо обновить гардероб! Раз война закончена, значит совсем скоро мы отправимся в герцогство Дюмон, разве нет⁈ Мама сказала мой официальный выход в свет и объявление о помолвке всё это будет после окончания войны!
Граф поджал губы и с силой опустил кулак на стол так, что наши тарелки дружно подпрыгнули.
— В столицу отправится Элия, — рявкнул он, — так как аршваи рам запросили именно её в качестве откупа от графства Изэр, — часто дыша как-то тихо закончил мужчина, а я вообще не поняла, что он такое сейчас сказал?
— Что? — прошептала я, ощущая, как к щекам приливает кровь, а в ушах начинает шуметь.
— Но, это невозможно, ваше превосходительство, — быстро-быстро забормотал профессор Фирс. — Элия живой человек, а мы говорим о репарациях в войне⁈ Какой с неё прок⁈ Она всего лишь бастард и при том даже не королевских кровей! В чем смысл этой жертвы? Кем она будет в Рам Эш⁈
— Я признаю её, — пробормотал отец. — В Рам Эш Элия отправится, как дочь графа, не бастард, — казалось отец был ошарашен не меньше моего. — Это защитит её…
— Да, вы че…охренели, что ли⁈ — вдруг рявкнула я, стукнув открытой ладонью по столу, не хуже папаши. Пульс с силой загрохотал в ушах. — Вы че, да я вас на лоскуты порву, фраеры! — вызверилась я. — Какая на хер репар…папер…запер…пация⁈ — орала я во всю глотку, а моё платье казалось вот-вот треснет в груди, и гадкий смешок Себастьяна был последней каплей, потому как я тут же схватила соседа за волосы и шваркнула его об стол, расплескивая вокруг его кровь, что хлынула из носа братца. — Ты ваще заглохни, лох позорный!
Второй день в холодной камере проходил хуже, чем первый. Первый день я всё же была без сознания после тех плетей, что мне всыпали за моё поведение. Во сне время летело незаметно. Сегодня же, я лежала на животе на матрасе в камере, укрытая лишь одеяльцем, в то время как Берта заботливо смазывала мою спину заживляющими и обезболивающими мазями.
— Ну, ты дала, конечно, — фыркнула Берта и тут же затряслась, а я услышала, каким прерывистым стало её дыхание.
— Ты плачешь что ли? — прошептала я.
— Ага, — захохотала в голос подружка. — Жди! Весь двор вторые сутки хохочет, вспоминая лицо Себастьяна, когда его под белы рученьки грузили в экипаж, чтобы отправить в город к лекарю, ты бы видела, — вновь захихикала Берта.
— Я смотрела в первом ряду, — пробурчала я. — Аш! — стоило Берте зачерпнуть новую порцию мази и опустить мне на спину, как я зашипела от резкой боли.
— Не притворяйся! Лоис сказал, что порол тебя аккуратно, так что следов не останется, хотя матушка графиня очень уж лютовала и просила с тебя три шкуры спустить…Нашла кого просить⁈ — хохотнула Берта.
Лоис был сыном конюха, который во многом уже заменял своего пожилого отца. По части порки и наказания нерадивых жителей замка ответственным был так же он.
— Лоис, скотина, получит ещё, — прошипела я, вспоминая то, как мой второй дружок хлестал меня на глазах у всех жителей замка.
— Дурочка, — усмехнулась Берта. — Если бы не его мастерство, — с каким-то придыханием прошептала подружка, — я бы сейчас не царапинки мазала, а кожу с тебя снимала.
— Мне так больно, Берта, кажется, я умираю, — прошептала я, театрально закатывая глазки.
Уж, не знаю, было ли мне так уж больно, но с самого детства я была королевой драмы, которая лишь искала благодарных зрителей. С появлением Берты мне появилось перед кем выступать.
— Ты, как мой папа, у того, чуть какая хворь приключится, так он сразу на тот свет собирается, — поцокала девушка языком.
— Тц, — цокнула я, — трудно тебе вот меня пожалеть, что ли? — приподнявшись с постели, серьёзно взглянула я в глаза подружке. — Меня вон вообще, — закатив глаза, попыталась воспроизвести мудрёное слово, которым обозначили мою продажу в рабство, но так и не вспомнив, просто сказала, как поняла. — за долги сбагрили, — тяжело вздохнула я.
— Ну, что ты такое говоришь? М? Пока ты здесь отдыхаешь, граф вызвал поверенного и дал распоряжение подготовить бумаги о том, что он официально признаёт тебя. Представляешь, господин Фирс сказал, что через несколько дней всё будет готово и отбудешь ты не как незаконнорожденная, а как настоящая дочь графа. Господин учитель сказал, что это во многом повлияет на отношение к тебе…
— Берточка, — позвала я подружку, — ты думаешь, я в детский лагерь еду, что ли?
— Куда?
— Туда, — покачала я головой, поскольку и сама не знала, что это. — Я военнопленная, ясно тебе? Какое на фиг «положение»⁈ Фирс с батей белены обожрались, похоже, — покачала я головой. — Валить надо, да стрёмно как-то. В империи голод и разруха, а я…девка, да ещё и с чудиной… сплошное расстройство, — глубоко вздохнула я. — Как ни крути, а похоже от поездки на юг не отвертеться. Ладно уж, чего гадать, будет день — будет пища.
— Точно, — кивнула берта, положив рядом со мной крошечный пирожок не первой свежести, — вчера на ужин пекли с капустой, — прошептала она мне на ухо, — я для тебя припасла.
— Спасибо, — шмыгнув носом, поблагодарила я. — Когда меня выпустят, ничего не слышно? Амнистия предвидится? — печально взглянув на пирожок, который как обычно мне не дано будет донести до рта, вздохнула я.
— Граф сказал не раньше, чем готовый к отбытию экипаж будет стоять во дворе замка.
— Ну, не думала, что скажу это, но хотелось бы, чтобы они поторопились, что ли…
— Чего тебе? — сверкнув тяжелым взглядом на вошедшего в кабинет господина Фирса, буркнул граф.
Меньше всего на свете ему сейчас хотелось разговаривать с этим дармоедом. Дети давно выросли, чему ещё их можно обучать? Пора бы и честь знать! Да, война эта, к тому же он согласился учить их за харчи, комнату и пару монет, вроде и не выгонишь.