– Вот как!
– Но потом он сделал дополнение к завещанию – это произошло несколько недель назад.
– Да, мадам?
– Он по-прежнему оставлял всё Диане, но при условии, что она выйдет замуж за мистера Барлинга. Если она выйдет замуж за кого-то другого, все перейдет к его племяннику, Гарри Дейлхаузу.
– Но это дополнение было сделано всего несколько недель назад, – промурлыкал Пуаро. – Мадемуазель могла не знать о нем. – Он шагнул вперед с таким видом, будто хотел вынести обвинительный приговор. – Мадемуазель Диана, вы хотите выйти замуж за капитана Маршалла, не так ли? Или за мистера Кина?
Диана пересекла комнату и взяла Маршалла под здоровую руку.
– Продолжайте, – сказала она.
– Я изложу факты, свидетельствующие против вас, мадемуазель. Вы любите капитана Маршалла. Вы также любите деньги. Ваш приемный отец никогда не согласился бы на ваш брак с капитаном Маршаллом, но в случае его смерти вы получаете все. Поэтому вы выходите из дома и перешагиваете через цветочный бордюр к открытому окну; у вас с собой пистолет, который вы взяли из ящика письменного стола. Вы подходите к своей жертве, мило беседуя, и стреляете. Затем кладете пистолет возле его руки, предварительно протерев, и прижимаете к пистолету его пальцы. Снова выходите из кабинета, дергаете окно, шпингалет падает. Вы снова входите в дом. Так это произошло? Я спрашиваю вас, мадемуазель.
– Нет, – крикнула Диана. – Нет, нет!
Пуаро посмотрел на нее, потом улыбнулся.
– Нет, – подтвердил он, – это произошло не так. Это могло бы произойти так – это правдоподобно, это возможно, – но так не могло быть по двум причинам. Первая: вы собирали астры в семь часов. Вторая основывается на том, что мне рассказала эта мадемуазель. – Он повернулся к Джоан, которая растерянно смотрела на него. Детектив ободряюще кивнул ей: – Да, мадемуазель. Вы рассказали мне, что поспешно сбежали вниз по лестнице, поскольку подумали, что услышали второй удар гонга, так как раньше уже слышали первый.
Пуаро быстрым взглядом обвел комнату.
– Вы не понимаете, что это значит? – воскликнул он. – Вы не понимаете… Посмотрите! Посмотрите! – Подскочил к стулу, на котором сидел убитый. – Вы заметили положение тела? Он не сидел прямо за столом, нет; он сидел боком к столу, лицом к окну. Естественно ли так сидеть, чтобы совершить самоубийство? Ни в коем случае! Вы пишете свое «простите» на клочке бумаги, открываете ящик стола, достаете пистолет и стреляете. Вот как совершается самоубийство. А теперь рассмотрим убийство. Жертва сидит за своим письменным столом, убийца стоит рядом с ним и беседует. И, продолжая говорить, стреляет. Куда потом летит пуля? – Он сделал паузу. – Прямо сквозь его голову, в дверь, если та открыта, и потом попадает в гонг… А, вы начинаете понимать? Это был первый удар гонга; его услышала только мадемуазель, так как ее комната находится над ним.
Что делает дальше наш убийца? Закрывает дверь, запирает ее, кладет ключ в карман мертвого человека, затем разворачивает тело на стуле боком и прижимает пальцы мертвеца к пистолету. Затем бросает его рядом со стулом, разбивает зеркало на стене, нанося последний выразительный штрих, – короче, создает сцену самоубийства. Потом выходит в окно, при этом шпингалет падает на место. Становится не на траву, где отпечатки ног обязательно будут видны, а на клумбу с цветами, где их можно потом разгладить, не оставив следов. Потом возвращается в дом, и в двенадцать минут девятого, когда он остается один в гостиной, стреляет из револьвера в окно гостиной и выбегает в холл. Вы именно так это сделали, мистер Джеффри Кин?
Секретарь как завороженный смотрел на приближающуюся к нему фигуру обвинителя. Затем с булькающим криком упал на пол.
– Думаю, я получил ответ, – сказал Пуаро. – Капитан Маршалл, позвоните, пожалуйста, в полицию. – Он наклонился над распростертым человеком. – Мне кажется, он не придет в сознание до их приезда.
– Джеффри Кин, – пробормотала Диана. – Но какой у него был мотив?
– Мне кажется, как секретарь он использовал некоторые возможности – счета, чеки… Что-то вызвало подозрение у мистера Литчем-Роша. Он послал за мной.
– Почему за вами? Почему не обратился в полицию?
– Думаю, мадемуазель, вы можете ответить на этот вопрос. Месье подозревал, что между вами и этим молодым человеком что-то есть. Чтобы отвлечь его внимание от капитана Маршалла, вы бессовестно флиртовали с мистером Кином. Да, и нет нужды это отрицать! Мистер Кин пронюхал о моем приезде и действовал быстро. Суть его плана состояла в том, что всем должно было показаться, будто преступление совершено в восемь двенадцать, в то время, на которое у него было алиби. Единственную опасность для него представляла пуля – она должна была лежать где-то недалеко от гонга, и он не успевал подобрать ее. Когда мы все шли в кабинет, мистер Кин ее поднял. В такой напряженный момент, как он считал, никто этого не заметит. Но я, я все замечаю! Я задал ему вопрос. Он на несколько секунд задумался, а потом разыграл комедию – сделал вид, будто поднял шелковый розовый бутон, сыграл роль молодого влюбленного, прикрывающего любимую им даму. О, это было очень умно, и если б вы не собирали астры…
– Не понимаю, какое они имеют к этому отношение.
– Не понимаете? Послушайте, на клумбе было всего четыре следа; но, срезая цветы, вы должны были оставить намного больше отпечатков ног. Поэтому между тем временем, когда вы собирали цветы, и тем, когда вышли сорвать бутон розы, кто-то, должно быть, уничтожил следы на клумбе. Не садовник, нет; садовник работает после семи часов. Тогда это должен быть виновник, это должен быть убийца, – убийство было совершено раньше, чем услышали выстрел.
– Но почему никто не слышал настоящего выстрела? – спросил Гарри.
– Глушитель. Его найдут вместе с револьвером, выброшенным в кустарник.
– Какой риск!
– Почему риск? Все находились наверху, одеваясь к обеду. Это был очень подходящий момент. Пуля была единственным препятствием, и даже его, как он считал, ему удалось устранить.
Пуаро поднял пулю.
– Он бросил ее под зеркало, когда я осматривал окно вместе с мистером Дейлхаузом.
– Ох! – Диана быстро повернулась к Маршаллу. – Женись на мне, Джон, и увези меня отсюда.
Барлинг кашлянул:
– Моя дорогая Диана, по условиям завещания моего друга…
– Мне все равно, – воскликнула девушка. – Мы можем рисовать картины на тротуарах.
– В этом нет необходимости, – сказал Гарри. – Мы разделим всё пополам. Я не собираюсь все заграбастать просто потому, что дядюшке вожжа под хвост попала.
Внезапно раздался крик. Миссис Литчем-Рош вскочила на ноги.
– Месье Пуаро… Зеркало… Он, наверное, нарочно его разбил.
– Да, мадам.
– О! – Она уставилась на него. – Но разбить зеркало – это дурная примета.
– Это оказалось очень дурной приметой для мистера Джеффри Кина, – весело ответил Пуаро.
Желтые ирисы
Эркюль Пуаро вытянул ноги к электрическому обогревателю у стены. Четкий рисунок раскаленных докрасна параллельных спиралей радовал его глаз, поскольку детектив во всем любил порядок.
– Обогреватели на углях были неуклюжими и неаккуратными. В них никогда не было такой восхитительной симметрии…
Зазвонил телефон. Пуаро, встав, посмотрел на наручные часы. Уже почти половина двенадцатого. Кто мог звонить ему в такое время? Возможно, кто-то ошибся номером…
– Или, может быть, – пробормотал он себе под нос с мечтательной улыбкой, – какого-нибудь миллионера, владельца газетного концерна, обнаружили убитым в своей библиотеке со стиснутым в левой руке цветком редкой орхидеи и с приколотой к груди кинжалом страницей из поваренной книги…
Улыбаясь при мысли о такой приятной возможности, он поднял трубку. В ней сразу же послышался женский голос – тихий, охрипший, – в котором звучала решимость отчаяния.
– Это месье Эркюль Пуаро? Это месье Эркюль Пуаро?
– Говорит Эркюль Пуаро.
– Месье Пуаро, вы можете приехать сейчас же, сейчас же… Мне грозит опасность, ужасная опасность, я это знаю…
– Кто вы? – резко спросил Пуаро. – Откуда вы звоните?
Голос зазвучал еще слабее, но с еще большей настойчивостью.
– Сейчас же… это вопрос жизни и смерти… Ресторан «Лебединый сад»… сейчас же… столик с желтыми ирисами…
Голос в трубке умолк, потом раздался какой-то странный вздох, и связь прервалась.
Эркюль Пуаро положил трубку. Выражение его лица было озадаченным.
– В этом есть нечто очень странное… – пробормотал он сквозь зубы.
Когда детектив вошел в «Лебединый сад», к нему поспешил толстяк Луиджи.
– Buona sera[2], месье Пуаро. Желаете столик, да?
– Нет-нет, мой добрый Луиджи. Я ищу своих друзей. Я осмотрюсь; возможно, они еще не приехали… А, позвольте, вон тот столик в углу с желтыми ирисами, – маленький попутный вопрос, если вы не сочтете его нескромным. На всех других столах стоят тюльпаны, розовые тюльпаны; почему только на одном этом столике у вас стоят желтые ирисы?
Луиджи выразительно пожал плечами:
– Это распоряжение, месье! Особое пожелание! Несомненно, любимые цветы одной из дам. Тот столик заказан мистером Бартоном Расселом; он американец, невероятно богатый.
– Нужно учитывать прихоти дам, не так ли, Луиджи?
– Месье сам это сказал.
– Я вижу за тем столом моего знакомого. Мне нужно подойти и поговорить с ним.
Пуаро осторожно обошел по краю зал, в центре которого кружились пары. Стол, к которому он направлялся, был накрыт на шесть человек, но в данный момент за ним сидел всего один молодой мужчина, который c задумчивым и, кажется, безрадостным видом пил шампанское.
Он был последним человеком, которого Пуаро ожидал здесь увидеть. В его представлении мысль об опасности или мелодраме никак не вязалась с той компанией, в которую входил Тони Чепелл. Пуаро деликатно остановился возле этого стола.
– Ах, неужели это мой друг, Энтони Чепелл?