– Что за чудеса – Пуаро, полицейская ищейка! – воскликнул молодой человек. – Не называйте меня Энтони, дорогой, для друзей я Тони!
Он придвинул Пуаро стул.
– Ну же, садитесь ко мне. Давайте поговорим о преступлениях! Давайте даже зайдем еще дальше – и выпьем за преступления! – Он налил шампанского в пустой бокал. – Но что вы делаете в этой обители песни, танца и веселья? У нас здесь нет трупов, просто ни одного трупа, который можно было бы вам предложить.
Пуаро отпил шампанского.
– Вам, очевидно, очень весело, mon cher[3]?
– Весело? Я погружен в бездну страдания, я тону во мраке… Скажите, вы слышите мелодию, которую они играют? Вы ее узнаете?
Пуаро осторожно высказал догадку:
– Вероятно, она о том, что вас покинула ваша малышка?
– Неплохая догадка, но неверная на этот раз, – ответил молодой человек. – «Ничто не делает вас таким несчастным, как любовь!» Вот как она называется.
– Ага?
– Моя любимая мелодия, – печально произнес Тони Чепелл. – И мой любимый ресторан, и мой любимый оркестр – и здесь моя любимая девушка, и она танцует под нее с другим…
– Отсюда и меланхолия? – спросил Пуаро.
– Вот именно. Мы с Полин, видите ли, как выражаются вульгарные люди, обменялись парой теплых слов. То есть она произнесла девяносто пять слов на пять моих. Мои пять слов были: «Но, дорогая, я могу объяснить…» А затем она снова начинает произносить свои девяносто пять, и дальше дело не идет. Я подумываю, не отравиться ли мне, – грустно прибавил Тони.
– Полин? – пробормотал Пуаро.
– Полин Уэзерби. Молодая свояченица Бартона Рассела. Юная, хорошенькая, богатая до отвращения. Сегодня Бартон Рассел устраивает вечеринку. Вы его знаете? Большой бизнес, чисто выбритый американец, полон энергии, харизматичный… Его жена была сестрой Полин.
– А кто еще приглашен на вечеринку?
– Через минуту вы их увидите, когда смолкнет музыка. Лола Вальдес, ее вы знаете, танцовщица из Южной Америки; она участвует в новом шоу в «Метрополе». И Стивен Картер. Вы знаете Картера? Он на дипломатической службе. Очень засекреченная личность. Его прозвали Молчаливым Стивеном. Из тех, кто говорит: «Я не имею права разглашать» и так далее… А, вот и они.
Пуаро встал. Его представили Бартону Расселу, Стивену Картеру, сеньоре Лоле Вальдес, смуглой и соблазнительной особе, и Полин Уэзерби, очень юной, очень красивой блондинке с глазами синими, как васильки.
– Как, это великий месье Эркюль Пуаро? – произнес Бартон Рассел. – Очень приятно познакомиться с вами, сэр. Прошу, присаживайтесь и присоединяйтесь к нам. То есть если вы не…
– У него назначена встреча с трупом, полагаю, – подхватил Тони Чепелл, – или со скрывающимся от правосудия финансистом, или с огромным рубином раджи Борриобулага…
– Ах, друг мой, вы думаете, что я никогда не отдыхаю? Разве я не могу в кои-то веки развлечься?
– Возможно, у вас здесь назначена встреча с Картером. Он только что из Женевы. Международное положение сейчас очень серьезное. Украденные планы нужно найти, иначе завтра объявят войну!
– Обязательно быть таким круглым идиотом, Тони? – резко сказала Полин Уэзерби.
– Извини, Полин. – Тони Чепелл погрузился в мрачное молчание. – Как вы суровы, мадемуазель…
– Ненавижу людей, которые все время паясничают.
– Понимаю, я должен проявлять осторожность. И беседовать только на серьезные темы.
– Прошу меня извинить, я должен поговорить вон с тем парнем. Я учился с ним в Итоне. – Стивен Картер встал и пошел к столу в нескольких шагах от них.
Тони мрачно произнес:
– Кто-то должен топить старых выпускников Итона в момент их рождения.
Эркюль Пуаро все еще продолжал галантно беседовать со смуглой красавицей, сидящей рядом с ним.
– Могу ли я узнать, мадемуазель, какие ваши любимые цветы? – задал он ей вопрос шепотом.
– Ах, ну зачем ви хочет это знать? – игриво спросила Лола.
– Мадемуазель, если я посылаю цветы даме, для меня важно знать, что это те цветы, которые она любит.
– Это есть очень очаровательно с вашей стороны, месье Пуаро. Я вам сказать: обожаю большой темно-красный гвоздика или темно-красный роза.
– Превосходно, да, превосходно! Значит, вам не нравятся, например, желтые цветы – желтые ирисы?
– Желтый цветы – нет, они не подходить к мой темперамент.
– Как это мудро… Скажите, мадемуазель, вы звонили сегодня вечером другу, после того как приехали сюда?
– Я? Звонить другу? Нет, что за любопытный вопрос!
– Просто я очень любопытный человек.
– Уверена, что вы есть такой. – Она обратила на него свои черные глаза. – О-очень опасный человек.
– Нет, нет, не опасный; скажем, я тот человек, который может быть полезным – в случае опасности. Вы понимаете?
Лола хихикнула, продемонстрировав при этом белые ровные зубки.
– Нет-нет, – рассмеялась она. – Вы есть опасный.
Эркюль Пуаро вздохнул.
– Я вижу, вы не понимаете. Все это очень странно…
Тони, выйдя из состояния прострации, внезапно сказал:
– Лола, как насчет того, чтобы попрыгать и покружиться? Пойдем.
– Я согласна, да. Раз уж месье Пуаро не есть смелый…
Тони обнял ее за талию и бросил Пуаро через плечо, когда они заскользили прочь:
– А вы пока можете поразмышлять над еще не совершенным преступлением, старина!
– Какое глубокое замечание то, что вы сказали. Да, очень глубокое… – ответил Пуаро.
С минуту он посидел в задумчивости, потом поднял палец. Быстро подошел Луиджи; его широкое итальянское лицо расплылось в улыбке.
– Старина, – сказал Пуаро. – Мне нужны кое-какие сведения.
– Всегда к вашим услугам, месье.
– Я желаю знать, сколько человек за тем столиком звонили по телефону сегодня вечером.
– Могу вам сказать, месье. Молодая леди, та, что в белом, – она один раз звонила, когда приехала сюда. Потом пошла отнести в гардероб свою накидку, и в это время другая леди вышла из гардероба и прошла в телефонную будку.
– Значит, сеньора все-таки звонила! Это было до того, как она вошла в зал ресторана?
– Да, месье.
– Кто-нибудь еще?
– Нет, месье.
– Все это, Луиджи, заставляет меня напряженно думать!
– Неужели, месье?
– Да. Я считаю, Луиджи, что сегодня вечером должен как никогда хорошо соображать! Что-то произойдет, но я понятия не имею, что именно.
– Все, что в моих силах, месье…
Пуаро махнул рукой. Луиджи деликатно ускользнул прочь. К столу возвращался Стивен Картер.
– Мы всё еще всеми покинуты, мистер Картер, – сказал Пуаро.
– О… э… да, – отозвался тот.
– Вы хорошо знаете мистера Бартона Рассела?
– Да, я его уже давно знаю.
– Его свояченица, маленькая мисс Уэзерби, очаровательная девушка…
– Да, хорошенькая.
– Вы ее тоже хорошо знаете?
– Довольно хорошо.
– О, несомненно, несомненно, – сказал Пуаро.
Картер пристально посмотрел на него. Музыка смолкла, и танцующие вернулись к столу.
Бартон Рассел обратился к официанту:
– Еще одну бутылку шампанского, быстро.
Затем он поднял свой бокал.
– Послушайте, друзья. Я хочу предложить тост и прошу вас выпить вместе со мной. Сказать по правде, наша маленькая сегодняшняя вечеринка посвящена одному человеку. Как вам известно, я заказал стол на шесть человек. Нас было пятеро, одно место оставалось свободным. Потом, по странному совпадению, мимо случайно проходил месье Пуаро, и я попросил его присоединиться к нам… Вы еще не знаете, какое это удачное совпадение. Видите ли, свободное место сегодня символизирует присутствие одной леди – в память о которой устроена эта вечеринка. Она, леди и джентльмены, посвящена памяти моей дорогой жены, Айрис, которая умерла ровно четыре года назад, в этот самый день.
Сидящие вокруг стола вздрогнули от удивления. Бартон Рассел со спокойным, бесстрастным лицом поднял свой бокал.
– Прошу вас выпить в память о ней. В память об Айрис!
– Айрис? – резко произнес Пуаро.
Он смотрел на цветы[4]. Бартон Рассел, поймав его взгляд, слегка кивнул.
Вокруг стола пронесся шепот: «Айрис… Айрис…»
Все выглядели смущенными и испуганными. Бартон Рассел продолжал говорить со своей медленной, монотонной американской интонацией, весомо произнося каждое слово.
– Вам всем может показаться странным, что я вот так отмечаю годовщину смерти – ужином в модном ресторане. Но у меня есть на то причина, да, у меня есть причина. Ради месье Пуаро я объясню.
Он повернул голову к детективу:
– Четыре года назад, месье Пуаро, в этот вечер в Нью-Йорке был устроен ужин. На нем присутствовали я вместе с женой, мистер Стивен Картер, работавший в посольстве в Вашингтоне, мистер Энтони Чепелл, который до этого гостил у нас несколько недель, и сеньора Вальдес, покорявшая в тот момент Нью-Йорк своими танцами. Малышке Полин, – он похлопал ее по плечу, – было всего шестнадцать, но ее пригласили на тот ужин в качестве особого подарка. Ты помнишь, Полин?
– Да, я помню. – Ее голос слегка дрожал.
– Месье Пуаро, в тот вечер случилась трагедия. Раздался бой барабанов, и началось выступление кабаре. Огни погасли – все, кроме прожектора, освещавшего середину сцены. Когда свет снова зажегся, месье Пуаро, мы увидели, что моя жена уткнулась лицом в стол. Она была мертва… мертва. В ее недопитом бокале нашли цианистый калий, а остатки упаковки обнаружили у нее в сумочке.
– Она покончила с собой? – спросил Пуаро.
– Такой вынесли вердикт… Это меня сломало, месье Пуаро. Возможно, у этого поступка была причина, как считали полицейские. Я примирился с их решением.
Он внезапно ударил кулаком по столу.
– Но я не был удовлетворен… О нет, уже четыре года я думаю и размышляю, и я не удовлетворен: я не верю, что Айрис убила себя. Я считаю, месье Пуаро, что она была убита – одним из людей, сидевших за столом.
– Послушайте, сэр… – Тони Чепелл привстал с места.