[1] Надежда Васильевна Самойлова — драматическая и оперная актриса и певица (меццо-сопрано) Александринского театра.
следующая глава 18.09.24 в 00.15
Глава 2
Еще одним следствием победы над союзниками стала небывалая популярность моряков в обществе. Восторженные барышни разом перестали грезить о гусарах и предались мечтаниям об офицерах флота. В театрах их встречали аплодисментами, а в ресторациях угощали шампанским. Нижних чинов в такие заведения, разумеется, не пускали, но их с радостью ждали в кабаках или трактирах, где каждый норовил поднести герою чарку, а то и целый штоф хлебного вина.
Особым почетом пользовались морские пехотинцы из недавно заведенных великим князем батальонов. Людям нравился их бравый вид, необычная форма и уверенность в себе. В последнем, собственно говоря, не было ничего удивительного. Все участники боев у Бомарзунда получили «Аландские кресты» на георгиевских лентах, статус которых давал много льгот, но самое главное, безусловно, запрещал телесные наказания.
Свою роль сыграли и многочисленные статьи «Русского Телеграфа» охотно перепечатывавшиеся другим изданиями, в которых неизменно прославлялись и моряки «Винтовой флотилии», и морские пехотинцы с их чудо-оружием.
Поэтому, когда площадь перед Николаевским вокзалом заполнили стройные ряды военных моряков, это привлекло всеобщее внимание. Впрочем, долго любоваться ими обывателям было не суждено. Рота за ротой проходили в дебаркадер и грузились в поданный для них поезд. Затем следовал длинный гудок, эшелон отправлялся и все повторялось по новой.
Всего для трех батальонов, приданных им по штату батарей картечниц, отряда минеров и электрического взвода потребовалось десять поездов, по восемь вагонов в каждом. Один багажный для припасов, шесть жестких для нижних чинов и в конце один мягкий для господ офицеров. Картечницы и зарядные ящики расположились на открытых платформах, укрытые от непогоды и нескромных взглядов парусиновыми чехлами. Лошадей не брали, здраво рассудив, что ими можно обзавестись на месте, а потому тащить через всю Россию конский состав смысла не имеет.
Замечу, что три года назад при перевозке двух батальонов Преображенского и Семеновского и двух эскадронов Кавалергардского и Конногвардейского полков в Первопрестольную солдат расположили не в вагонах, а на открытых платформах. Предлагалось поступить так же и на этот раз, но я не согласился. Во-первых, в дороге может случиться всякое. А мои бойцы нужны мне здоровыми. Во-вторых, хочу показать матросам, что их ценят. Считают людьми.
Отдельное внимание было уделено боеприпасам. Согласно издавна заведенным порядкам, причем не только в нашей армии, солдаты должны были сами заботиться об изготовлении патронов. То есть, свинец, порох и бумагу им выдавали каптенармусы, а дальше сами.
Однако полученный во время боев на Бомарзунде опыт со всей ясностью показал, что для новейших казнозарядных винтовок Шарпса эта практика не подходит, причем совсем. Пришлось озаботиться созданием полевой лаборатории с примитивными станками, позволяющими изготовлять необходимое количество патронов. Еще одна такая же занимается снаряжением магазинов для митральез. По прибытии, на их базе развернем полевой, а заодно и летучий парки. [1]
За организацию отвечали мой адъютант Лисянский и статс-секретарь Фишер. Последний еще недавно служил директором департамента железных дорог, вследствие чего хорошо знал возможности Николаевской железной дороги и царившие на ней порядки. Я заранее потребовал составить четкий график и скрупулезно его выполнять, что оказалось совсем не простым делом.
Начнем с того, что на всей железной дороге в настоящий момент имелось всего лишь сто шестьдесят четыре паровоза, большая часть которых была товарными. Для перевозки моих эшелонов годились только пассажирские локомотивы, а вот их в наличии всего сорок три. Включая те, что проходили ремонт или техобслуживание. Иными словами, на осуществление этой операции потребовалось задействовать четверть имеющегося тягового состава. А это, согласитесь, совсем не мало.
Но паровоз сам по себе не едет, нужна бригада для его обслуживания и управления. Минимум три человека — машинист, его помощник и кочегар. За каждым поездом закреплена своя бригада, которая им управляет и отвечает за техническое состояние. Время работы согласно инструкциям не более 12 часов, причем это не только движение, но загрузка дров и воды в тендер, во время остановок на станциях и так далее. Именно поэтому пассажирские поезда тратят на рейс из Петербурга в Москву целых22 часа. Товарные могут добираться и неделю, а упомянутые эшелоны с гвардейцами управились за двое суток.
Нам должно было хватить столько же, но когда Фишер принес вашему покорному слуге график, я поинтересовался, отчего бы не закрепить за каждым паровозом две бригады, сократив, таким образом, время простоя.
— Но так не принято! — удивился Константин Иванович.
— И совершенно напрасно. Пусть один экипаж доводит состав до Бологого, а там меняются. Можно кстати, не только бригады, но и локомотивы, если уж так не уверены в их техническом состоянии.
— Вовсе нет! — обиделся за бывших сослуживцев Фишер, после чего озадачено почесал голову и добавил. — А ведь идея-то недурна! [2]
В результате предпринятых мер время в пути для наших эшелонов до Москвы составило от шестнадцати до двадцати часов, что для нынешнего времени стало почти рекордом.
Отдельной заботой оказалась кормежка в пути. Про вагоны-рестораны пока что никто не слышал, но если обычные пассажиры могли воспользоваться буфетами при станциях или взять с собой в дорогу узелки со снедью, то у матросов такой возможности не имелось. Пришлось озаботиться пунктами горячего питания на станциях. Пища предполагалась самая простая, каша с салом, свежевыпеченный хлеб и чай.
Я же, по неизбывной привычке совать везде свой нос поинтересовался, отчего в меню нет вареной картошки?
— Вы серьезно? — испытующе посмотрел на меня статс-секретарь.
— А в чем проблема? Готовить просто и на вкус весьма…
Как оказалось, не смотря на то, что первый картофель был завезен в Россию по слухам еще Петром Великим, народной едой тот еще не стал. Более того, лет десять назад по всему нашему богоспасаемому отечеству прокатилась целая серия бунтов казенных крестьян, против внедрения этой культуры. Причем, зачинщиков по обыкновению отдали в рекруты и одному богу известно, нет ли их среди моих орлов…
— Вот значит как…
— Да не переживайте так, ваше императорское высочество, — поспешил успокоить меня Лисянский. — Матросы наши люди бедовые, нигде не пропадут. Дадим им как вы давеча изволили выразиться — «сухой паек». Сухари, полфунта вяленого мяса, да по головке чеснока. Да еще, глядишь, в дороге что-нибудь раздобудут….
— Хочешь сказать, обнесут все сады и огороды между обеими столицами?
— Вполне вероятно, — не стал лукавить адъютант, после чего мечтательно закатил глаза. — Знаете, какие теперь под Москвой яблоки? Сейчас как раз «мирончики» поспели. На вкус — чистый мед… ну как тут удержаться?
— Вы так вкусно рассказываете, — усмехнулся Фишер, — что самому отведать захотелось. Так бы и укусил за бочок…
— Что же касается морального облика наших воинов, не извольте беспокоиться. По всем вагонам распределены унтера, в каждом составе господа-офицеры. Так что серьезных эксцессов не допустят. А если что по мелочи и набедокурят, так это не страшно.
В общем и целом, мой штаб справился. До Москвы бригада добралась четко по расписанию. После чего матросы тут же грузились в плоскодонные речные барки и сплавлялись сначала по Москве-реке, а затем по Оке до Рязани. Чтобы ускорить дело хотели привлечь для буксировки единственный в тех краях паровой буксир под названием «Касимов» принадлежавший купцу Баркову. Однако вскоре выяснилось, что машина парохода давно пришла в негодность, после чего судно было продано на торгах. Так что пришлось положиться на течение и мускульную силу матросов.
Из Рязани пешим ходом еще сто двадцать верст по дорогам к Дону. Если форсированным маршем, то есть по 10–12 часов без дневок, должны управиться за 3–4 суток. Местных крестьян на это время должны мобилизовать с подводами. Пусть помогают обеспечивать скорость перемещения.
Там опять на парусно-гребные барки и по течению до самого Азова. Без малого полторы тысячи верст. Но если выдавать по сотне в сутки, это выходит пятнадцать дней. Тяжело, но терпимо. Затем из Азова в Крым, а там куда успеют. В Севастополь или к Альме. А может и в Евпаторию получится зацепить? Ну не помню я точных дат, да еще и эта вечная путаница со старым и новым календарем…
По предварительным расчетам и лучших раскладах должны управиться за три с половиной недели. И это немыслимо быстро для нынешних времен. Так что, если все выгорит, выйдет настоящий «Крымский экспресс».
Но для меня такой срок неприемлем от слова совсем. Так что придется воспользоваться опытом правительственных курьеров, добирающихся из Питера до Севастополя за семь дней непрерывной круглосуточной скачки на перекладных.
Такой марафонский забег требовал железного здоровья (или скорее железной задницы), но все окупалось скоростью. Со мной направилось несколько офицеров и личная охрана из числа особо отличившихся в деле при Бомарзунде морских пехотинцев. Подразделение это совсем новое и появилось при весьма примечательных обстоятельствах.
Дело в том, что на вашего покорного слугу было совершено покушение. Вот честно скажу, чего не ожидал, так это подобного. Нет, про то, что лет через двадцать в стране начнется вакханалия терроризма я знал. Как и про то, что одной из ее жертв станет мой старший брат Сашка. Но вот чтобы сейчас, когда в России кругом тишь да гладь, а император спокойно гуляет по городу без всякой охраны…
Я в тот памятный день тоже решил пройтись по одной из алей Летнего сада. Народу в этот час было совсем немного, отчего не было надобности козырять встречным офицерам и кланяться знакомым дамам. Вслед за мной, как тень следовал один из вестовых, спасенный в свое время мною от суда, Василий Вор