Тотемные столбы светились в темноте. Всех Буревестников, всех Китов-убийц заливало серебристое лунное сияние. Цинк стоял спиной к Броктонскому овалу, лицом к лесному массиву Пойнт, прекрасному фону для резьбы хайда и квакьютлов, и душа его плутала по лабиринту тех таинственных чувств, какие неизменно рождает встреча с фантастическим искусством.
Сид Джинкс спустил курок. Их разделяло восемь футов.
В полумиле от них, на служебном дворе парка, Холли Калдервуд в высоко задранной юбке, достигнув пика наслаждения, запрокинула голову и крепче обвила ногами бедра Джона Дилэйни. Она лежала на столе в конторе управления парковым хозяйством, а Джон, склонившись над ней, спешил к последнему рубежу, не ведая, что секунду назад Холли задела рукой два рубильника. Один включал освещение у тотемов, другой приводил в действие Девятичасовую.
Это имело самые неожиданные последствия — но Джона Дилэйни в тот момент интересовало совсем другое.
Прогремел выстрел Девятичасовой. Тотемы залил нестерпимо яркий свет.
Цинк Чандлер вздрогнул и резко обернулся.
Парализующие иглы вместо шеи угодили ему в правое плечо. Они не пробили толстую овчину зимней куртки, но влага, осевшая на выдубленной коже, замкнула цепь. Чандлер засветился, точно Электрический человек, и волосы у него на голове встали дыбом.
Когда прожекторы возле тотемов ослепительно вспыхнули и выхватили Джинкса из тьмы, тот испуганно шарахнулся прочь. Было светло, как в полдень самого длинного дня в году. Джинкс повернулся и побежал.
Цинк погнался за ним, но не сделал и двух шагов: его ноги запутались в проводах «Тэйзера», и он растянулся на земле. К тому времени, как он, чертыхаясь, освободился из проволочных силков, наемный убийца исчез в лесу.
Чандлер выудил из кармана куртки сигарету. В последнее время Смерть ходила чересчур близко, а это всегда придает новую ценность жизни.
Затянувшись, он пообещал себе: эта сигарета точно последняя.
В полумиле от него Джон Дилэйни кончил как из пушки.
Ньюпорт, Род-Айленд
Воскресенье, / 2 января. 9: 17
Когда раздался телефонный звонок, Рональд Флетчер в своей берлоге просматривал «Отчеты Верховного суда США». Судебный прецедент, о котором читал поверенный, касался налогов, и принятое по нему решение не на шутку встревожило Флетчера: он испугался, как бы ему не аукнулись прошлые грехи.
Он снял трубку.
— Слушаю.
— Здравствуй, Рональд. — Голос был женский. Флетчер вздохнул.
— Ну что еще? — спросил он.
ЧУДОВИЩА
Нью-Йорк, штат Нью-Йорк
Вторник. 14 января. 16: 50
Дебора Лейн в аэропорту Кеннеди ждала, когда «Дельта эйр» объявит посадку на рейс до Провиденса. Рядом лежала рукопись: два дня в Нью-Йорке Дебора кочевала из издательства в издательство, от агента к агенту, пытаясь всеми правдами и неправдами уговорить их опубликовать ее роман. Разочарованная и донельзя усталая, она закрыла глаза и откинулась на спинку кресла. Позади неожиданно загрохотало и зазвенело: кто-то уронил несколько бутылок беспошлинного спиртного. «Хью Лэм, — ахнул сердитый женский голос, — ну что за руки-крюки, растяпа!»
И Дебора вдруг вспомнила.
Провиденс. Род-Айленд
Среда 23 июля 1969 года. 15: 45
Дверь в спальню Сакса была приоткрыта.
Проходя мимо, девятилетняя Дебора увидела, что он сидит на полу спиной к ней и твердит нараспев: «Хью Лейн, Хью Лейн, Хью Лейн». Дебби не могла разглядеть, что Сакс держит в руках, но всякий раз, шепотом произнося имя, он двигал локтями.
Стены спальни пестрели плакатами и афишами: Кристофер Ли в роли Дракулы, морлоки из уэллсовой «Машины времени», Чейни, Мумия, Лугоши, Вервольф, Карлофф-Франкенштейн. Когда однажды мать при Деборе спросила Сакса, как он может здесь спать, в ответ они услышали: «Это мои друзья. Они меня защищают».
На полке над кроватью выстроились пластиковые модели: Чудовище из Черной лагуны, Призрак оперы, Забытый Узник, доктор Джекил в ипостаси мистера Хайда. С краю в стеклянной банке под крышкой с пробитыми в ней дырочками копошились богомолы. Комната была завалена «черными» комиксами, журналами для любителей ужасов и листками, где мальчик зарисовывал кровавые истории собственного сочинения.
На небольшом столе у самой двери Сакс соорудил из картона римский Колизей. Песчаную арену усеивали пластилиновые трупы гладиаторов. Ради пущего эффекта Сакс вылил на них флакон алого лака для ногтей.
На книжных полках у стола теснились номера «Популярной механики» и другие научно-популярные издания, колбы, пробирки, банки с реактивами, микроскоп.
Под окном булькал компрессором аквариум с пираньями, а рядом Сакс устроил выставку растений-хищников: росянка, венерина мухоловка, кувшинчики, «кобра».
Яростно работая руками, Сакс выпевал: «Хью Лейн, Хью Лейн, Хью Лейн». Дебби отошла от двери и, удаляясь по коридору к ванной комнате, мельком увидела: Сакс что-то кладет в лежащую на полу коробку из-под сигар.
На другой день, когда Сакса не было дома, она прокралась в его комнату и отыскала припрятанную коробку. Внутри лежали семь бумажных полосок — семь рожиц-раскладушек.
Мальчик сложил каждую полоску следующим образом:
Нарисовал на каждом крыле по пол-рожицы:
Дебора потянула за края, и вот что она увидела:
Все семь рожиц напоминали ее отца, Хью Лейна.
ХАКЕР
Англия. Лондон
Среда, 15 января 1986 года, 23: 19
Элейн Тиз приказала Джеку Ому украсть коды доступа к Единой национальной полицейской компьютерной сети и У+К.
Поэтому весь вечер Ом скитался по городу: он бродил по улицам вокруг полицейских участков, высматривая окно, через которое можно было бы заглянуть туда, где стояли связанные с ЕНПКС компьютеры. Обойдя полтора десятка отделений, он наконец нашел и окно, и здание через улицу, обеспечивающее нужный обзор. Джек забрался на крышу, установил видеоаппаратуру и камерой с телеобъективом запечатлел работу оператора ЕНПКС.
Вернувшись домой, в лабораторию, и мысленно сидя за рабочим столом в стальном бункере своего сознания, Ом кадр за кадром просмотрел видеопленку. Так ему удалось установить код доступа, которым пользовалась оператор.
В основу компьютерной системы Скотланд-Ярда положен принцип возможности доступа к ней из любой точки Британии. Поскольку ЕНПКС ежедневно обрабатывает тысячи запросов, у нее нет обычных встроенных средств защиты конфиденциальной информации — ни специализированных линий, ни экранирования оборудования, излучающего измеряемые импульсы, ни автоматического отключения при введении хакерских случайных паролей, ни отслеживания места подключения оператора, ни секретных протоколов пересылки данных. Установка любой из перечисленных защит отрицательно сказалась бы на эффективности работы системы.
Поэтому теперь, когда в руках у Джека Ома оказался код Доступа в компьютер Скотланд-Ярда, он мог в любой момент, по первому желанию, забираться в его банки данных. А значит, они с Элейн Тиз получили возможность узнавать о каждом задуманном Ярдом ходе раньше, чем полиция приведет план в действие. «Неплохо для одного вечера», — подумал Джек Ом.
Стены его лаборатории — настоящей, не воображаемой — и в самом деле были обшиты металлом. Под полкой с расставленными на ней восемью стеклянными банками с восемью маленькими сердцами, вырванными у жертв, стоял холодильник, где хранилась кровь девочек, а перед ним — накрытый плексигласовым колпаком стол для анатомического вскрытия с выточенными в мраморной крышке желобками для оттока. Под этим прозрачным куполом, на глазах у своего мучителя, истекли кровью восемь юных жертв Ома с аккуратно вскрытыми скальпелем сонными артериями. На колпаке лежала книга «Язык цветов».
Перелистывая страницы — пришла пора подобрать два новых букета, — Джек Ом подумал: «Наше второе выступление должно быть куда более ярким».
ВАННА С КИСЛОТОЙ
Ванкувер. Британская Колумбия
Пятница. 17 января. 8-]5
По-мо-ги-и-и-и-те! — металлом звенит в вышине крик.
Цинк запрокидывает голову, чтобы вычленить источник звука. К своему изумлению, он видит паутину, раскинувшуюся на шестьдесят с лишним футов: она накрывает весь цветник и свисает с высоченных пихт, заросли которых и есть парк Стенли. В двадцати пяти футах над землей висит обвитый липкими нитями человек — если того, у кого на плечах мушиная голова, можно назвать человеком. Клейкая слизь, капающая с паутины, перемазала алый китель.
«Эд, нет!» — вскрикивает Цинк, хватаясь за ближайший шелковистый тяж: в отчаянной попытке прийти на помощь. Но его руки и ноги тотчас прилипают к паутине, словно намазанные «суперцементом», и Цинк, как ни старается, не может оторваться от кошмарного зрелища, разворачивающегося наверху.
Гигантский паук приближается. Человек-муха, невнятно причитая, бьется в тенетах. Чандлеру видны шпоры у него на сапогах и капральские нашивки на рукаве. Из одного рукава торчит рука, из другого — коготки насекомого. Черная, покрытая волосками морда, огромные, выпуклые фасеточные глаза. Хоботок подергивается от страха, словно это язык.
Паук нападает.
Он вонзает жвалы-крючки в шею человека-мухи, сдавливает его голову челюстями и долго впрыскивает яд. По телу жертвы прокатываются волны судорог. Задними лапами паук поворачивает добычу, пеленая ее, будто мумию, в кокон из душного шелка. И принимается работать максиллами.
Зазубренные челюсти с хрустом перемалывают голову человека-мухи, паук заливает искромсанную ичоть пищеварительными соком. Эта кашица с хлюпаньем всасывается в желу-док. Нити паутины, отзываясь на звук, гудят, точно телефонные провода. «П-о-м-о-г-и-т-е! П-о-м-о-г-и-т-е!» —