— Сержант, пусть главное управление немедленно свяжется с род-айлендским ФБР. Мне нужно все, что у них есть на Розанну Кийт.
12: 37
У дальнего конца мостков, переброшенных через заполненный нечистотами отводной канал, в пяти футах от резервуара, сообщавшегося с канализацией ливневого сброса, распростерся мертвый полисмен. Рев пенящегося водопада здесь оглушал. Из-под груди убитого (он лежал ничком, из шеи торчал метательный нож) пробивалось непонятное зеленое свечение.
Макаллестер осторожно двинулся по мосткам к четверке мужчин, стоявшей у ног мертвого констебля.
— Кто это? — перекричал кто-то шум водопада.
— Констебль Оррис, — донеслось в ответ. — Прямо в шею. Над резервуаром стояло облако брызг. Влага насквозь пропитывала одежду.
— Поднимите его, — распорядился Макаллестер. — И дайте знать наверх, что убийца, похоже, в ливневой канализации.
— Уже, — крикнул в ответ полицейский и, поскольку стоял первым в цепочке, выстроившейся на узком мостике, нагнулся, обхватил тело за плечи и приподнял.
— А это что? — прокричал другой полисмен. — Вон, под грудью?
Он потянулся мимо первого констебля и запустил руку под приподнятый труп. Когда он выпрямился, то в руке дер-жал портативный водонепроницаемый компьютер. На экране светилась цифровая карта мэйфэрского участка лондонской канализации.
Провиденс. Род-Айленд
Понедельник, 27 января. 20: 25
«Кочегарка» — один из самых популярных баров Провиденса. Это и в самом деле бывшая кочегарка «Наррагансетт электрик», чьи огни отражаются в воде у дальнего берега реки Провиденс, — с топкой и паровым котлом. Дебора отыскала местечко за столиком с видом на Фокс-Пойнтское ураганное заграждение. Цинк отправился за пивом и получил у девушки за стойкой две бутылки экстра светлого.
Дебора вылила пиво в стакан, Чандлер пил из горлышка.
— Правда, что у вас на севере пиво крепче нашего? Послушать братьев Маккензи, все канадцы — горькие пьяницы.
— Просто наша бражка быстрей доводит до кондиции, — ответил Цинк.
— Знаете, а я не прочь пожить в Ванкувере.
— Вы там бывали?
— Нет, но видела фотографии и рекламные проспекты.
— В Канаде жизнь спокойнее, чем в Штатах.
— Это мне и нравится, — откликнулась Дебора.
Чандлер задумался над тем, что Дебора делает в свободное время. У него давно возникло ощущение, что молодая женщина всегда одна, слушает ли она концерт Моцарта в консерватории или наблюдает за сменой времен года.
— С чего начать? — спросила она.
— Однажды Сакс пытался вас изнасиловать. Когда?
— В семьдесят первом. Как только связался с Вурдалаками.
— Сколько ему было?
— Четырнадцать.
— А вам?
— Одиннадцать.
— Как это случилось?
— Сложный вопрос. У вас много времени?
— Целая ночь, — ответил Чандлер. Дебора тяжело вздохнула.
— То лето было самым страшным в моей жизни. Маму в очередной раз положили в больницу и…
— С чем?
Молчание. Наконец Дебора нехотя ответила:
— Нервы.
Чандлер ждал, прихлебывая пиво.
— Мама страдала маниакально-депрессивным психозом, — пояснила Дебора. — В том августе у нее возникла навязчивая идея, что Сакс унаследовал от Кийтов гемофилию. Перед тем как ее забрали в больницу, она по пять раз на дню заставляла Сакса раздеваться и осматривала его — нет ли порезов или признаков кровотечения. А папуля запил по-черному.
— Вы же говорили, у Сакса не было гемофилии.
— Правильно. Но маме казалось, что есть.
— И, пока она лежала в больнице, Сакса приняли в Вурдалаки?
— Да. В том же месяце он прошел обряд посвящения.
— Что за обряд?
— Понятия не имею. Сами знаете, что такое мальчишеские тайные общества.
— Расскажите мне о них.
— Шайка местных панков, что-то вроде ужасопоклонников. К тому времени мой сводный братец окончательно свихнулся на Лавкрафте. В тот год гремел Элис Купер, и Рика без конца крутила «Halo of Flies» из альбома «Killer». Сакс как-то сказал ей, что в музыке, которую она слушает, есть скрытые послания. Не везде, но есть. Рика ответила: «Знаю».
Чандлер вновь вспомнил, как они с Карадоном спорили, для всех ли существует грань между вымыслом и реальностью. Например, для безумцев.
— Цинк, — Дебора медленно покачала головой, — вы не сможете понять, что произошло с Саксом, если мало знаете о Лавкрафте. Сакс был таким ярым его поклонником и адептом, что понять психологию моего сводного брата без разговора об этом писателе невозможно.
— Я слушаю, Учитель.
— В определенном смысле Лавкрафт и сам странный, как его книги. Он родился в 1890 году в Провиденсе, в старинной новоанглийской семье. Его отец и мать оба умерли безумными, что, несомненно, самым драматическим образом повлияло на его творчество.
— Когда он умер? — спросил Чандлер.
— В тридцать седьмом.
— За двадцать лет до рождения Сакса.
— Да. Отец Лавкрафта умер в желтом доме, от сифилиса, а мать невольно перенесла все возмущение и негодование на восьмилетнего сына. Она безжалостно убеждала его, что он урод, а чтобы излечить маленького Гордона от боязни темноты, заставляла его ночью ходить по неосвещенному дому. До конца жизни Лавкрафт предпочитал бодрствовать после захода солнца. Он бродил по ночным улицам Провиденса и сидел при луне на кладбище Сент-Джон. Днем он задергивал занавески и писал при свечах. Ребенком он одно время воображал, будто уши у него заострились, а на голове пробиваются рожки.
Чандлер знаком попросил у девушки за стойкой еще пива. Дебора Лейн едва притронулась к своему.
— В юности Лавкрафт часто болел и рос слабым. Повзрослев, он жил один, зато любил писать объемистые письма. При жизни его рассказы публиковали в основном бульварные издания, и жил он, буквально перебиваясь с хлеба на воду. Представление о сексе у него было самое ханжеское: если на обложке журнала с его рассказом красовалась полуголая девица, он вырывал картинки и оставлял лишь текст. Лицо его Великого Ктулху, фрейдистского чудовища, напоминает женские половые органы. Пожалуй, лавкрафтовы «Мифы Ктулху» оказали наибольшее влияние на современную черную фантастику. Лавкрафт — вдохновитель всех современных мастеров этого жанра. Стивена Кинга, Роберта Блоха, Рэмси Кемпбелла, Колина Уилсона и дюжину других в определенном смысле можно считать его эпигонами, поскольку каждый из них внес свою лепту в «Мифы Ктулху». Культ Ктулху — культ в буквальном смысле этого слова — распространился по всему миру. Сакс не просто отождествлял себя с ним. Ктулху стал его кумиром.
— В самолете я читал «Крыс в стенах». Они имеют отношение к «Мифам»?
— Нет. Это из раннего. «Мифы» появились позднее. Ключевое произведение — «Зов Ктулху».
— Можете вкратце пересказать?
— Разумеется, — ответила Дебора. — Главная идея «Мифов Ктулху» — извечная борьба между добром и злом. Лав-крафт проводит параллель с изгнанием Сатаны из Эдема и его стремлением захватить власть над миром Человека. Когда-то Землей правили Великие Древние, отвратительные монстры из космоса. Но за занятия черной магией космические силы изгнали их в иные измерения и иные миры. Останки их городов скрыты в недоступных местах земного шара: под антарктической ледовой шапкой, в средиземноморских пещерах. Сам Великий Ктулху сейчас спит на дне морской пучины в подобном Атлантиде Р'лайхе. Другие дремлют на различных звездах и планетах, от Плутона до самых дальних галактик.
Однако Великие Древние сохранили телепатическую силу, и мифы о них живут. Им поклоняются определенные примитивные племена. Существуют и сложные, изощренные культы, чья цель — вернуть этих монстров. При благоприятном расположении звезд бессмертные Древние могут переноситься по небу из мира в мир или восставать ото сна. Ключ к возвращению чудовищ дает «Некрономикон», книга, написанная безумным арабом Абдулом аль-Хазредом. Для самого Лавкрафта труд аль-Хазреда — омерзительный духовный символ запретного культа, связанного с поеданием трупов. И в «Некрономиконе», и в книгах Лавкрафта описаны обряды и заклинания, которые, если подкрепить их человеческой жертвой, вернут Великих Древних из изгнания. «Зов Ктулху» посвящен попыткам землян помочь этим тварям пробиться к нам.
— Вы читаете много черной фантастики? — спросил Чандлер.
— Нет, — ответила Дебора. — Но нельзя жить в Провиденсе и ничего не знать о Лавкрафте. Здесь часто проходят Всемирные съезды фантастов, и Лавкрафт — их святой покровитель.
— Дебби, что вы думаете о недавней вашингтонской полемике по поводу влияния черной фантастики?
Она иронически улыбнулась.
— В демократической стране никому нельзя запретить думать и выражать свои мысли. Но сама я пострадала от этого жанра. Разочек побываешь на съезде «черных фантастов», и становится ясно, что кое-кто принимает все это очень серьезно.
— Что это за Великие Древние? — спросил Чандлер.
— Их много, — ответила Дебора. — Например, слепой слабоумный бог Азатот — бесформенный сгусток хаоса, что богохульствует и бурлит в центре мироздания. Свои владения он делит с Йог-Сототом, который все-в-одном и один-во-всем и не подвластен законам времени и пространства. Великий Ктулху, творение подавленной сексуальности Лавкрафта, заточен в Р'лайхе, скрытом в морских пучинах, — я уже говорила об этом. Его освобождение возвестит приход остальных. Эфир и межзвездные пространства — царство Хастура Невыразимого. Есть еще Шуб-Ниггурат, бог плодородия, «черный козел Лесов Тысячи Младых». И, само собой, — саркастически прибавила Дебора, — тот Великий Древний, что в тот день явился в мою комнату.
И, понизив голос, рассказала о попытке Сакса изнасиловать ее.
Канадец кивнул.
— Сакс никогда не умел ладить с окружающими. До семьдесят первого года его единственным другом была моя сводная сестра Рика. Они играли в свои фантастические игры, как нынешние дети играют в «Драконы и подземелья». Одна игра, по мотивам «Мифов Ктулху», называлась «Великие Древние». Другая — «Останови Леграсса». Инспектор Леграсс — персонаж «Зова Ктулху». Он помешал изуверам из болотистой луизианской глуши завершить колдовской ритуал и вернуть Великих Древних. Если бы те вовремя раскусили Леграсса и убили раньше, чем звезды расположатся должным образ