Мера из вспомогательной превратилась в основную, но не имела своей цели. Спартак ни в коем случае не собирался освобождать рабов, этому Валентинов приводит целый ряд доказательств просто из исторических сочинений той эпохи. Но нас интересует другое. Нас интересует тот очевидный факт, известный всем, кто увлекался историей Спартака не по фильму с Кирком Дугласом (я очень люблю фильм с Кирком Дугласом, но, естественно, смотреть на него как на отражение исторических событий, мягко говоря, не стоит). Соответственно, если вы хотя бы в объеме романа Джованьоли знаете историю восстания Спартака, то вы знаете, что у восставших было два предводителя. Более того, создаются две армии. И две эти армии очень быстро начинают действовать раздельно. И первая из этих армий уходит в юго-восточные области Италии, где и оказывается разбитой. И командует этой армией Крикс. Цели этой армии нам остаются неизвестны. Официальная версия, что, дескать, Крикс со Спартаком не поладили, разругались, действовать вместе не стали. Крикс считает себя самым умным, ведет войска непонятно куда, непонятно зачем, где его и разбивают. Версия не сказала бы, чтобы отличалась особой логичностью, хотя с ней трудно поспорить. Так вот Валентинов смотрит на местность, в которой был разбит Крикс. И выясняется, что в этой местности, например, Диомедовы острова, а также еще целый ряд географических объектов (подробнее смотрите у Валентинова), связанных с именами героев Троянской войны, только не троянцев, а греков. И вот тут начинается «ой». Потому что, как пишет подробно Валентинов, за некоторое время до того была написана поэма о том, что прародители римлян – это, конечно, герои Троянской войны, но не троянцы. Как вы понимаете, греки, греческие вожди, после Троянской войны, приплыв домой, обнаружили, что за десять с лишним лет их отсутствия их жены быстренько понаходили себе других мужчин, потому что (я даже не очень буду осуждать этих женщин) надо править государством. А государством должен править мужчина. Они их себе понаходили. И когда соответствующие вожди домой вернулись, то в каждом конкретном полисе обнаружилось, что правитель тут уже есть, жена давно замужем вторым браком и детишки там тоже в полном порядке. И поэтому плыви-ка ты, герой Троянской войны, отсюда куда подальше. И более того, есть целый пласт греческих мифов, которые, понятное дело, не вошли в основной круг европейской культуры (я напомню вам, что греческая мифология в том виде, в котором мы ее знаем, была кодифицирована при Августе). Поэтому какие такие греки – герои Троянской войны, приплывшие в Италию? Не было этого. Эней. Сказано четко и ясно. Поэма была уничтожена. Надо смотреть у Валентинова, что было сделано с самим автором. Как минимум – ссылка, как максимум – казнь.
Уничтожаются все следы, все намеки на то, что были такие мифы о греческом происхождении латинской культуры, о том, что Одиссей недолго сидел с Пенелопой. В общем, довольно трудно сидеть на острове своем – если ты только что перебил знатнейших юношей этого острова: у тебя будет плохой контакт с согражданами. Я вам говорила о том, что известен миф о том, что Одиссей, снова пустившись в странствие, встречает своего сына от Калипсо, отец и сын не знают друг друга, они сражаются, и в поединке с ним Одиссей погибает.
И Валентинов делает чрезвычайно интересное предположение, что поскольку очень похоже, что восстание Спартака было подготовлено, то с самого начала создаются две армии. И эти армии имеют абсолютно разные задачи. Если армия Спартака предназначена для решения целей политических, то есть военной помощи Серторию, когда он вернется в Италию, то, соответственно, армия Крикса должна решать задачи религиозно-политические: возродить культ греческих героев как основателей римской культуры, оказаться идеологическим противником августианского мифа о происхождении римлян от троянцев и далее вести вот такую, если угодно, священную идеологическую войну, не больше и не меньше. И Крикс именно в том месте, куда он стремился, в месте предполагаемой высадки греческих героев, греческого очага зарождения римской культуры, именно там он терпит свое финальное поражение. Его армия разгромлена, сам он убит в бою. И таким образом, августианский миф побеждает и в идеологии, и на поле боя. Вот на этой печальной ноте мы с вами сегодня и заканчиваем.
Лекция 10. скандинавская мифология: боги
Мы начинаем изучать скандинавскую мифологию. У вас в программе указаны основные источники: «Старшая Эдда» и «Младшая Эдда». Начинать я рекомендую с «Младшей Эдды», с «Видения Гюльви» – самой большой и значительной части этого произведения, которая позволит представления о скандинавских богах и героях разложить по полочкам.
Однако я хочу начать не с разбора памятников, а с эпизода советского фильма «Минин и Пожарский». Фильм, надо сказать, жутко занудный, но сейчас его в связи с государственным праздником вытащили из запасников и периодически показывают. Там есть такой собирательный персонаж – отряд скандинавских наемников. В то время как русские дерутся с поляками, то есть славяне со славянами, скандинавы готовы служить тем, кто больше заплатит. Переходят с одной стороны на другую. И в какой-то момент то ли наша, то ли польская сторона (это не имеет особого значения: и те и другие – славяне, и менталитет весьма отличный от скандинавского) говорит: «Вы много раз сражались то вместе с нами, то против нас». И тогда роскошный скандинав, не моргнув глазом и не покраснев, с достоинством отвечает: «Мы много сражались и вместе с вами, и против вас. Но каждый раз со славою». В этом вся квинтэссенция скандинавского героизма. Совершенно неважно, на чьей ты стороне сражаешься: вместе или друг против друга. Важно, какова твоя слава.
Кстати, сейчас в современной литературе фэнтези всё более заметен мотив, когда герои были врагами в жизни, но после смерти вместе пируют, вражда уходит. Неважно, на чьей ты стороне сражаешься, сегодня можно сражаться вместе, а завтра стать врагами; важна слава. Понятия справедливости и долга отсутствуют. Единственный ценностный критерий – посмертная слава. Чем она больше, тем лучше. Всё остальное ничего не значит. Осознавая это, мы понимаем самую суть скандинавской культуры. Ну а теперь перейдем к разбору текстов.
У нас есть два текста, «Старшая Эдда» и «Младшая Эдда», и история их такова. Текст, который мы сейчас именуем «Младшей Эддой», был записан человеком с довольно-таки плохим характером: мы можем об этом судить, поскольку нам известна его биография. Человек был не самый лучший на свете, но сделал хорошее дело. Его звали Снорри Стурлусон, и он был скальдом. Кто такие скальды? Скальды – это скандинавские поэты, которые воспевают подвиги своих вождей.
Поскольку тематика таких произведений весьма и весьма бедна, то, чтобы было где развернуться поэту, чрезвычайно усложняется форма. В частности, используется особое сравнение – кеннинги. Мужчина может быть назван ясенем битвы, а битва, с другой стороны это пляска мечей, поэтому мужчина – это ясень пляски мечей. А меч – это пламя ран. Соответственно, мужчина – это ясень пляски пламени ран. Можно и больше накрутить, если есть великие поэтические способности. Копье, например, может быть названо «посох Одина». Один – языческий бог.
Скандинавия ко времени скальдов – давно христианская страна, поэтому в качестве пособия начинающим поэтам Снорри Стурлусон пишет свою книгу, излагая языческие мифы. И излагает именно для того, чтобы начинающие поэты могли использовать эти образы для создания своих художественных произведений. Вполне логично, что пособие для начинающих поэтов он так и называет «Поэтика», что в переводе будет «Эдда». Существует несколько вариантов перевода слова «Эдда», но этот мне кажется наиболее логичным. Большая часть «Эдды» – проза, но есть и стихотворные вставки, которые самому Снорри не принадлежат. Это то, что сохранилось от древних поэтических сказаний в народной памяти, и в частности в памяти Снорри.
Под влиянием «Эдды» Снорри некий другой человек записывает сколько возможно тщательно эти самые поэтические сказания, сопровождая их минимальными прозаическими комментариями. Обратите внимание, что текст поэтической записи сказаний по времени более поздний, чем «Эдда» Снорри. Но поскольку по времени возникновения он более ранний, то, соответственно, этот текст позже будет назван «Старшей Эддой». А «Эдда» Снорри получит наименование «Младшая Эдда». Так что да, парадокс культуры: «Младшая Эдда» как книга старше «Старшей».
«Старшая Эдда» начинается с главнейшей песни «Прорицание вёльвы». Вёльва – это не имя собственное (европейский корень «вёл» означает «мертвый»), а провидица, которая находится в нижнем мире и на момент начала сюжета давным-давно мертва.
Внимайте словам моим, боги и смертные,
Великие дети Хеймдалля и малые!
Ты, Один, желаешь, чтоб речь повела я
О судьбах предвечных всего, что живет[3].
Для начала мы узнаем, что есть Один. И прежде чем излагать сюжет «Прорицания вёльвы», необходимо дать абрис основных персонажей, понятий скандинавской мифологии.
В скандинавской мифологии решительно противопоставлены небесные боги (асы) и великаны. Великаны называются турсами, инистые великаны – хримтурсами, и есть еще великаны – йотуны. Асы живут в центре мира. В центре мира растет ясень Иггдрасиль, что переводится как «конь Ужасного», то есть Одина, и чуть позже мы разберем соответствующий миф.
С вершиной Иггдрасиля связывается образ Асгарда, корень «гард», понятное дело, – «огороженное пространство» (то, что дает русское слово «город» и, в большей степени, слова «огород» и «ограда»). Асгард – некое поселение асов, ряд усадеб (как об этом рассказывает сам Один в «Речах Гримнира»), городом его всё же не стоит называть. Он находится в центре и наверху.
В середине мироздания находится Мидгард – «Средний мир», мир людей (буквально «среднее поселение»). И внизу, у корней мирового ясеня, находится Хель. Это царство мертвых, но далеко не всех мертвых: в Хель попадают умершие плохой смертью. Чем по скандинавским воззрениям плохая смерть отличается от хорошей? Хорошая смерть – пасть в бою с оружием в руках. За что он бился, как он бился – не важно; важно, что он погиб с оружием. Павший воин уходит к Одину в чертог, который так и называется «чертоги мертвых» – Вальхалла. Все, кто не пал в бою с оружием в руках (женщины по умолчанию, погибшие дети и умершие от болезней или каким-нибудь еще другим способом), отправляются в Хель. Даже величайший из героев Сигурд не может попасть в Вальхаллу, потому что погибает, будучи подло зарезанным. Поэтому никакая Вальхалла ему не светит при всём его героизме. Извини – в Хель. Надо было погибать в бою.