Когда в полдень следующего дня основные силы персов вышли из Трикирийского пролива, то увидели, что соседний с ним Гестиейский пролив перегорожен триерами эллинов.
Обе армады до самого вечера дрейфовали, наблюдая друг за другом. Персы ждали, когда из засады ударит посланная вокруг Эвбеи эскадра. Но так и не дождались.
Наконец, выстроив флот полумесяцем, персидские на-вархи двинулись на эллинов. Но на их пути встал островок Аргиро. Корабли сбились в кучу и стали мешать друг другу, ломая весла, разворачиваясь поперек пролива…
Бой снова не определил победителя. Хотя и с той и с другой стороны отдельные корабли показали чудеса храбрости. Армады вернулись на свои стоянки: персы — к Афетам, эллины — к Эвбее.
Но все-таки флот Фемистокла и Эврибиада был уже основательно потрепан в трех морских сражениях. Стратеги решили отойти в Саронический залив…
Артемисия понимала, что ни о какой победе персов не может быть и речи. Навархи Ксеркса брали числом, давили силой, как бык давит противника широкой грудью. Ну а толку? А ведь у Фемистокла есть резерв в Трезене. Еще пара таких сражений — и про господство персов на море можно будет забыть.
Зато эллины показали уменье, хватку, применили новые тактические решения. Воевали головой, а не мускулами. Ох, не надо бы дразнить эллинских богов. Неужели гибель флота Мардония под Афоном двенадцать лет назад ничему не научила Ксеркса?
У шахиншаха есть сухопутная армия — аж двести тысяч солдат. Конница. "Бессмертные". Пешие пехотинцы-такабары доказали свою боеспособность во Фракии и Македонии. Вот пусть они и сражаются.
К тому же во главе эллинского флота стоит спартиат. Эврибиад в первую очередь беспокоится о безопасности Пелопоннеса, а на Афины ему наплевать. Если ударить с суши, то навклеры эллинов разбегутся со своими флотилиями по гюрзам Эллады.
Басилисса приняла решение.
Как только армада бросит якорь в Фалерской гавани, Ксеркс наверняка захочет лично поговорить не только с навархами, но и с командирами флотилий. Одних наградит за проявленное в боях мужество, других накажет за допущенные ошибки.
Вот тогда она и выложит все начистоту.
Только поможет ли?
Волны лизали прибрежный песок.
Огромный персидский флот перегородил Саронический залив от Пирейского полуострова до острова Сала-мин. Мачты казались непроходимым сосновым лесом. На форштевнях кораблей светлячками мерцали лампы.
Артемисия посмотрела на аттический берег.
Гора Эгалео светилась в ночном мраке так, словно на вершине горел огромный костер. Но даже отблески тысяч факелов не шли ни в какое сравнение с заревом от пожарищ над Афинами.
Когда в рубку вошел Харисий, басилисса кивком головы указала ему на дифрос с прямыми ножками.
— Слушаю, — с уважением в голосе, но без тени подобострастия сказал навклер.
— То, что Фемистокл устроил в Афетской бухте, не выходит у меня из головы, — сказала басилисса.
— Круговое построение? — решил уточнить Харисий.
Артемисия кивнула:
— Это говорит о том, что афинские стратеги больше не воюют по старинке. Нужно ответить им тем же. Есть что-нибудь новенькое?
— Фокейский маневр? — мгновенно нашелся Харисий.
Артемисия скривила губы:
— После битвы при Ладе прошло четырнадцать лет. Теперь этой уловкой пользуются все.
Навклер задумался.
Потом спросил:
— Тебе для атаки или для спасения?
— Ты знаешь мое отношение к предстоящему сражению. Боюсь, что для спасения.
Харисий усмехнулся:
— Ты ведь женщина, тебе видней. Мы берем силой, вы — хитростью, потому что вы так выживаете.
Басилисса посмотрела на него долгим взглядом.
Подумала: "Не дурак".
Но сказала другое:
— А ведь ты прав, я что-нибудь придумаю сама. Но предупреждаю: ты не должен ничему удивляться. Просто выполняй мои приказы.
Навклер кивнул.
Бой подходил к концу…
Эврибиад решил воспользоваться тем, что в узких проливах армаде персов негде развернуться, поэтому выстроил корабли так, чтобы они перекрыли всю акваторию между обоими мысами Саламинской бухты.
Когда эскадра Мегабаза раскрылась, словно гигантский серп, эллины притворно повернули к берегу. Авангард финикийцев самонадеянно устремился в погоню.
Но, остановив флот перед мысом Собачья Могила, Фемистокл снова развернул триеры. Эллины выстроились в ряд. Началась охота за одиночками, неосмотрительно покинувшими вражеский строй.
Окованные медью тараны вспарывали обшивку корпусов Торчащие из скул как тараканьи усы эпотиды ломали весла. Пращники закидывали экипажи противника камнями, аконтисты забрасывали дротиками. Многих затягивало в водоворот от стремительно погружавшегося в пучину корабля.
Барахтающиеся люди просили о помощи, но их никто не слушал. Гребцы лупили врагов веслами по головам. Уцепившихся за куски обшивки матросов и такабаров лучники сбивали стрелами.
По всему Сароническому заливу плавали обломки кораблей. Берега были усеяны трупами. Тех, кто карабкался на утесы острова Пситталия, гоплиты Аристида сталкивали обратно в воду.
Афинская эскадра уже потопила правый фланг финикийцев. Пелопоннесцы добивали флот ионян. Египтянам повезло: еще до начала сражения триеры Ахемена отправились перекрывать проливы между мегарским берегом и Саламином.
Флотилия Артемисии замыкала строй ионян. Она бы и вырвалась из окружения, но мешали идущие впереди тихоходные триаконтеры. Враг был уже за кормой.
Стоя возле мачты, басилисса не сводила глаз с приближавшейся триеры тегейцев. Уже слышались ритмичные удары весел о воду, яростный рев морских пехотинцев-эпибатов и вой сигнальной раковины — навклер предупреждал другие корабли спартиатов, чтобы ушли с дороги.
Времени до столкновения оставалось в обрез.
Тогда она завизжала:
— Пращники и аконтисты — на правый борт! Остальные — на левый!
Подбежавшему навклеру резко приказала:
— Тараним вон ту триаконтеру!
И ткнула пальцем в сторону ближайшего корабля калиндян.
— Своих? — не поверил ушам Харисий.
Басилисса топнула ногой:
— Выполнять!
Пентеконтера быстро сближалась с калиндянами. На корабле заметили странный маневр карийцев. В глазах смотревшего на Артемисию царя Дамасифима застыл ужас.
Раздался сигнал раковины: "Опасное сближение".
Но басилисса продолжала командовать:
— Аконтисты — бросок! Пращники — залп! Суши весла!
Расстояние между кораблями стремительно уменьшалось. Наконец раздался треск — пентеконтера Артемисии правой эпотидой разметала весла калиндян, словно жердяную изгородь бревном.
Еще мгновение — и таран вошел триаконтере под ватерлинию. В трюм хлынула вода. Началась паника: одни калиндяне прыгали за борт, другие метались по палубе, становясь мишенью для пращников и аконтистов.
В трюме раздался вой: прикованные к банкам гребцы поняли, что обречены. Дамасифим от удара упал на настил. Поднявшись, царь отыскал глазами Артемисию.
Протянул к ней руку, заорал: "Проклинаю!"
Басилисса молча смотрела на него. Она не испытывала жалости. В бою все средства хороши, потому что или — ты, или — тебя. А если спасение приходится покупать ценой жизни других — что ж, так распорядились Мойры.
Преследователи медленно отставали. Триерарх тегейцев решил, что карийская пентеконтера перешла на сторону эллинов. Тогда он бросился в погоню за ионянами.
Артемисия благополучно добралась до Фалерской гавани, где укрывались уцелевшие ионийские и финикийские корабли. Остатки некогда непобедимой армады спешно направились к Геллеспонту[3].
На одной из сидонских триер плыл мрачный и усталый Ксеркс.
Флотилия Артемисии входила в родную гавань…
Ночь корабли провели на внешнем рейде Галикарнаса. Еще вечером басилисса направила лоцмана в порт сообщить о своем возвращении. Ей хотелось, чтобы горожане вышли встречать свою правительницу с цветами.
Домой вернулись лишь пять из девяти пентеконтер. В знак траура по погибшим соотечественникам на мачте флагмана развевалась черная лента. Уже перед самым молом корабли остановились, чтобы совершить возлияние Зевсу Карийскому.
На причале было тесно от собравшихся людей. Галикарнасцы пришли целыми семьями. Матери и жены с волнением высматривали хорошо известные им вымпелы.
Когда пентеконтеры выстроились в ряд для жертвоприношения, женщины заголосили. Вдовы прижимали к себе детей, свободной рукой вытирая слезы.
Артемисия сошла на берег с гордо поднятой головой. Да — победу одержать не удалось, да — есть погибшие, но она и ее экипажи выполнили свой долг перед шахиншахом.
Павшим в боях будут возданы все полагающиеся почести, а их близкие получат пенсию за погибшего кормильца. Вернувшихся живыми героев ожидает щедрая награда из городской казны.
Артемисия направилась к запряженной белыми конями двухколесной биге. Шествуя по ковровой дорожке, раскланивалась по сторонам. Кто-то бросал к её ногам цветы. Но нашлись и такие, кто шептал вслед басилиссе проклятья.
На одной из повозок она увидела ребенка. Рядом стояла женщина, придерживая его за ноги, чтобы не упал. На вид синеглазому мальчугану было не больше четырех.
Материнское сердце сжалось от нежности — басилиссу дома ждал сын. Она вдруг представила, как Писинделид бросается к ней, а она зарывается лицом в его кудри.
Когда Артемисия прошла мимо повозки, мальчуган спросил:
— Мама, это кто?
— Наша басилисса.
— А где она была?
— На войне.
— С кем?
— С плохими людьми, Геродот.
— Плохие — это кто?
— Эллины.
Мальчуган замолк, задумавшись.
Потом выпалил:
— Ты ведь говорила, что я тоже эллин. Значит, я плохой?
Дрио поцеловала сына в лоб:
— Ну что ты… Ты — хороший. Пойдем-ка домой…
Она сняла его с повозки. Повела из толпы по причалу. Эллинка хмурилась, потому что только что сын задал свой первый очень важный вопрос. А она не знала, как ответить.