– Вы сказали: услышал, что он выбрался, – перебила его девушка. – Но сами же вы его больше не видели?
– Не видел, – помрачнел Плюх. – Но я надеюсь. К тому же, разве у нас есть варианты?
– Вариантов нет, вы правы. Но я понятия не имею, где здесь столовая «Минутка»!
– Там еще шла речь об улице Победы, – вспомнил разведчик. – Вроде как Блямс… мой друг бежал по ней, перед тем как выбраться отсюда.
– Такой улицы я не знаю, – подумав, сказала Забияка. – Я была здесь… – я имею в виду, в настоящем Лазаревском, – в детстве, лет в десять-одиннадцать, однако помню лишь улицу Лазарева, на которой мы жили. Кстати, тут совсем рядом.
– Значит, нам следует обследовать поселок и найти улицу Победы. Не так уж тут и много улиц, я думаю.
– С ним мы, пожалуй, наобследуем, – кивнула на Шершня Забияка.
– Мы можем найти какое-нибудь помещение, где временно его закроем, – подал идею Плюх.
– Что ж, пойдемте. Только… раз уж нам приходится общаться, как мне следует вас называть? Егором?
– Вообще-то меня чаще называют Плюхом, – засмущался разведчик. – Но вы можете звать Егором. А вас как зовут?
– Вам мое имя знать ни к чему.
– Почему? Разве это секрет?
– Сказала же: ни к чему. Зовите меня Забиякой, этого вполне достаточно.
– Хорошо… – растерянно пожал плечами Плюх. – Но позвольте высказать просьбу…
– Что еще? Назвать личный номер? Поведать о семейном положении?..
– Зачем вы так? – расстроился косморазведчик. – Просто я хотел вас просить не называть меня на «вы».
– Принято, – буркнула Забияка, поняв, видимо, что слегка перегнула палку. – Но, в таком случае, взаимно.
– С удовольствием! – расплылся в улыбке Плюх.
– И сними ты с головы этот пузырь! А то будто с рыбкой в аквариуме беседую.
– Да, конечно, – закивал косморазведчик и деактивировал шлем.
В следующее же мгновение в его голову впились острые шипы дикой боли. А еще – то ли внутри черепной коробки, то ли повсюду снаружи – может, его голова стала размером с Землю? – загудело, заскрежетало, забу́хало: «Ассакаа дум тудум! Ассенекер ина даста!» Плюх почувствовал, что летит в тяжелую, липкую, вязкую тьму. Но перед тем как сознание погасло, в последний, наверное, миг, разведчик инстинктивно подал команду на активацию шлема.
Очнулся Плюх от того, что его кто-то усиленно тряс – аж голова моталась. Она уже почти не болела, хотя в ней по-прежнему невыносимо громко звучали слова. Правда, как показалось разведчику, теперь они стали более знакомыми, хоть и по-прежнему непонятными: «Е-гор оч-нись Е-гор оч-нись».
– Оставьте меня в покое! – попросил он.
Его не оставили. Наоборот, затрясли еще сильнее.
– Егор! Егор! Ты меня слышишь?!
– Вас трудно не услышать, – сказал Плюх, не открывая глаз. – Не будете ли вы любезны заткнуться? Голова от вас гудит, право слово. И пригласите для аудиенции поручика Соболеву.
– Егор, это я!
– Я тоже, – попытался кивнуть косморазведчик и поднял наконец веки.
Над собой, совсем близко – так, что были различимы крапинки на «шоколадной» радужке – он увидел широко распахнутые глаза Забияки. Девушка тут же отпрянула.
– Ты чего? – спросил Плюх.
– Это ты чего? – напустилась на него Забияка. – Грохнулся, лежит, бормочет, как этот: «Дум-тудум!» Поиграть со мной решил? Не советую, я все равно выиграю.
– Во что поиграть, о чем ты? – Разведчик только сейчас понял, что лежит, распластавшись, на гальке. Осторожно, стараясь не трясти отяжелевшей головой, он поднялся на ноги. – Мне, если честно, как-то не до игр было. Да и сейчас…
– Так ты на самом деле сознание потерял? – нахмурилась девушка.
– Похоже на то, – постарался вспомнить свои ощущения Плюх. Как там было? Он снимает шлем, и тут же голову пронзает дикой болью, в ней пронзительно гремит и скрежещет голос: «Ассакаа дум тудум! Ассенекер ина даста!» А потом – темнота. Плохая темнота – липкая, вязкая, будто смола…
– Ты чего застыл? – прервала неприятные воспоминания Забияка.
– Я, кажется, понял, – сказал косморазведчик. – Здесь какое-то излучение. Причем действующее на психику. Моя аппаратура его распознать не может, но шлем от него защищает. Стоило снять – и… Погоди!.. А как же ты? Неужели ты ничего не чувствуешь?
– Что я должна чувствовать?
– Сильную головную боль, звучащие в мозгу голоса…
– Я не псих, чтобы голоса слышать, – фыркнула девушка.
– Да и я, вроде бы… Только ведь и Шершень что-то подобное бормотал. Почему на нас с ним, да и на «дикаря» этого… как его?.. «питекантропа», излучение подействовало, а на тебя – нет?
– Может, потому что я девушка? – усмехнулась Забияка.
– Как-то это… – покрутил в воздухе ладонью разведчик, – расплывчато, неконкретно…
– То, что я девушка – неконкретно? А по физиономии?..
– Да нет, фу ты, я же не в том смысле! – почувствовал, что краснеет, Плюх. И завертел головой во все стороны: – А где, кстати, Шершень?
– Убрел куда-то, – стала озираться и Забияка. – Мне как-то не до него было, когда ты попугать меня изволил.
– Я не хотел тебя пугать! – прижал к груди руки разведчик. – А Шершня надо догнать, пока он далеко не ушел.
– А для чего, собственно, надо-то?
– Ну как же! Мы же с ним… Он же со мной…
– Что вы с ним?.. Ты ведь сказал, что лишь вчера прибыл в Зону. Насколько я наслышана о подобной твоему Шершню братии, просто так они ни с кем якшаться не будут. И если он к тебе прилепился – значит, ему что-то от тебя надо. И я не удивлюсь, если получив это «что-то» он тебя попросту кокнет.
– Ёшки-блошки! Ты же его почти не знаешь! Как ты можешь так говорить о незнакомом человеке? Нет, Шершня нужно обязательно найти. Иначе я себе этого не прощу.
– Хотелось бы знать, откуда ты упал, весь такой… правильный?
– Я упал с неба, – буркнул Плюх. – И что плохого в том, чтобы быть правильным?
– Это твое дело, будь хоть святым угодником. Но вот с каких небес ты и в самом деле свалился, и что такое «космический разведчик», ты мне так и не рассказал. По-моему, самое время.
– Хорошо. Только давай все же догоним Шершня. Я тебе на ходу буду рассказывать.
– И отвечать на любые мои вопросы! – мотнула головой девушка.
– На любые? О личной жизни – тоже? – попытался сострить разведчик, но тут же и пожалел об этом.
– Твоя личная жизнь меня волнует меньше всего, – сухо процедила Забияка. – Моей тоже не вздумай интересоваться – по морде схлопочешь.
– Опять?!..
– Я что, уже это сделать успела?
– Нет, но уже собиралась.
– Имей в виду, что свои обещания я привыкла выполнять.
– Учту, – кивнул Плюх. – Так что, идем?
– Погоди. Первый вопрос: у Шершня было при себе оружие?
– Оружие?.. – задумался косморазведчик. – Вообще-то он со своей «Печенгой» был, когда за мной помчался.
– А сейчас он шел без нее. Стало быть, где она?..
– На дне Черного моря. То есть, того, что тут от него осталось.
Девушка вздохнула и направилась к полосе прибоя.
– Стой! – догнал ее Плюх. – Я сам.
Глава 14
Долго разведчику «нырять» не пришлось, винтовка нашлась сразу. Да и куда бы она делась – ведь и для нее невидимая преграда, отделяющая Зону от Лазаревского, оказалась непреодолимой и унести ее в глубь моря не смог бы даже шторм. Плюха вообще очень заинтересовал тот факт, что сама вода – морские волны – спокойно преодолевали этот барьер. Попробовал он толкнуть ногой и камень – тот также спокойно перевалился «на ту» сторону. Впрочем, нет, не на ту. Ведь и вода, и тот же камень не попада́ли на зеленый луг, расположенный в Зоне. Они находились совсем в другом, в каком-то своем пространстве, расположенном в другом мире – только часть самого поселка «выпирала» здесь, в Зоне, да и то окруженная защитным полем. Все это казалось разведчику весьма и весьма странным, но сейчас было не до размышлений – Шершень мог далеко уйти, ищи его потом!
Плюх вышел на берег и увидел, что Забияка сидит на гальке и выливает из снятых сапог воду. Затем она с трудом натянула мокрые сапоги и поднялась. «Не простудилась бы в мокром-то», – подумалось вдруг косморазведчику. Впрочем, тут было довольно тепло, даже жарко: солнца хоть и не было видно – скорее всего, из-за оптических свойств наложения двух небосводов, – однако оно вполне себе пригревало, температурный датчик скафандра определил температуру воздуха в двадцать восемь градусов по Цельсию. «Не замерзнет», – успокоился Плюх и протянул «Печенгу» Забияке. Девушка благодарно кивнула, взяла винтовку, вытряхнула из нее воду, а потом встала на одно колено и очень быстро, словно делала это уже сотню раз, разобрала оружие на части.
– Ёшки-блошки! Зачем ты ее сломала? – разинул рот косморазведчик.
– Придуриваешься?
– В смысле?.. Ты же, вон… – махнул Плюх рукой на «останки».
– Ты хочешь сказать, что ни разу в жизни не занимался сборкой-разборкой оружия?
– Если я свое разберу, – похлопал разведчик по бедру с прилаженным к нему бластером, – то собирать уже меня придется. И не факт, что все «детали» отыщутся.
– Покажи, – протянула руку Забияка.
Плюх выполнил просьбу. Девушка повертела в руках бластер и презрительно фыркнула:
– Это что, водяной пистолетик? Полосочки разно-цветные… Рыбку еще нарисовать. Или котика. Где тут затвор? Где спусковой крючок?
– Зеленая часть индикаторной полосы – оставшаяся доля энергии, красная – использованная, – пояснил разведчик. – Зеленый сенсор – для установки мощности луча, синий – чтобы задать диаметр рассеивания. А клавиша на центральном выступе рукояти – запуск луча.
Забияка тут же прицелилась в торчащий из моря бетонный блок и нажала на клавишу. Ничего, разумеется, не случилось.
– Вода кончилась, – усмехнулась она, возвращая бластер.
– Это индивидуальное оружие, оно слушается только меня, – приладил Плюх бластер на место.
– Чего ж не похвастаешься умением? Добьешь отсюда струйкой до забора? Или как ты ее там называешь – лучом.