— В укрытие! — раздался механический голос из громкоговорителя. — Гражданские, немедленно в укрытие!
К ним бежали люди в защитных костюмах с автоматами наперевес. Антон и Лена замерли, не в силах поверить своему счастью.
— Вы ранены? Укушены? — спросил один из военных, остановившись в нескольких шагах.
— Нет, — Лена покачала головой. — Мы чисты. Из школы №47.
— Из школы? — в голосе военного слышалось удивление даже через фильтры противогаза. — Оттуда никто не выбрался. Мы считали её полностью зараженной.
— Мы... мы единственные, — голос Лены дрогнул. — Был ещё один... но он не смог уйти.
Военный кивнул:
— Держитесь рядом. Мы возвращаемся на базу. Медик осмотрит вас.
Их окружили бойцы, формируя живой щит. Двое помогли Антону, заметив его хромоту. Группа двинулась через площадь к походному лагерю, разбитому на восточной окраине.
— Есть новости из других районов? — спросила Лена у сопровождающего их солдата. — Что с городом?
— Восточный сектор под контролем, — ответил тот сухо. — Северный и западный в процессе зачистки. Центр... — он помедлил. — Центр почти полностью заражён. Концентрация слишком высока для наземной операции. Рассматриваются другие варианты.
— Какие варианты? — Антон почувствовал холодок по спине.
Военный не ответил, но его молчание было красноречивее слов.
Они приближались к лагерю. За рядами колючей проволоки виднелись палатки и военная техника. И люди — живые, нормальные люди. Десятки выживших, спасённых из кошмара.
— Мы справились, — прошептала Лена, сжимая руку Антона. — Мы выжили.
Но в её голосе не было радости. Только усталость и пустота. Слишком много потерь, слишком много ужаса. Такие раны не затягиваются быстро.
***
Они прошли через контрольно-пропускной пункт, где их тщательно осмотрели на предмет укусов и других ран. Затем медицинская палатка — анализ крови, прививки, перевязка лодыжки Антона.
— Есть радиосвязь? — спросила Лена у медсестры, заканчивающей обработку ссадин на её руках. — Нам нужно узнать о близких.
— В штабной палатке, — кивнула та. — Но предупреждаю: связь только с эвакуационными центрами. Если ваши родные не там...
Она не закончила фразу, но и так всё было понятно.
К вечеру их разместили в общей палатке для гражданских. Выдали сухой паёк, воду, одеяла. Впервые за два дня они могли поесть досыта и не бояться каждого шороха.
Но ночью, устроившись на походной койке, Антон не мог сомкнуть глаз. Перед ним проносились образы прошедших дней — оскаленные рты мертвецов, кровь на школьных стенах, последний крик Димки. Он думал о родителях, о том, пережили ли они начало апокалипсиса. О том, сколько знакомых лиц он больше никогда не увидит.
А ещё о странной боли в груди, которая появилась несколько часов назад. Сначала тупая, почти незаметная, она постепенно усиливалась, растекаясь по телу жгучим ядом. Он списывал это на усталость и стресс.
Но глубоко внутри, в темных закоулках сознания, зарождалось страшное подозрение. Ведь тот зомби мальчишка, который внезапно появился из переулка возле баррикады, что резко кинулся, пусть и удалось исбежать укусов... но он заметил царапину на шее. Маленькую, незначительную ранку, которую не увидели даже медики в лагере.
Но достаточную, чтобы вирус проник в кровь?
Антон сжал кулаки, чувствуя нарастающий жар.
ТОГДА
Сердце колотилось в груди как сумасшедшее, когда Антон и Лена бежали к площади, где виднелись фигуры военных. Спасение было так близко — всего несколько сотен метров до людей в защитных костюмах с оружием, способных защитить их от кошмара, преследовавшего последние дни.
— Быстрее! — крикнула Лена, дёргая его за рукав. — Они нас заметили!
И действительно, один из солдат повернулся в их сторону, поднял руку, указывая на бегущих подростков. Другие тоже обратили внимание, кто-то даже начал двигаться им навстречу.
Антон никогда в жизни не ощущал такого облегчения. После всего пережитого в школе, после смерти Димки и стольких других, после ужаса и безнадёжности — спасение наконец стало реальностью, а не отчаянной мечтой.
— Почти дошли, — выдохнул он, чувствуя, как дрожат от напряжения ноги. — Ещё немного...
Переулок возник неожиданно — узкий проход между полуразрушенными зданиями справа от их маршрута. Антон не обратил бы на него внимания, если бы не движение тени, мелькнувшей на самой границе поля зрения.
Он повернул голову — всего на секунду, продолжая бежать — и увидел его.
Маленькая фигурка, не больше десятилетнего ребёнка, с растрёпанными волосами и в когда-то белой, а теперь покрытой грязью и кровью рубашке. Школьная форма младших классов. Один рукав оторван, обнажая тонкую руку с заметными следами укусов. Лицо наполовину скрыто свалявшимися волосами, но видимая часть искажена гримасой животного голода.
Мальчик-зомби стоял неподвижно в тени переулка, будто оценивая пробегающих мимо подростков. Его голова слегка наклонилась, как у хищной птицы, рассматривающей потенциальную добычу.
"Он нас не заметил," — мелькнула в голове Антона обнадёживающая мысль. — "Мы слишком быстро движемся, а он, похоже, ослаблен..."
Именно в этот момент маленький зомби прыгнул.
Движение было молниеносным — не медленное, шаркающее перемещение типичного зомби, а точный, почти кошачий бросок. Возможно, недавнее превращение сохранило большую часть моторных функций, а детское тело, лёгкое и гибкое, позволяло двигаться быстрее взрослых мертвецов.
— Берегись! — крикнул Антон, резко толкая Лену в сторону и сам отшатываясь от траектории прыжка.
Мальчик-зомби пролетел между ними, приземлившись на четвереньки, как животное. Издал высокий, пронзительный звук — не рычание взрослого зомби, а что-то среднее между детским плачем и вороньим карканьем.
Лена мгновенно вскинула монтировку, готовая защищаться. Антон выхватил нож — единственное оружие, которое у него было.
Маленький мертвец оценил ситуацию со странной для зомби осмысленностью. Вместо того чтобы броситься на вооружённых подростков, он метнулся вбок, к стене здания, используя её как опору для нового прыжка.
Антон попытался уклониться, но усталость последних дней сказывалась. Его реакция была на долю секунды медленнее, чем нужно. Он почувствовал, как что-то острое — зубы? ногти? — скользнуло по шее, когда мальчик пролетел мимо него.
Лена не растерялась. Её монтировка описала короткую дугу и врезалась в голову маленького зомби, когда тот приземлился. Раздался глухой хруст, и тело обмякло, уткнувшись лицом в асфальт.
— Ты в порядке? — выдохнула Лена, глядя на Антона расширенными от адреналина глазами.
— Да, — быстро ответил он, инстинктивно потирая шею. — Он промахнулся.
Под пальцами ощущалась влага. Антон посмотрел на руку — на кончиках пальцев была кровь. Его кровь.
Сердце пропустило удар. Он лихорадочно ощупал шею, пытаясь оценить повреждение. Небольшая царапина, не более пяти сантиметров в длину, над ключицей. Неглубокая, едва кровоточащая.
"Просто царапина," — убеждал он себя. — "Он не укусил меня, только оцарапал. Может, ногтем или острым краем пуговицы на рукаве..."
Солдаты уже бежали к ним, крича что-то в громкоговорители. Лена махала им, привлекая внимание, указывая на мёртвого зомби у их ног.
— Антон, идём! — она дёрнула его за руку. — Они почти здесь!
Он кивнул, вытирая пальцы о джинсы, стирая кровь. Натянул воротник рубашки повыше, скрывая царапину.
"Это ничего не значит," — продолжал он мысленное убеждение. — "Заражение передаётся через укус, через слюну, а не через случайный контакт. Я в порядке. Должен быть в порядке."
Но внутренний голос, тихий и настойчивый, шептал иное. Вирус передавался через любой контакт с жидкостями заражённого — кровью, слюной, возможно, даже через простое прикосновение к открытой ране. Царапина, нанесённая когтями или зубами зомби, вполне могла стать входными воротами инфекции.
Солдаты окружили их, направляя внутрь защитного периметра. Кто-то накинул термоодеяла на плечи, кто-то начал задавать вопросы о том, откуда они и сколько времени провели в зоне заражения. Медик в защитном костюме бегло осмотрел их на предмет явных ран или укусов.
Антон стоял неподвижно, позволяя себя осматривать, и всё время держал шею слегка наклонённой, закрывая участок с царапиной волосами и воротником. Не потому, что сознательно решил скрыть ранение. Скорее из инстинктивного страха, что его отделят от Лены, изолируют, может быть, даже... устранят, если заподозрят заражение.
— Явных повреждений нет, — сообщил медик командиру группы. — Истощение, обезвоживание, психологический шок, но физически относительно целы.
— Отправляйте в лагерь, — скомандовал тот. — Полный протокол дезинфекции и карантин на сорок восемь часов.
Их усадили в бронетранспортёр, который тронулся в сторону военного лагеря. Лена сидела рядом, её голова в какой-то момент опустилась на плечо Антона. Она заснула — истощение и внезапное ощущение безопасности сделали своё дело.
Антон сидел с широко открытыми глазами, глядя в никуда. Его рука то и дело поднималась к шее, пальцы осторожно касались царапины. Она уже не кровоточила, начала покрываться тонкой корочкой. Такая незначительная, такая маленькая...
Возможно, он действительно просто поранился об острый край металла или стекла во время бегства. Возможно, мальчик-зомби даже не коснулся его, а кровь появилась от того, что он сам расцарапал кожу в панике. Возможно, всё будет хорошо.
Но глубоко внутри, в тёмных закоулках сознания, зарождалось страшное подозрение. Ведь тот зомби-мальчишка двигался слишком быстро, слишком целенаправленно для обычного мертвеца. А в момент, когда он пролетал мимо, Антон почувствовал не просто прикосновение, но короткую, резкую боль — будто что-то острое скользнуло по коже. Зуб? Ноготь?
Достаточно ли этого для заражения? Он не знал. Никто точно не знал, как именно работает вирус. Но истории о людях, которые превращались после незначительных контактов с зараж