В камуфляже с винтовкой в руках, окрыленный своими успехами, я набрал Анин номер. Я хотел с ней поговорить уверенным голосом, чтобы она почувствовала во мне мужчину:
- Аня, привет! Давай вечером сходим куда-нибудь!
- Куда?
- Ну, я не знаю, а куда бы ты хотела?
- Я никуда не хочу!
- Ну, я прошу тебя! – уверенный мужик растворился в умоляющем тоне – Давай встретимся!
- Зачем?
- Я постараюсь все вернуть!
- Что вернуть?
- Нас!
- Да не было никаких НАС! И никогда не будет! Когда ты это уже поймешь!
Звук прерванной связи…и убивающая душу тишина…
Выстрелы…выстрелы…выстрелы…и отдаленные круги целей превращались в моем мозгу в лица всех, кто настраивал Аню против меня, кто смеялся надо мной, кто называл меня губошлепом и ботаником, кто обедал с ней, сидел с ней каждый день за одним рабочим столом, и не знал, какая это роскошь.
…
Вспышки камер, гул, искаженные любопытством и жаждой сенсаций лица журналистов…Я не хочу с ними говорить. Они все равно не поймут ни слова.
- Вы сожалеете о содеянном?
- Да! Сожалею!
- Может, что-то хотели бы сказать родственникам погибших?
- Хочу попросить прощения.
- А всё-таки почему пошли на этот шаг?
- Я не видел другого выхода.
- Выхода откуда? Из чего?
- Из жизни.
- Если вы считаете, что люди не должны жить, то, что вы можете сказать о себе, вы же тоже человек.
- То же самое.
- А почему же вы не сделали то же самое с собой?
- Мне не дали.
Меня выводят из здания суда через двор. Какая-то цыганка издали кричит:
- Будешь сидеть! Это я тебе предсказываю.
Кто-то еще добавляет:
- Сдохни! Выродок!
…
Я больше не интересовал Аню. Я понимал, что эта полоса отчуждения уже никогда не исчезнет. Я исчерпал все свои возможности. С какого-то момента она перестала даже здороваться со мной. Я помню, как я решился, преодолев унижение, подсесть в столовой за их стол. Они о чем-то оживленно беседовали, но, когда я сел, вдруг резко замолчали:
- Приятного аппетита, коллеги! – нарочито бодрым тоном сказал я.
Кто-то буркнул в ответ:
- Тебе тоже.
И всё! больше меня никто не замечал, они продолжили общаться на свои темы, мне неизвестные, шутить, смеяться, будто бы я был пустым местом. Аня ни разу не взглянула на меня. Ее внимание полностью занимал Суфтин.
Вдруг разговор зашел о Брейвике. Все хором провозглашали его сумасшедшим. Но Аня, которая любила удивлять публику своим необычным мнением, вдруг заявила:
- Если этот человек совершил такое ради идеи, то что бы он мог сделать ради любви.
Еще немного порассуждали на эту тему, потом Аня встала с места, взяла поднос и сказала:
- Ладно, коллеги, мне надо доделать отчет один до часу, приятного всем аппетита.
Я встал и пошел следом за ней. Мы поставили подносы на отведенный для грязной посуды стол. Она явно была напряжена тем, что я рядом.
- Аня, прекрати меня мучить. Осталась неделя до поездки. Мы же оба так хотели в Эдинбург. Мы сделали визы. Ты ведь даже отпуск взяла. Я прошу тебя, давай все вернем! Ну я прошу тебя, слышишь!
- К твоему сведению, отпуск я отменила. Никуда я с тобой не поеду. Ты сумасшедший! Что ты вообще себе возомнил? Ты что считаешь, я брошу все ради слюнтяя, у которого даже не стоит?!
У меня потемнело в глазах и как будто что-то лопнуло в голове и стало разливаться бурлящим кипятком по мозгам. В бешенстве я схватил ее за руку, чуть выше локтя. К нам подбежали парни из ее отдела - Костя Суфтин и Андрей Малышев.
- Слушай ты! Оставь девушку в покое! – прошипел Суфтин. Он грубо толкнул меня в плечо. Я дернул плечом, хотел броситься на него, но передумал.
Я вернулся на свое рабочее место, мне тяжело было дышать, голова кружилась, всё тело болело. Я с трудом пришел в себя. Работать в таком состоянии было трудно - невозможно было сосредоточиться даже на самом простом контракте, поэтому я машинально открыл поисковик и набрал «Брейвик. Биография».
Я зачитался и не заметил, как ко мне подошел мой руководитель – Дубинин.
- Дмитрий, - внушительно произнес он, - если вы так и дальше будете работать, то я вынужден буду предложить вам уволиться. Сотрудники жалуются, что контракты висят месяцами, ожидая вашего одобрения. А сейчас произошел вообще вопиющий случай. Мне позвонил сотрудник финансового отдела и объявил, что вы преследуете их коллегу. Дмитрий, я надеюсь, вы понимаете, что это грозит увольнением. Я убедительно прошу вас подумать об этом и, возможно, стоит уже сейчас подыскивать новое место работы.
- Спасибо. Я понял.
Я чувствовал себя так, будто со всех сторон на меня наступает стая голодных волков, готовых меня растерзать. Это было похоже на западню. Я не знал, куда деться.
…
Когда я пришел домой, я заметил, что мама встревожена.
- Что случилось, мам, - спросил я.
- Сынок, я не хотела тебе говорить, но помнишь Федю. Сына Ирины Петровны, с которым ты ездил в Крым, спасать птиц?
- Конечно, помню. Это единственный человек, которого я называю своим другом. А что произошло? А?
- Федя умер. От рака. Прости, сынок.
Я выбежал из дома в морозные сумерки.
…
Водка обжигала нутро. Я пил ее захлебываясь и рыдая. Я пил…Мне хотелось забыть всё, всё, всё! Всё, что со мной связано в этой долбанной жизни…Господи, как же я ненавидел эту жизнь, в которой как в компостной яме копошились лживые гады, живучие, как черви…Я тоже был червем, разрубленный на кусочки, я продолжал извиваться…
…
В день, когда мы должны были вылетать в Эдинбург, я был в отчаянии. Я понимал, что сейчас мог бы быть самым счастливым человеком на земле. Осознание диссонанса того, что могло бы быть и того, что есть, приводило меня в ярость. Я целый день писал Ане смс, в которых называл ее тварью и гадиной, бессердечной дрянью, пустышкой, напыщенной курицей. Моя агрессия подогревалась тяжелым похмельем, и когда я встретил Аню на лестнице, мое лицо так исказилось гневом, что она шарахнулась в сторону и застучала каблучками, откровенно убегая от меня и с ужасом оглядываясь.
Я же стоял, смотрел ей вслед и ухмылялся.
Усмешка была горькой и страшной.
-Дима, что с тобой? – испуганно спросила девушка из моего отдела, когда я вернулся на свое рабочее место.
Я молча взглянул на нее, отрицательно помотал головой и уставился в компьютер.
…
Миллионы раз в моем мозгу возникала такая картина:
- Я залег на крыше дома в Анином дворе с винтовкой и жду…
Вот они выходят, вдвоем, держась за руки. О чем-то разговаривают, смеются. Тихо щелкает затвор. Я смотрю сквозь оптический прицел, выбираю точку. Я нажимаю курок.
Глушитель скрадывает звук выстрелов. Птицы взмывают вверх, хлопая крыльями.
Аня кричит стоя на коленях над мертвым телом того, кто еще недавно держал ее в своих объятиях.
Иногда я представлял, что убиваю их обоих.
…
Вменяем ли я?
Этот вопрос так любят задавать журналисты, заставляя моих адвокатов нервничать:
- Дмитрий Андреевич, вы можете не отвечать на подобного рода вопросы.
А я не знаю, что и отвечать на вопросы о вменяемости. Так же, как не знал, что ответить, когда мама, как-то провожая меня на полигон, вдруг спросила:
- Я вот не пойму, как человек, который, бросив все, поехал спасать птиц, вдруг так полюбил то, что несет в себе смерть?
Я мысленно перефразировал это на «ТУ, что несет в себе смерть». Получилось красиво, и я написал Ане смс: «Ты та, что несет в себе смерть, и ты породнила меня со смертью»! Кстати, в ответ от Ани тогда пришло: «Ты невменяемый!».
- С вами связывался кто-нибудь с тех пор, как все произошло?
- Нет.
- А ваша девушка?
- Нет, - я мотнул головой для убедительности, «моя девушка», «моя». Хм! Иногда я люблю этих журналистов.
Мне задают вопрос, готов ли я понести наказание за то, что сделал. А я не готов. Я просто хочу домой. Они даже не представляют, какое это счастье, зайти в свою комнату, включить любимую музыку и лечь на свой диван. Они делают это каждый день и не понимают, какая это роскошь, а я уже никогда не смогу этого сделать. Никогда! И осознание этого приводит меня в ужас. От этого леденящего ужаса я перестал спать по ночам. Мысли путаются в голове. Отчаяние, боль и страх!
…
А ведь я просил о помощи!
Просил Аню…
Просил Дубинина дать мне отпуск на 2 недели, чтобы уехать.
Просил Елену Алексеевну. Я позвонил ей за неделю до случившегося и сказал:
- Елена Алексеевна, у меня возникают странные желания. Я хочу убить людей.
- Димочка, это агрессия. Странно звучит, но это нормально при органической депрессии. Раз ты говоришь об этом, то, конечно, риска, что ты воплотишь свои желания, нет. Но я тебе все-таки советую обратиться к очень хорошему специалисту – Троекурову Вадиму Давидовичу.
- Спасибо, Елена Алексеевна…
Я положил трубку и заплакал. Я уже знал, что больше ни к кому я обращаться не буду.
…
Я помню, как зашел на страницу к Кате, Аниной подруге и коллеге по работе и нашел, что на фотографиях она похожа на Аню. Только волосы у нее светлые. Я отметил лайками все ее фото. А утром купил букет декоративных розочек и пришел в финансовый отдел. Аня, увидев меня, скорчила недовольную мину, но эта мина быстро сменилась на удивленную, когда я прошел мимо ее стола и вручил розы Кате, пожелав ей хорошего дня. Катя смутилась. Покраснела. Аня тоже покраснела и опустила глаза.
Вечером того же дня я предложил Кате довезти ее до дома, и она согласилась. По дороге до ее дома, мы немного покружили по городу. Потом за разговорами о природе и погоде я отвез ее домой.