Лизу ещё не отпустили. Сквозь приоткрытую дверь было слышно, как англичанка, являющаяся по совместительству классной 8-го «Б», читает детям мораль на тему неизбежного конца учебного года и несданных долгов.
Вадим прислушался — пафос зашкаливал, значит, это было надолго.
Он вздохнул, встал к стене рядом с дверью, вытащил из карманных недр телефон и вывел его из «сонного» состояния.
Шесть не отвеченных звонков!
Шесть! Это кто же его так домогался? Мирон? Подгорает у него, что ли?
Словно отвечая ему, смартфон выдал привычное: «Deathmatch approaching. Evil in stride».
Вадим нажал на «трубку» и воткнул наушник.
— А ну-ка, к окну подойди, ушлёпок! — раздалось в ухе, и Вадим, растерявшись, шагнул к окну.
Чужой голос словно обжёг его. Лишил воли.
— Гаражи видишь? — Голос был немолодой мужской, противный и ввинчивающийся в мозг.
— Вижу, — соврал Вадим. — Кто это говорит? Где Мирон?
Враньё отрезвило его.
Почему он шагнул? Это был какой-то ступор, временное помешательство. Но до конца он ему не поддался. Затормозил. Соврал.
Привычка, наверное, включилась. Если не понимаешь, что происходит — правду-матку пороть не нужно. Простой жизненный опыт не очень удачливого школяра. Соврать. Извернуться. Упасть на четыре лапы, как кот.
Гаражи стояли с другой стороны школы, в эти окна их не было видно, но Вадим сделал ещё несколько шагов, чтобы оттянуть время.
Он не понимал, что происходит, но ощущал липкий леденящий страх, и это не давало ему нажать на отбой. Отшвырнуть этот проклятый телефон!
— Подошёл? Вот и молодец, — похвалил голос. — Бегом беги к крайнему справа, к тому, где белая «тойота» стоит. Видишь? И не смей никуда звонить — мы всё слышим. И говорить никому не вздумай. Иначе хана вам всем! Всем, понял? Мирону твоему. И Илье.
— Вадим, не ходи! — донёсся сдавленный крик Мирона.
— Ах ты, ошкурок! Очухался! — Говорящий, не убирая ото рта трубку… топнул? Или?..
Раздался крик Мирона.
Ударил!
— Слышишь? — спросил голос.
Ещё звук удара, и Мирон заорал как резаный.
— Бегом беги. Чтобы через пять минут! А то прибьём тут твоего дружка! И не смей никуда звонить! Ни в полицию, ни Илье своему! Звякнешь — хана твоему Мирону! Понял? Не слышу? Понял меня? — надрывался голос.
— Понял, я бегу, — ответил Вадим, успокаиваясь внезапно.
— Учти, мы тебя видим. Чтобы один был. Убьём, понял?
— Понял. Я бегу. Один. — Вадим нажал на значок трубки, гася звонок.
Когда случалось что-то действительно страшное, всё в нём вдруг успокаивалось, становилось простым и понятным, эмоции замораживались и забивались по углам сознания. Только логика. Только делать. Быстро и точно.
Он оглянулся по сторонам: какие-то пацаны и девчонки тусовались в рекреации, но — ни одного одноклассника.
Да и чем ему помогут одноклассники? Нужна Лиза.
Вадим решительно толкнул дверь кабинета английского:
— Извините, можно Лизу? — спросил он быстро. — Ей из дома звонят, срочно!
Вадим сделал страшное лицо, показал Лизе на рюкзачок.
Лиза сообразила, вскакивая.
— Извините! — ещё раз повторил Вадим, хватая Лизу за руку и вытаскивая в коридор. Прижимая к стене.
— Слушай и запоминай! — быстро проговорил он. — Какие-то отморозки схватили Мирона. Они сказали, что отслеживают мои звонки. Мне надо бежать. Гаражи. Крайний справа. Там белая «тойота». Срочно звони в центр! Ты звони! Они тебя не назвали! Срочно, понимаешь! В центр! И Илье!
Он взял её за плечи, встряхнул и кинулся бежать. Обернулся.
— Они за нами следят! Илью они тоже видели! В бинокль, наверно, смотрят от гаражей! И страх! Как с личинкой! Лиза, звони!
И Вадим припустил по коридору изо всех сил.
Глава 16
Вадим нёсся, как сумасшедший. Он даже не понял, как проскочил школьный турникет, вылетел в двери, подбежал к гаражам.
Только там сердце стукнуло, включилось чувство опасности, и он сбавил скорость.
Страх. Он опять ощутил всё тот же мерзкий страх: холодный, липкий.
Но отступать было некуда. В голове не нашлось путей, куда можно было бы отступить, сохранив в целости тот мир, что был у него внутри.
Конечно, если позволить себе слегка струсить — тогда варианты появлялись. Например, бежать в центр, а если зазвонит телефон, врать, что задержали в школе.
Но Мирон? А что, если они его?.. Много ли надо Мирону? Три раза пнуть…
Вадим сжал зубы, вспомнив крики.
Что же делать-то?
Не идти в гараж нельзя. Идти?.. Так и его там не с объятьями ждут.
Кто? Зачем?
Голос был чужой, но смутно знакомый. Очень смутно, но…
Кто это может быть? Что связывает его, Илью и Мирона — кроме личинок и центра? Значит, это всё-таки нападение? Вторженцы?
Оставалось тянуть время: Лиза должна позвать на помощь, а помощь должна успеть. Без вариантов. Иначе…
Вадим огляделся по сторонам: белая, вернее, серовато-белая от грязи, «тойота» стояла пустая, возле неё бродил грязный небритый дрыщ. Больше машин у этой линии гаражей не наблюдалось.
Вадим знал, что рядом есть ещё гаражи, но до них тем более не докричишься. А есть ли рядом какие-то люди?
Он прищурился: солнышко слепило, не давая разглядеть, плотно ли прикрыты дальние двери. Может, внутри какого-то гаража кто-то и занимался своими делами, но услышит ли он? Вряд ли.
Вадим вспомнил, что кричать в такой ситуации нужно: «Пожар!» — и взялся за железную ручку маленькой двери в гаражных воротах крайней коробки из белого кирпича (Не говори «последний», бро, говори — крайний!).
«Темно, как в подвале у психолога», — успел подумать он.
И тут же зрение адаптировалось.
Посреди гаража — земляной пол, стеллажи, заполненные какой-то хренью, голые кирпичные стены — стоял толстый смутно знакомый мужик, шагах в пяти от него — ещё один мужик, помоложе.
Мирон лежал в углу, свернувшись и подтянув под себя ноги. (Поза эмбриона? Живой, или?..)
Вадим, ощутив, как закипающая злость вытряхивает из него страх, перевёл взгляд на толстого мужика: где же он его видел?
Лицо толстяка скривилось, и Вадима обожгла новая вспышка страха и узнавания.
Это был тот, вчерашний, толстяк. Это его Мирон «разглядел» в ТЦ «Весна», его они выследили за гаражами, от него убегали по пустырю, волоча за собой Мирона.
Что же там творилось с толстяком за этими гаражами? Откуда такой жуткий страх, что шёл от него? Да и сейчас… Страх… Вспышками… Неужели…
«…Когда из личинки вылупляется вторженец…»
И что происходит, когда он вылупляется? Что же там говорил Мнге? Хочет запугать и сожрать сознание?
«Ну, хрен ты меня запугаешь!»
Очки буквально зашевелились в кармане Вадима. Если он наденет их — что он увидит? Вторженца? Но как их достать?
Мыслей было много, но промелькнули они в одно мгновение.
— Узнал, что ли, падла? — равнодушно поинтересовался мужик.
— А чё узнавать-то? — спросил Вадим. — Хобби, что ли, по гаражам валяться?
Отступать ему было некуда, и от испуга он начал дерзить. Понимая одновременно, словно каким-то вторым сознанием, что и в школе эта дерзость шла, наверное, от испуга. Не от того страха, что сам зарождается внутри, а от нажима других. От попыток напугать его, построить в линейку, заставить делать что-то, нужное не ему.
— Во дерзкий, тля! — сказал молодой мужик и вытащил ПМ.
Вадим сразу понял, что пистолет настоящий: игрушки так неумело не держат.
— Генка, приткнись! — рявкнул толстый. — Тебе сказали, что ты — на стрёме! Вот на стрёме и стой!
Толстый ругал Генку, не отводя выпученных глаз от Вадима. Разглядывал, словно примеряясь к мальчишке. Так таращатся на фудкорте на куски пиццы: какую бы взять?
— Ты чё, сожрать меня решил? — Вадим скривил губы, изображая усмешку.
Губы смеяться не хотели. Страх то накатывал, то чуть отступал. Даже подташнивало слегка. Казалось, ещё немного, и колени подогнутся сами, и он сползёт на жёсткую «гаражную» землю, перемешанную со щебёнкой.
Но тут Мирон застонал, и Вадима слегка отпустило.
«Нужно просто тянуть время, — напомнил он себе. — Это я умею — тянуть время. Всё-таки девять лет учили».
Толстый взирал на Вадима всё с тем же странным «аппетитом».
— Ты ещё вилкой потыкай? — посоветовал Вадим, ощущая, что «Остапа несёт».
Молодой Генка заржал. Пистолет опасно задрожал у него в руке.
— А пистолет зачем? — спросил Вадим. — Типа, вдвоём не справитесь? Ну да… Два жирдяя на одного школьника… Там ещё бомж у машины бродит, могу позвать.
— Юрич, а чё он борзеет, а? — спросил Генка, который понял, что его обидели, но не уловил, как.
Толстый Юрич на миг отвёл от Вадима выпученные, в красных прожилках, глаза.
— Я те сказал, заткнись! — взревел он.
— Да я же… — промямлил Генка и вдруг схватился за живот, словно его ударили.
— Трудное детство, деревянные игрушки… — пробормотал Вадим и получил такой же удар.
Он даже сначала подумал, что удар настоящий, но Генка стоял, согнувшись, и толстый Юрич тоже не двинулся с места.
Пуля резиновая? Слабовато.
Вадим посмотрел на свой живот, прикрытый школьным жилетом, и, как только увидел, что никаких следов воздействия там нет, потерял и само ощущение «удара».
Эта простая истина встряхнула его, сбросив большую часть боли.
— Хитрый какой гадёныш, — сказал Юрич. — Я же из тебя сейчас фарш сделаю. Вот прямо так, на расстоянии.
— Да ну на фиг, — наигранно усмехнулся Вадим. — Пупок развяжется меня гипнотизировать, я не внушаемый. Я думаю, ты — тварь, что вылупилась вчера у гаражей из личинки. И пугаешь меня, как тварь. А что ты мне можешь сделать сам? Не руками этих козлов недоделанных?
— Юрич!.. — взвыл Генка.
— Отстань! — отрезал Юрич.
Он подался вперёд, и Вадим попятился.
— Ах ты зверушка поганая! — прошипел Юрич. — Да я тебя задавлю, как таракана.
— А что, цивилизацию тараканов — тоже вы истребили? — Вадим оступился, пятясь, и едва удержался на ногах.