«Калейдоскоп на выпасе…»
Но и понятные вещи имелись тоже — кресло, похожее на массажное, стол. Шторы, слегка раздуваемые ветром.
А в кресле…
Сначала показалось, что это тень.
Потом Вадим различил её форму — что-то вроде полупрозрачного червяка.
Жирное тельце червяка с кольцами-перетяжками слегка пульсировало, на голове торчали две красные пупырки — глаза?
«Мерзость какая», — подумал Вадим.
Червяк зашипел, и Вадим узнал голос, который звучал у него в голове.
«Паразит, — подумал он. — Натуральный. Вот так паразиты нас и завоюют».
Червяк раздулся, заколебался, превращаясь в длинную змею с червячьими перетяжками по всему телу.
— И? — спросил Вадим. — Лучше, что ли стало?
— Ты меня видишь? — изумился червяк.
— А кто бы мне помешал?
— Людишки не могут!..
— Тебя обманули. Могут. Я же сказал — фиговая вы цивилизация. Наворовали вещей! Где у тебя хоть одна ваша картина? Хоть что-то вы можете создавать сами?
— Всё это создал я! — возмутился червяк.
— Это кресло и штору? — Вадим презрительно усмехнулся. — Это же всё ворованное! Сожрали цивилизацию — обворовали. Так? Своё-то хоть что-то у вас есть? Нету!
— Ты не понимаешь, — вздулся червяк. — Я съем тебя — и всё твоё будет моё! Всё! Все твои чувства! Мысли! Я добавлю в эту комнату твоё любимое кресло, хочешь?
— Не хочу! Обойдёшься без моего кресла!
— А ведь я хотел пощадить тебя… — Червяк замигал, пошёл туманными разводами, гипнотизируя Вадима. — Умри, козявка!
Пацан ощутил тошноту и уставился на штору, чтобы не видеть этого противного «мигания».
— Это когда у тебя в голове — паразит, ты называешь — пощадить? — спросил он хрипло.
Вадим вспомнил, что бросил где-то далеко тело, и телу сейчас, наверное, плохо. Это означало, что умирать ему здесь никак нельзя. Он не предатель. Он просто не может предать своё беспомощное тело. Ну, не его это — предать что-то беспомощное.
— Ты — точно такой же паразит на своей земле, — хмыкнул червяк.
— Ну до тебя-то мне далеко. Что ты за хрень? Пиявка?
— Я — высшая форма жизни!
— И в чём это выражается? Нашёл подонка — залез ему в мозг? Ну так ведь не в любой мозг ты залезешь. Найдётся и на тебя какая-нибудь «цивилизация» пожирателей червяков!
— Жалко тебя, — сказал червяк. — Ты — козявка, редкий уродец. Тебе просто повезло, что я пробудился недавно и пока ещё только создаю нейросеть. Но мне сообщили уже, что ваша планета особенная. Тут нас убивают твари, обученные ящерами. Это, плохо, козявка. Очень плохо. Это значит, что ты, уже убивший личинку, умирать будешь в муках. Ящеры подали мне идею — я запишу твоё сознание в нейросеть. Сначала я убью тебя один раз. Потом прокручу список и убью тебя ещё раз. А потом — ещё. А, козявка?
Вадим ощутил, что мир его скукоживается, становится меньше десятикопеечной монеты. Всё в нём становится маленьким, только луч света ещё освещает крошечный кусочек… Чего? Воли?
— Чувствуешь, как твоё сознание умирает, козявка? — спросил червяк. — Сейчас это не больно. Просто иллюзия твоей жизни кончается. Исчезает. Время её вышло. Но так было бы, если бы я был милостив.
Вадим судорожно вдохнул, ощущая, как с болью мир снова расширяется вокруг него.
— Ты не достоин милости! — зашипел червяк. — И я буду убивать тебя медленно. Я растопчу всё, что ты любил, всё, что найду в тебе живого. Мать? Ты же любил мать?
Перед Вадимом возник образ матери.
— Она не хотела тебя, козявка! Папаша твой был редким гадом, и она всегда боялась, что ты тоже вырастешь гадом. Она тайно тебя ненавидит, ты знаешь?
Вадим задыхался. Вместе с каждым словом червяк вынимал из него воздух.
— Чушь! — выкрикнул он, почти выплёвывая лёгкие.
Мир, тяжёлый как бетонная плита: мир взрослых, с их сумасшествием, страхами и непониманием, обрушился на него мозаикой образов, которые вынимал из его памяти вторженец.
— Тебя уже почти нет в этом мире, козявка. Ты подыхаешь. Тело твоё задыхается на полу гаража!
Вадим хватал ртом воздух.
— Пошёл прочь, трепло… — прошептал он.
И вдруг… Вторженец исчез, а его странная комната рассыпалась осколками.
Вадим услышал выстрел, потом увидел рядом, на полу, Илью.
Он закричал, пытаясь встать, и тут же над его головой раздалось леденящее кровь рычание.
Узкая серая тень метнулась над телом Вадима, тонкий визг петлёй захлестнул его сознание, дёргая в темноту.
Грой умел быстро бегать, но не по такому холоду. Он задыхался, но всё равно опаздывал.
На машине от центра до школы Вадима — минут десять, пешком — не больше пятнадцати, ведь можно срезать углы. А бегом?
Для Вадима или Ильи — минут семь. А для маленького ящера, чьи лёгкие до слёз обжигал холодный воздух?
Подбежав к школе, Грой понял, что опоздал. Поток пацанов и девчонок, рвущийся из массивных дверей после окончания уроков, иссяк. Отдельные группки ещё стояли на школьном дворе — что-то перетирали пацаны, смеялись девчонки… А возле соседних гаражей Лиза…
Это же Лиза!
Грой сделал последнее усилие и, захлёбываясь, почти догнал Лизу, медленно бредущую к гаражам с каким-то крепкого вида парнем в попугайской куртке и смешной кепке с оранжевым козырьком.
Но тут парень по-хозяйски сгрёб Лизу и начал целовать.
Грой затормозил. Не очень-то разбираясь в нравах людей, он не мог понять: отбивается Лиза, или это такая игра, и она вполне не против приставаний попугайского парня?
То, что парень — инициатор отношений, было понятно и ящеру: он ловко вертел Лизу, словно прикрываясь ею от слабенького майского солнца, и тащил за гаражи.
Лиза вроде бы и не упиралась… Или-таки упиралась?
Грой замер, разглядывая странную парочку и вспоминая, что он читал про брачные отношения людей. Какой у них возраст согласия? Лет десять? Пятнадцать?
К сожалению, базово эти знания он ещё не закачивал в память. Вездесущий Кох считал, что юному ящеру пока ещё «рано» знать про отношения между полами у теплокровных. Грой что-то листал сам, но у людей так много стран, а внутри них ещё и разные религии…
Уголки рта у него грустно опустились: он не знал, что делать. Вот если бы Лиза крикнула, позвала на помощь, он бы…
Из-за стоящей у крайнего гаража «тойоты» вышел высокий неопрятный парень. От него пахло табаком и лакокрасочными материалами. Грой едва не чихнул, когда ветер принёс волну этой вони.
Парень был немного постарше ребят. Повыше. Но и погаже.
Вот ему, пожалуй, стоило бы слегка поддать по…
Попугайский парень вдруг оттолкнул Лизу, а высокий парень взмахнул руками и упал!
Кепка слетела с попугайского парня, и Грой узнал Илью!
Он захлопал глазами, кинулся к ребятам… Но тут его шибануло второй раз. Он ощутил «запах» вторженца.
Это не был «запах» в прямом смысле этого слова. Скорее, волна чужого сознания забила вдруг частоты, на которых «работал» мозг Гроя, вызвав «помехи».
В голове у него засвербело, инстинкт напружинил тело, оскалил зубы, сбил дыхание.
Это было атавистическое чутье на вторженцев, доставшееся Грою от предков. Сигнал смертельной опасности, страшного извечного врага!
Грой замер, пытаясь перевести дух, сомкнуть судорожно оскаленные челюсти. Ему было больно ощущать пришельца, врага так близко.
Он ударил по браслету на руке, мысленно подключаясь к информационному каналу: «Здесь вторженец!»
«Грой, я тебя запеленговала, — раздался спокойный голос Аллочки, студентки, подрабатывающей на ресепшне, а заодно и непримиримого бойца с тварями. — Что ты там делаешь? Уходи! Тебе нельзя находиться так близко, вторженец может тоже тебя почуять. Возвращайся в центр. Вечером вернутся из Энска ребята, организуем группу захвата. Сейчас здесь только я, Хан и Кан. У нас просто нет лишних людей».
«Хорошо, ухожу». — Грой нажал «отбой связи».
Илья тем временем отволок длинного парня за гаражи. Шагнул к двери, припал к щёлочке.
Грой кинулся к нему, схватил, потащил прочь. Но Илья извернулся, оттолкнул. И только тогда узнал:
— Егор? Ты?
— Туда нельзя, там вторженец!
— Вторженец там доедает Вадима! Вадим возле двери «готовый» валяется! — Илья схватился за железную загогулину, приваренную взамен ручки.
Грой рванул Илью за плечо, но тот в одно движение вывернулся из куртки, оставив её у в лапах у ящера, и распахнул дверь в гараж.
— Дюша, ты охренел! — донеслось из гаража.
Илья молча шагнул внутрь, чуть пригнувшись, и тут же, увидев бетонное лицо толстяка и закатившиеся белки его глаз, сообразил, что поединок идёт где-то «внутри».
Он прыгнул вперёд, метя толстяку головой в пузо, чтобы выбить его из транса, отвлечь, а там уже — как пойдёт.
— Здравствуйте! Приезжайте, пожалуйста! — услышал Грой тоненький голос Лизы. — Тут личинка вылупилась! И Вадим! И Илья! И Егор… Которого мы у вас в туннелях встретили!.. Егор. Ну, я не знаю! Скорее! Илья сказал, что вторженец Вадима доедает! В гараже! Пожалуйста!..
Лиза кричала в трубку что-то ещё, но Грой уже только смотрел. Слух выключился. Он был сейчас не нужен ящеру.
Грой прекрасно видел в полутьме гаража. Видел скорчившегося у входа Вадима, лежащего в правом углу Мирона. Видел здоровенного парня с травматом ИЖ-79-9Т, на базе ПМ: девять миллиметров, восьмизарядный. И клубок из Ильи и толстяка, катающийся по полу.
Вторженец был в голове толстяка. Грой видел сполохи — вторженец метался, ему всё это тоже было не сахар. Илья разорвал сосредоточенность твари, вынудил её вернуться в симбионта и драться.
Толстяк вдруг пришёл в себя, отшвырнул Илью и крикнул:
— Генка! Стреляй, идиот.
Взвизгнула пуля, и уже вскочивший Илья упал.
Вряд ли травмат мог причинить ему большой вред, но вот параллельный ментальный удар вторженца…
Илья был не соперник вторженцу. Мелочь. Блоха на один укус. Сейчас челюсти твари сомкнутся, и от сознания Ильи останется…
Грой ощутил, как горловой мешок сам собой наполняется воздухом. Из его глотки вырвалось рычание.